Кошмары. Все то, что мы пережили, так или иначе находит лазейку в мысли, будоража спокойные сны. Ночные страхи сковывают тело и не дают сбежать из плена, а крик, пожирающий изнутри, пугает и вводит в еще больший ступор. Забавно. Пугаться собственного крика. Как нелепо.
Уже почти забытый, пробуждающий теплые воспоминания запах свежеиспеченного хлеба крадется по уютным комнаткам, проникая в каждый уголок. Возня матушки постепенно касается слуха, и приятная дрожь пробегает от одного только осознания, что все закончилось. Но неспокойная ночь сразу дает о себе знать: влажные волосы липнут к потному лицу, горло зудит из-за надрывного крика, и слабость чувствуется в напряженном теле. Кто знает, как долго еще его будут преследовать кошмары? Спутанные ресницы чуть трепещут, когда глаза плавно, будто с неким трудом, открываются. Во взгляде все еще немного плывет, но парень уже узнает знакомые очертания комнаты. Бледные губы расплываются в умиротворенной улыбке. Темная мордочка попадает во внимание, и радостное предвкушение занимает мысли, вытесняя темные моменты. Неотрывно мышонок следит за своим другом, а в его глазах читается упрек за долгое ожидание. - Здравствуй! - трепетно произносит Сион, быстро поднимаясь со смятой постели. - Давно ждешь? Громко пискнув, мышонок опускает крохотное послание на протянутую ладонь и исчезает в темном углу, не дожидаясь ответа. - Есть новости. Инукаши. Чувствуя, как утихает огонек в груди, парень опускает глаза в пол. Мысли набирают темп, сливаясь в один бурный поток, и каждая возрождает воспоминание о нем. Сион всегда думал, что без стены, отделяющей их миры, они станут ближе, но оказалось совсем по-другому. Резко обернувшись, он выискивает взглядом спящее тельце, незаметное на светлом белье. Улыбка возвращается на лицо с еще большей яркостью, стоит ему все-таки разглядеть маленького друга. Неуклюже Сион возвращается в постель, раскачиваясь на высоком матрасе, и окружает мышонка ладонями. - Просыпайся, Гамлет! Самое время навестить наших друзей! - неохотно зверек поворачивает в его сторону мордочку, и тихий писк ясно дает понять обратное. Но парень, то ли не слыша неохоты друга, то ли нарочно не придавая ей значения, начинает быстро натягивать одежду, с такой аккуратностью сложенной до этого и летящей во все стороны сейчас. В суматохе он почти забывает про ванную комнату и скрывается за узкой дверцей в последний момент. Быстрые сборы не помогают мышонку прогнать сон, и, отвернувшись, он продолжает сладко спать.Они овладевают нашими эмоциями, чувствами, просачиваются в каждую секунду темноты за сомкнутыми веками. Они питаются нашими страданиями и тают от удовольствия прочувствовать кипящую от страха кровь. От них пощады не жди.
Бежать так быстро Сиону приходилось всего несколько раз. Не важно, что скоро силы кончатся, а он так и не доберется разрушенных стен. Бег - крылья. Ветер развевает одежду, и она путается в руках, мешаясь. Он заставляет слезы застилать глаза, а волосы трепыхаться в изящных волнах. Крошка-мышонок в кармане подпрыгивает от каждого шага, давно позабыв о сне. Ноги начинает сводить судорогой, а грудь разрывается от сбившегося дыхания, но Сиона это не заботит. Игнорируя боль, он мчится вниз по улице, между ухоженных домов, ловя на себе редкие взгляды прохожих. Тело не слушается, требуя передышки. И парень повинуется этой недолгой слабости: останавливается, упираясь спиной в домик пожилой цветочницы, и жадно хватает ртом воздух. С губ не сходит восторженная улыбка, широко раскрытые глаза горят ярким пламенем. Вот он - живой, слабый. Счастливый. Путь продолжается мягким шагом, иногда прерывающимся легким нелепым прыжком или запинкой. Вот уже виднеется мост, а за ним и стена, изрешеченная дырами и трещинами. Знакомый высохший куст и золотистая равнина усиливают трепетание внутри, приближая мгновение долгожданной встречи. Неужели думал, что Сион поверит записке? Смеется ли или проверяет? Не решается попросить встречи сам?Спасение от них одно - тепло живого человека.
Оно там, где тебя ждут.
Громкий лай встречает приветливый, звонкий смех. Грозная с виду свора окружает, не давая прохода, и погребает парня под ласками и нежностями, и ему ничего не остается, кроме как сдаться под натиском. Нежная рука проходит по холке каждого пса, смешно взъерошивая жесткий мех. Протяжный свист прерывает недолгую идиллию - тепло тел постепенно ускользает. Распластавшись на земле, пыльный, с блестящим от собачьих поцелуев лицом, Сион продолжает тихо смеяться. Даже встреча с удивленным взглядом Инукаши не может его успокоить. - Неужто, и жить без нас уже не можешь? - с легким презрением произносит девушка и подозрительно прищуривается, склонив голову на бок. Парень только пожимает плечами и расплывается в улыбке. Это уж точно. Он медленно поднимается, раскачиваясь на ватных ногах, и принимается сбивать пыль с земли, собирающуюся в легкие клубы, пока собачница продолжает одолевать тяжелым взглядом. Она все старается выпытать причину неожиданного визита, а Сион замирает, внимательно вглядываясь в хмурое лицо. Мгновение, и на смуглой коже становится различим румянец, и в глазах растворяется жесткость. - Прекрати! - дрожащим голосом пускается в крик, пытаясь скрыть неловкость злостью. - Недзуми передал записку от тебя, будто есть новости. - Ничего я не писала! Ничего! - еще больше распаляется Инукаши. Собаки собираются вокруг, потерянные в смятении из-за злости на их друга. - Он опять затеял какую-то игру! Улыбка, до этого не сходящая с лица, медленно угасает под хрипловатый крик, больше похожий на истерику. Его вина. Плавными шагами Сион пятится, чуть выставив руки перед собой, будто для защиты. Едкое чувство уже терзает, всем видом он просит прощения. Надежды на теплый прием не оправдались, и, только бы не испортить все еще больше, парень направляется прочь, то и дело оборачиваясь. - Извини, что потревожил! - бросает он напоследок и машет рукой в сторону гостиницы. Мертвая равнина поглощает своей тишиной, навевая мысли о разных исходах возможной встречи. А позади, постепенно превращаясь в точку, остается в конец растерянная девушка, злая на себя из-за проявленной слабости.Нечто сильнее и мощнее прогоняет страх, когда спасения от кошмаров, кажется, нет. Сумеешь ли не ошибиться в поисках спасения?
Дверь заперта, а на короткий стук не отзываются. Выручает крохотный ключ, прибереженный для подобных случаев. И все равно в груди не успокаивается, ведь вокруг - пустота. Сиона встречают высокие стеллажи книг, спящее фортепьяно, но не он. А к горизонту все ближе солнце. Звезду вытесняет приближающаяся темнота, под руку с ней - усталость и страх. Неспокойные ночи и долгая дорога несут телу тяжесть, которой невозможно сопротивляться. В мыслях упрямо бьется мысль, что матушка снова будет волноваться, и ему стыдно за свое эгоистичное поведение. Да только что он может против этого странного чувства, заставляющего срываться с места из-за нескольких слов и дожидаться того, кто, возможно, не ждет? И снова этот бесконечный рой мыслей врывается без разрешения, путает реальность со сном. По скованному телу крадется холод, а безумный страх овладевает полностью. Крик не жалеет голоса, не щадит его обладателя, знает же, ничто не остановит его. Кошмары прекратит кто-то. Громкими окликами, перекрывающими испуганные крики, и грубыми встрясками. Его голос выведет из любой ловушки, неважно, реальной или созданной надломанной психикой. - Недзуми, - удивленно шепчет парень с хрипотцой в голосе, пока с волнением во взгляде за ним следит он. Пришедший отклоняется, позволяя другому подняться, но глаз не сводит. А Сион смущенно прячет свои, стыдливо утирая мокрые дорожки на щеках и приглаживая растрепавшиеся волосы. В его представлениях встреча должна была быть совсем иной: приветливая улыбка, теплые объятия и, быть может, даже легкий поцелуй. Снова проявлять слабость перед ним было неприятно. - Ты кричал, - по-привычному бесстрастно произносит Крыс. - Да, извини. Это все кошмары. - О чем? - бесцветный голос становится тише, будто хозяин его бросает вызов, сможет ли сказать то, от чего убегает во снах. Готовый к чувственному рассказу, Недзуми присаживается рядом. От цепкого взгляда не ускальзывают дрожащие губы и вернувшийся лицу страх. - Обо мне, - на выдохе начинает Сион. - О монстре, наслаждающимся смертью у него в ногах. Одежда, руки, лицо - все в крови. - Парень резко обращает внимание к другу, а в глазах уже слезы, готовые вырваться на свободу. Голос дрожит, но с каждым словом льется все громче. Еще чуть-чуть, и он снова сорвется. - В моих глазах кровь. Я убил их. Убил! Сжатые в кулаки пальцы бьют по коленям, пока с губ слетают обвинения. Страх в реальности оказывается сильнее, и он не может сдержать его. Холодные ладони неожиданно накрывают напряженные кисти и утягивают за собой. Старый матрас отзывается ржавым скрипением, которое заглушает всхлипы. Недзуми насильно заставляет друга поднять глаза, цепляясь за подбородок длинными пальцами. А тот с трудом сдерживается, чтобы не опустить их вновь, пытается утихомирить истерику. - Ты жалеешь об этом? - угрожающе прищуривается, но взгляд теплеет. - Если бы я не сделал этого, они бы убили тебя. Я не мог позволить... - Забудь обо мне. Ты сожалеешь об убийствах? - настойчивый тон прерывает запутанные объяснения, и Сион замолкает, опуская веки. Ответом служит запоздалый и неуверенный кивок, но и этого оказывается достаточно. Суровость в лице исчезает, уступая место трепетной радости. Губы расплываются в мимолетной улыбке, и он придвигается в плотную, соприкасаясь лбами и тоже прикрывая глаза. - Значит, все в порядке, - почти шепотом Недзуми выносит вердикт своему подопечному. Чувствуется, как спокойней стало дыхание, и сердце забилось ровнее. Только от удививших слов тот поднимает веки, щекоча ресницами, норовя возразить. - Руки чисты, а глаза цвета пламени. - Но ведь оно обжигает... - Нет, согревает. Живым теплом согревает.Наши поиски могут быть запутанны, сложны. Пусть они кажутся непреодолимыми, бесконечными, ты, главное, верь. Верь в тех, кто дорог, кто рядом. Они обязательно прогонят страх и успокоят. Верь в меня.