В сердце оффшора

             «Мистер Меллвил, засуньте свой мастеркард-классик себе в зад и наберите пин-код… Нет-нет, я вас не послал, просто я предпочел бы наличные. Снимите у меня бунгало на три месяца и купите выпивки мне и себе на время рассказа. Рекомендую ром с колой. Ром местный, кола с нашей с вами родины.       М-да. Мне было четырнадцать лет, и на летние каникулы мы с Барзаллаем, моим приятелем по сетевой стрелялке, устроились помощниками сисадминов в Эссексский филиал трейдерской фирмы «Нантакет». Слыхали? Хм, мало кто нынче помнит про него. Нет, Эссекс, Коннектикут, не Вермонт.       Боялся я изрядно в первый день. Трейдерская компания – это не компьютерный клуб при сельской библиотеке, тут такие деньжищи ворочаются! Один сбой сервера – и никаких почек не хватит покрыть убытки. Но еще больше я боялся показать страх перед этими суровыми дядьками в галстуках с золотыми булавками в форме ножиков. Разумеется, эта символика скальперов сразила меня наповал. Скальперы – мастера мгновенных сделок, гении интуиции, что чуют прибыль раньше автоматических торговых систем. Да, мне они казались страшно взрослыми и серьезными. Сейчас-то, дожив до седин, понимаю: мальчишки, целый офис мальчишек. Начальнику отдела Полларду еле-еле двадцать девять исполнилось, а его заместителю Чейзу двадцать три, и Чейз еще скрежетал зубами, что ему не дали возглавить отдел. Да его бы, самородка с дипломом сельхозколледжа, коллеги-старики из других отделов загрызли, а Полларда они трогать не решались, помнили, кто его батюшка, дядюшка и прочая семейка. Ну, вы в курсе, кто выходил в сенат от округа Колумбия в течение пяти сроков до того. Но Чейз плевать хотел на психологию коллектива. Он просто хотел свой отдел. И не хотел Полларда. Или хотел, кто их разберет, ибо между этими двумя не то что химия – настоящая ядерная физика стояла. Казалось, если на летучке воткнуть в ноут зарядник, а вилку забросить на стол между ними, ноут и без сети зарядится за десять минут. Скажи мне кто, что они в обед в подсобке люто трахаются – я б поверил. Только не исчезали они никогда одновременно, кто-нибудь постоянно в отделе торчал. Да и стенки из гипсокартона тонкие, мухи станут спариваться - и то слышно.       А может, просто аппаратный конфликт у них: Чейз был лучшим в компании скальпером, носил аж две булавки-ножика и презирал трейдерский софт. Поллард же считал, что человеку не под силу конкурировать с высокочастотными биржевыми роботами. И когда оба были в офисе, обычный Содом и Гоморра превращались и вовсе в последний день Помпеи. Один Поллард говорил тихо, четко и свысока, будто робот, который снизошел до общения с обезьянами.       А работать в отделе деривативов и без чокнутых боссов сложно. Жара, кондиционеры не справляются, все орут, все психуют, накурено как в школьном туалете. Духоту я, как всякий компьютерщик, переносил нормально, а вот от запаха сигарет первое время мутило. И в качестве вишенки на торте, корпоративный устав требовал, чтобы под угрозой штрафов все обращались друг к другу на «мистер», отчего каждый рабочий день превращался в британскую комедию абсурда. «Мистер Джой, перебрось мне тридцать косарей на залоговый счет, буду открываться, сейчас тренд попрет!» «Мистер Чеппел, твою собачку, хеджируй, пока нас ниже двух процентов не утащило!» «Мистер Никерсон (это меня, значит), почему я должен ждать свой чертов кофе с чертовым сахаром чертовых полчаса?!» А вы что думали, юнгу с первого дня пустят отражать хакерские атаки? Да кому мы сдались… Не, я заказывал кофе и пончики у секретаря, следил, чтобы в пылу охоты на особо волатильные инструменты господа трейдеры не намотали провода на стулья, чтобы не затыкали вентиляцию системных блоков, не проливали этот самый кофе в клавиатуры... А в редкую свободную минуту бегал к главному админу в комнатушку без окон, посмотреть из-за его плеча на индикаторы работы серверов. Тоскливое зрелище по сравнению с бурной, полной жизнью по другую сторону перегородки.       Горячее было лето, в общем. Только, несмотря на все крики и кипеш, квартальный бизнес-план катился к провалу. Честно говоря, я только один раз видел, как вся команда прыгала от радости за удачную проводку процентного свопа, а так то риски зашкаливают, то маржа из-под плинтуса не вылезает, то начальник рубит толковые предложения зама. Когда не только премия, а даже зарплата под вопрос встала, два бойцовых петушка все-таки вспомнили, что работают в одной лодке, и не надо ее раскачивать. Но уж лучше бы они подрались.       Ибо два молодых, прокофеиненных мозга пришли к выводу, что спасет их только кардинальное увеличение залога и простенький валютный фьючерс с большим плечом. Это Поллард предложил, а Чейз его тут же перебил, мол, представляет ли мистер начальник, какие налоги с нас сдерет родное государство за такую операцию? Родное-то да, кивнул Поллард, но ведь есть и другие, более гуманные. Где, к тому же, закон не запрещает плечо свыше пятидесяти к одному. Впервые в отделе воцарилась тишина, косой десяток пар глаз и очков уставился на шефов. «Эй, барышни! – гаркнул Чейз. – Оффшора бояться – в большой бизнес не ходить! Мистер Лоуренс, чтоб через час в облаке висел сравнительный анализ разных оффшорных зон под наши цели!»       Если уж эти двое объединились, шансов продавить свои опасения у команды не было.       До вечера парни с благоговейным ужасом перебрасывались таинственными, экзотическими словами вроде Вануату, Каймановы острова, Белиз, Аруба, Макао… На следующий день мы уже работали на новенькую, с иголочки, фирму на Сент-Китсе. Тогда я даже не знал, где это.       И понеслись ноли по оптоволоконному кабелю. «Закрываю? – Рано! Еще есть потенциал! – Ну ведь уже сто сорок три, уже пик за квартал! – Рано, держи! – Сто сорок пять! Мистер Чейз! Десять минут до клиринга! Откатится же! – Держи, мистер Джой, мать твою поздравить! ... Теперь закрывай! Сто пятьдесят один, барышни, пейте пустырник, укрепляйте нервы».       Начальник зыркал поверх экрана ноута на героя дня и делал вид, что все успехи отдела – исключительно его, Полларда, заслуга.       Трейдеры перестали уходить домой. Ну и что, что в шестнадцать ноль ноль Нью-Йоркская биржа закрывается. В Калифорнии зато еще не вечер, а когда и там вечер настанет, в Токио и Гонконге уже утро. Показатели зафиксированной прибыли ползли вверх вместе со столбиком комнатного термометра и горой бумажных стаканов из-под кофе в мусорном ведре. Я был несовершеннолетний, да и работал на полставки и мог в любой момент уйти домой, выспаться, в любимую стратегию поиграть... И в то же время не мог. Никакая игрушка не даст такого выброса адреналина. Пусть я ничего не решал, не покупал и не продавал, но все равно ощущал себя причастным к общему делу, подключенным в ту же высоковольтную сеть. Или просто общим безумием заразился.       У всего отдела словно кто безопасный режим отключил. Заходили на любые площадки, даже сомнительные, лишь бы там плечо побольше брокер давал.       Не знаю, кто ошибся. Никто, скорее всего. Случайность. Мы рисковали, но все просчитывали. Индексный фьючерс тихого, маленького нефтяного султаната в Юго-Восточной Азии не обещал сюрпризов. Да, плечо один к двумстам, и нижний хедж опустили до пяти процентов, чтобы не реагировал на случайные отскоки, но Чейз, лучший скальпер компании, вручную следил за котировкой, и Поллард в кои-то веки не лез ему под руку, только мониторил индикаторы своих роботов. Рядом десяток светлых голов отслеживали новости экономики и политики на предмет малейшей угрозы. Но, видимо, на той же площадке был какой-то инсайдер, кто знал, что через пару часов взлетит на воздух машина султана той страны, и потому сбросил на рынок целый вал долговых обязательств страны, чтобы успеть снять сливки с остатков политической и экономической стабильности. Ликвидность и курс валюты в момент просели за миг до того, как Чейз отправил команду на закрытие позиции. На графиках вытянул вниз тонкую шею «черный лебедь», непредсказуемое критическое событие, страшный сон и мечта любого трейдера – смотря в какую сторону открыта позиция.       Хедж на понижение сработал раньше, чем позиция закрылась.       Четыреста миллионов зелененьких казначейских билетов со знаком минус и до квартального отчета совету директоров – полторы недели. Уже не покорители вселенной – висельники сутулились за столами, обменивались тяжелыми взглядами. Каждый, как воочию, видел суммы исков и штрафов, чувствовал вонючее дыхание грядущей нищеты, разводов, социальных квартир, процедур банкротства физлиц…       «Какая сумма свободных средств осталась?» – первым подал дрожащий голос кто-то из самых молодых. Коффин, кажется. Поллард огласил цифру. «Отставить панику! – рявкнул Чейз. – Вы на работе или у психолога на кушетке? По местам и гребем дальше».       И столько силы еще было в его голосе, что все сели и продолжали. Только в офисе будто похолодало на десяток градусов, хотя за жалюзи по-прежнему стояло июльское пекло.       Остатки портфеля поделили между аккаунтами начальника и зама, остальных людей перебросили на аналитику и мониторинг. Но ничего путного не выходило. По одной позиции удастся отыграться на центы, так другая провалится. Сотрудники нервничали, тормозили, огрызались друг на друга и на меня почем зря. Неудивительно, что я стал чаще засиживаться в каморке у админа… как его? Питерсон? Или Шепард? Не помню уже. Надо же когда-то опыта по специальности набираться. Там, в пыльной полутьме, я и сидел, когда зашел Коффин. Племяш начальника, между прочим. Я его втихую недолюбливал – ежу ясно, что он по блату пролез! Покосился он на меня, но махнул рукой, когда я дернулся было выйти. Так при мне и заговорил с админом. Сообщил, что уволиться собирается завтра же. Вот крыса, подумал я и остался специально – посмотреть, как он коллегам на тонущем корабле в глаза смотреть собрался, пока один в спасательную шлюпку лезет. Админ буркнул, что это к отделу кадров вопрос, а не к нему, но Коффин похоронным, под стать своей фамилии*, тоном перебил его, мол, вопрос в другом заключается – можно ли забраться в исходные коды трейдерской программы и задним числом ту операцию, что сгубил «черный лебедь», подписать его, Коффина, аккаунтом. Пусть начальство на него всю ответственность валит, он ко времени отчета уже в Мексику смоется, и пусть его приставы хоть обыщутся, зато остальные работу и репутацию сохранят.       Хорошо, что меня никто ни о чем не спрашивал – я все равно ответить бы не смог. Стоял как соляной столп и ощущал себя маленьким кусочком дерьма. Хотелось то ли побиться головой о стену, то ли на коленях просить прощения у Коффина, то ли сердце из груди вынуть и порезать ломтиками, чтобы на всех хватило… Только тут дверь чуть с петель не слетела – ворвался ураган Чейз. Перегородки-то в офисах символические, слышимость превосходная. Поднял он Коффина за шкварник, как котенка, сам как тигр рычит: «Что ж ты, нас за людоедов держишь? Думаешь, мы смогли бы спокойно приходить на работу, зная, кого в жертву принесли? Хочешь весь отдел неврозами наградить? А о родителях своих подумал?» Тут его Поллард в захват за шею взял и оттащил от племянника кое-как. Заодно в паузах между выкриками Чейза пояснил, что задуманное невозможно технически, так что нечего сыр-бор городить. На том и разошлись.       Последнюю неделю работали в прежнем режиме, но офис перестал напоминать похоронную контору, пусть и прежним цирком-шапито не стал. Люди спокойно делали то, что умели – просто люди, пусть и профессионалы.       И только Чейз, как одержимый, вел охоту на «черного лебедя» – единственное, что, по его мнению, могло спасти фирму. Я вообще не видел, чтобы он выходил из помещения или спал. Он бы и на воду с едой забил, но Поллард дал мне задание регулярно подсовывать его заму галеты и чай. Чейз автоматически отправлял принесенное в рот и ругался, требуя кофе. Когда я дрожащей рукой ставил очередной стакан чая, он вдруг поднял на меня покрасневшие глаза, как будто только что увидел. «Ты чего трясешься? – спросил он. – Тебе-то ничего не грозит, ты всего лишь обслуживающий персонал». «Мистер Чейз, вы просили кофе, а я… ну, я боюсь, что вы этот стакан мне на голову выльете. А чай горячий». Он протянул руку за бумажной посудиной, попробовал: «Да. Горячий, в самом деле». Потом он вернулся обратно к монитору, занырнул в волны графиков и цифр.       Мы держались до последнего. За полночь перед сдачей отчета все по-прежнему сидели на местах, как вдруг Чейз велел всем помолчать. Куда еще больше-то молчать? И так даже муху за жалюзи слышно. Бризом пролетел шепот, клавиши застучали – все выводили на экраны котировку, которую отслеживал зам. Та же площадка, тот же индексный фьючерс, только теперь он лежал внизу сетки координат после неразберихи с наследованием власти в стране валюты. Лежал неподвижно – биржа должна была открыть торги через десять минут. «Думаете, будет шпиль вниз сразу после открытия?» – спросил кто-то. «Ты в более удобном положении, перевожу вторую половину портфеля тебе, – быстро среагировал Поллард. – Выгорит – поверю в эту твою интуицию. Да хоть в гремлинов».       Не знаю, доводилось ли когда-нибудь людям в этом офисе слушать тиканье часов на стене с таким вниманием. Или набрать воздух дружно, как один, когда график метнулся вниз, как только секундная стрелка перешагнула самую верхнюю риску.       Только Чейз не шелохнулся, не проронил ни звука. «Мистер Чейз, заходите в позицию!» – выдохнул хором весь отдел. «Чейз, мать твою, отомри!» – впервые я слышал, как Поллард кричит, да еще с нарушением корпоративной этики. Но его заместитель молчал – впервые, наверно, не ответил на обращение начальника – молчал и глядел в экран все тем же зависшим взглядом.       Бледно-синий, как инсультник, Поллард рванулся к столу Чейза, накрыл его руку на мышке, дернул… и замер. Как будто батарейка у него села вместе с колонками. Вроде открывает рот, а звук еле доносится. «Ушел», вроде как. Одни глаза живые остались, но уж зато такой шторм в них бушевал, что даже я, не слишком понятливый мальчишка, отшатнулся. Ну и полетел на пол, споткнувшись о стул.       Засмеялся один только Чейз. Когда только успел стряхнуть руку Полларда и выйти из-за своего места. Поднял он меня с пола, развернул ко мне свой монитор и спросил, что я вижу на экране. Экзамена по трейдингу я совсем не ожидал и, боюсь, ответил не очень внятно. Что-то вроде «ну, это… черный лебедь, рисковый шорт с колоссальной маржой… был. Спасение отдела и фирмы, и…»       «Вот это воображение, – улыбнулся он, а я никак не мог понять, чего я смешного сказал. – Странно, недавно ты боялся только чего-то совершенно реального… А мне вдруг показалось, что я вижу пластиковую коробку с одной стеклянной стороной и миллионы светящихся точек, из которых складываются нули и прочие цифры. Просто цифры. Я бы, честно говоря, предпочел кофе. С сахаром, без сливок, как всегда». И толкнул меня к двери. Так что реакцию всех остальных на этот ребус я пропустил. Когда вернулся, Чейз лежал на диванчике в комнатке отдыха, спокойный что твой Будда. Остальные медленно и тихо, как под водой, сворачивали программы, собирали бумажки и расходились, один Поллард остался за компьютером. Ну да, ему ж еще отчет писать...       На том моя летняя подработка закончилась. О дальнейшем я узнавал из газет и новостных порталов, то есть только то, что пресс-службы скормили журналистам. Ну, мистер Мелвилл, раз вы прорабатывали тему, то лучше меня знаете, что там официально заявляли. Банкротство компании, все такое. На разбирательствах все парни говорили только правду, но дело закончилось как-то тихо и с минимальными санкциями к сотрудникам – все-таки, думаю, семейство Полларда подсуетилось. Но вряд ли по его просьбе.       Теперь все работают дальше, хоть и в других фирмах. А, нет, Чейз не в фирме. Последний раз я его видел на остановке аэроэкспресса, с горкой вещей и женой. Он уезжал в Чили. Купил там землю, собирался сельским хозяйством заняться. «Иногда полезно, – сказал он мне на прощание, хлопнув по плечу, – нажать на паузу и спросить себя – что я вижу?» И знаете – спустя какое-то время я понял его. Вот поэтому я сижу здесь, у настоящего моря, в настоящем Белизе, а не оффшорной зоне, и пью настоящий… О, ром кончился!       Собственно, мой рассказ тоже. Не знаю, что вы в нем увидите, кроме треска из динамиков вашего диктофона. Пойду-ка спать, и вам советую – нет ничего ценнее здорового сна».