***
Ловино выходил из своей портативной комнаты, которая больше была похожа на кладовую, когда раздался громкий шум. Это было схожее со взрывом ракеты и разрушением здания. Романо прекрасно знал эти звуки. Слишком прекрасно. Лучше бы никогда не знал. Никогда. Варгаса передёрнуло и испуганно посмотрел по сторонам. К нему подбежал один из его коллег. — Там кто-то подорвал здание! Со стороны Вашего брата! Быстрее туда! — в панике прокричал тот, подзывая рукой и убегая обратно, в сторону взрыва. В Романо будто ударом молнии дошло осознание этого факта. Он встал в ступор и лишь когда его снова подозвал паренёк, побежал за ним. «Лишь бы успеть» — это всё, что крутилось в его голове, — «Лишь бы успеть до того, как Венециано поймают японцы». Тереть последнего самого близкого для него человека совсем не хотелось. До крыла, их называют отсеками, где работал Феличиано оставался лишь один поворот. Паренёк еле поспевал за страной, Романо двигало сильное братское чувство. А может даже чувство, что сильнее братского. Не успел. Романо, чуть не падая на повороте, добежал до места работы брата. Вместо стены была одна большая дыра, пол был полностью усыпан кусками стены. Из дыры доносился шум вертолёта. Ловино, пытаясь не задеть и не порвать одежду о металлические прутья и острые обломки бетона, забрался на эту кучу бывшей стены, смотря в дыру. Вертолёт был японский, это было самой очевидной, в нём стоял сам Кохэку, держа Венециано без сознания. — О, а вот и братец! — заметил Варгаса Хонда, пытаясь перекричать шум лопастей. — Увы, но ты опоздал! Ты проиграл! Вряд ли ты увидишь своего братца, — хитрая ухмылка натянулась на лицо японца, но её Ловино не увидел — вертолёт уже повернулся и улетал. Романо не оставалось ничего, кроме как смотреть на улетающий вертолёт, матеря и проклиная весь Белый свет. Тут добежал и коллега. — Уже улетели? — наивно и грустно спросил он. — Да, — расслабился итальянец, поворачиваясь обратно, — нужно готовиться к ответному удару. Надеюсь, они согласятся. — Сочувствую Вам, — после долгой паузы добавил коллега.***
Прошла неделя. Или месяц. А может и всего лишь тройка дней. Для Феличиано это было вечностью. Каждое движение отдавалось болью по всему телу. Нет, всё-таки прошло только три дня. Каждый вечер его били. Один раз по спине плетью, второй раз — руки, третий — ноги. На запястьях и лодыжках будут шрамы — на внутренней стороне цепей были шипы, что втыкались в кожу за каждое движение. Но пределом садизма был ошейник. Ошейник, вшитый под кожу на шее. От одной этой боли Венециано еле держался за сознание, за жизнь. Сидел он в углу камеры. С другого угла доносился противный запах протухшей еды, кормили хорошо, три раза в день, но сил добираться до неё не было уже на второй день, а убирать её никто не собирался. Раздался скрип двери и медленные величественные шаги. Венециано по рефлексу уже сжался, ожидая очередных побоев. Из-за угла показался Кохэку. Вот его здесь можно увидеть было редко. — Здравствуй, Италия Венециано. Как ты? — В ответ Феличиано лишь посмотрел исподлобья на японца и услышал смешок, — Знаю, не очень. Можешь радоваться — твой любящий братик смог уговорить нас на торговлю. Эх, на что он только не пойдёт ради тебя, — Япония величественными шагами подходил к воротам, открывая их, — даже согласился на условный проигрыш Италии, только тебя бы отпустили. Он ещё и боеприпасы некоторые отдаст, — приговаривал Хонда, откручивая цепи-поводок от стены. Кандалы он снял чуть позже, — Ну что? Пошли, итальяшка. Буду тебя брату отдавать. У Венециано не было сил на ответ. Он даже встал только с помощью Японии. Все мысли в его голове перемешались. Он думал и о брате, и о свободе, и о боли. Он радовался, что наконец сможет увидеть свет, освободиться от всего этого, попасть в руки к Романо, но расклад за его свободу ему не нравился. Проигрывать никак не хотелось, хоть и условно. Через много часов они наконец прибыли на тоже самое место, на крышу того центра, откуда несколько дней назад его украли. Там стоял только Романо, прикрывая рукой глаза, чтобы свет не светил ему в глаза. Италия хоть и не Испания, но солнца хватает даже в тёмные дни. Япония выпрыгнул первым, утягивая за собой словно собачку за собой, Венециано. Романо еле сдерживался, чтобы не врезать сразу же за такую картину Кохэку. — Всё ещё собираешься сдерживать своё обещание? — спросил о главном для него Хонда. — Сначала ты выполни своё, — прорычал старший Варгас, почёсывая кулаки. — Ну что ты как агрессивный пёсик, сразу рычать начинаешь? Выполню я своё обещание. Что лицо та такое? Ошейник не нравится? — Япония наблюдал за переменной со злого на недоверчивое лицо итальянца, — Сейчас исправим. Кохэку чем-то щелкнул на ошейнике возле цепи и резко дёрнул, вырывая ошейник вместе с кожей и частью мяса, крикнув: «Забирай!» и пнув ногой в спину итальянца. У Романо сжалось сердце, и расширились зрачки от такого. Он подбежал к брату, успевая словить того перед тем, как тот коснётся пола крыши. Нервно сняв с себя пиджак, подложил к шее брата. Япония лишь смеялся, уходя обратно в вертолёт. Своё он сделал, получил, остальное его никак не волнует. Одной страной-противником меньше, одной больше — не важно. Хотя, конечно, если меньше — ему будет лучше.***
В машине было тихо — все спали. Романо сидел в самом углу, между лавкой и стенкой. Здесь было прохладней, чем на других местах, да и так удобней держать на коленях брата, который лежал без сознания. От равномерно вздымающейся груди младшего, старшему становилось на душе спокойней. Он не мог спать — волнение не позволяло, держало в бодрости. Иногда Ловино клевал, но всё равно просыпался, желая не пропустить момента, когда брат очнётся. От скуки приходилось заново и заново изучать ещё не до конца затянувшуюся рану на шее Феличиано. В тот день, а прошло ещё два дня, врачу пришлось приходить как пациент не только Венециано, но и Романо, ибо был на грани нервного срыва, чуть не потерял всех близких. (*) Когда врач констатировал факт, что Феличиано был на грани смерти, но жив, «он же страна, выкарабкается», Ловино облегчено аж сел. Венециано завозился на коленях брата, пробуждая его. Сон как рукой сняло, выпрямляя итальянца. Феличиано попытался сесть, но рука Ловино его остановила. — Ловино? — еле слышимым шепотом позвал младший Варгас. — Я здесь, всё хорошо, — слабо улыбаясь шептал в ответ старший Варгас, еле сдерживая слёзы счастья. — Сколько я спал? — Венециано всё-таки умудрился хоть немного перейти в позу «сидя». — Пару дней. Я так переволновался. Ты буквально был на грани. — Прости, я не… — Не надо, — резко перебил Романо, — Давай так: никто не виноват. Хорошо? — Хорошо. Повисла не большая пауза. Обоим хотелось столько выговорить, но пытались додержать это до утра или следующего дня. Венециано любопытно осматривал кабину. — А куда мы едем? — спросил он, не выдержав. — В Россию. На Западный фронт. Совет решил, что ситуация ухудшается и многие страны разбросала по фронтам в России, чтобы сражаться с Японией. Нас двоих отправили туда. Будем не сражаться, а работать в тылу. — Многое же я проспал. — Если бы ты не спал, вряд ли бы к этом пришли. После тебя же это решили, — слабо усмехнулся, но отдёрнул себя же — смешного здесь ничего нет. Романо слабо ударил себя по лбу и полез в карман, — я забыл кое-что, подарок для тебя. — Он достал из кармана красный большой платок и, расправив, повязал на шее брата, — не все шрамы красят мужчин. — на его лицо появилась тень улыбки. Венециано слабо подняв руку, трогал его, слегка гладив, и с легким непониманием смотрел на него. Романо ждал реакции брата на такой подарок. Феличиано улыбнулся и счастливыми глазами посмотрел на Ловино. Такого для старшего Варгаса было достаточно, вот пару секунд назад глаза младшего были тусклые, лицо полно усталости, а тут уже от счастья чуть не светился. Поддавшись вперёд, Венециано поцеловал брата и прошептал: — Спасибо. У Романо даже уши покраснели. Увидев такую реакцию, Филичиано звонко рассмеялся, но резко закрыл рот, оглядывая — не разбудил ли кого. Ловино отвернулся, смотря в пол другого конца кабинки. Младший Варгас игриво, наклонил голову. Ему такое понравилось. Он, положив руку на щеку брата, повернул его лицо к себе, смотря в удивлённые глаза Ловино, и снова поцеловал, но в этот раз это уже был более искренний, нежели прошлый, шутливый, и в тоже время нежный. Длился он всего десяток секунд. Венециано положил голову на плечо брата, прикрывая глаза. Можно со спокойной душой уснуть и дождаться приезда до места назначения. Романо слабо улыбнулся, наблюдая за счастливым лицом брата. Теперь у него на душе всё спокойно: Феличиано очнулся, с ним всё в порядке, он счастлив, спокойно засыпает. Что ещё нужно для счастья?