В тесноте, да не в обиде

Снайпер и не думал, что все может быть так. Что Скаут - его Скаут - будет сидеть на его коленях и прижиматься к его груди. Что губы Скаута - горячие, мягкие губы - будут прижиматься к его губам. Что их сердца будут биться быстро-быстро совсем рядом и - кажется - в одном ритме. Снайпер не думал, что все может быть настолько хорошо. Ветер колышет занавеску на окне. На столе остывает чай. Закат заливает трейлер ярким желто-оранжевым светом. Скаут поднимает влажно блестящие глаза и открывает рот, будто собираясь что-то сказать, но - не говорит. А Снайпер знает, что он хотел сказать. Снайперу достаточно и этого. Потому что Снайпер никогда не думал, что Скаут будет любить его в ответ. - Боже, - с усмешкой шепчет Снайпер, стискивая Скаута в объятиях и сминая футболку на его спине. Этого слишком много для него одного; о большем Снайпер и мечтать не мог. Он благодарит весь мир за то, что сейчас с ним происходит. Укус в шею отрезвляет. Неудивительно: Скаута некому было учить нежности. Но Снайперу хочется, чтобы на нем оставляли следы, и он хочет оставлять сам эти знаки их принадлежности друг другу. Большие грубые ладони скользят по подтянутым бокам, мозолистые пальцы пересчитывают ребра; Скаут возбужденно выдыхает, стараясь добраться до кожи Снайпера через воротник. Он может сколько угодно прижиматься к нему через одежду, но этого так мало! - Пойдем на кровать, милый, - выдыхает Снайпер на ухо, касаясь губами мочки. Скаут смотрит на него смущенно, как-то даже непонимающе. - Не нравится, когда я так тебя называю? Скаут молчит довольно долго. - Просто... Странно, - признается он. Сползает с колен Снайпера и, пошатываясь, как пьяный, взбирается на постель под потолком. Снайпер не любит неловкие моменты, когда нужно добраться от места, где охватила страсть, до кровати. Если бы стол не был таким маленьким, если бы он выдержал вес Скаута... Одноместная спальная полка побольше откидного столика, но тоже довольно тесная. Но эта теснота подстрекает прижаться поближе друг к другу, сплестись в одно целое. Скаут примят к матрасу, лопатки Снайпера упираются в потолок, и им решительно мало длины полки, но их это только распаляет. Они двое похожи на разгоревшийся костёр, на поворошенные искрящиеся угли, на вихрь. Скаут - такой свежий и неловкий; Снайпер - такой матерый и нежный. Чем дальше Снайпер заходит в своих ласках, тем отчетливее понимает, что Скаут его боится. Зная, что бояться нечего и, скорее всего, не признаваясь себе в этом. Снайпера не обмануть, он знаком со страхом и вполне может уловить его в выражении лица, непроизвольных движениях; может унюхать его тонкий запах, пропитавший юношескую кожу. Скаут перехватывает руку, которую Снайпер запускает в невинно приспущенные штаны, и сомнений не остается. - Я люблю тебя, - произносит Снайпер, и Скаут обнимает его шею, издав странный всхлипывающий звук, стремительно краснея - и пытаясь скрыть румянец где-то в плече Снайпера. Теперь ему еще и стыдно за свой страх. Мальчишка совсем запутался. Снайперу не хочется останавливаться сейчас, но он должен помочь Скауту разобрать в себе, прежде чем продолжить, иначе это будет почти насилием. - У тебя не было мужчины, так? - спрашивает Снайпер, ругая себя в мыслях за приторно-мягкую формулировку. - Нет, - коротко отвечает Скаут, фыркая и отводя взгляд. Какой же он... девственный. Какой неопытный, растерянный и взволнованный, пытающийся скрыть все за пацанской грубостью и деланной самоуверенностью, абсолютно прозрачными для Снайпера. Как донести, что Снайпер не причинит вреда, чтобы Скаут поверил? - Боишься, что будет больно? - Немного. - И это "немного" явно равняется "я в панике". - Ты правда думаешь, что я не остановлюсь, если что-то пойдет не так; если тебе будет неприятно? Просто скажи об этом. Я не хочу сделать тебе больно. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. - Снайпер берет ладонь Скаута, целуя костяшки. Выросший на улице парень полон ложных стереотипов о сексе, и их срочно нужно развеять. - Если ты не готов... - Заткнись, я хочу тебя! - перебивает Скаут. Снайпер замечает его сердитый взгляд, усмехается и тянется за поцелуем. Затем немного отстраняется, чтобы снять одежду - пока только рубашку - первым и не смущать Скаута так сильно. Конечно, они видели друг друга раздетыми: в жаркие дни - по пояс, в душе - полностью. Но это не то; тогда они не были возбуждены, не целовались, тогда Снайпер не прижимался к Скауту всем телом, а Скаут не шарил руками по усыпанным шрамами груди и плечам. Тогда они еще не были так сильно и бесповоротно влюблены. Снайпер ненастойчиво задирает футболку, и стоит ему коснуться сосков Скаута, как тот забывает про свое недовольство отвлекающими разговорами. Снайпер не ожидал от них такой чувствительности; Скаут, похоже, ожидал этого еще меньше. Они неожиданно нежные, приятные на ощупь. Снайпер гладит их кончиками пальцев, сжимает, оттягивает, и этого - ну надо же! - хватает, чтобы Скаут откинул голову, тихо постанывая. Тогда Снайпер касается одного из сосков языком, и сильная рука впивается в его волосы, однако, не в попытке его отстранить. Скаут выдыхает: "Чёрт..." - и царапает спину Снайпера свободной рукой без намека на нежность. Тот не возражает, но в отместку меняет поцелуи на легкие укусы, и Скаут выгибается, ненароком касаясь живота Снайпера совсем твердым членом. Через слой ткани, но это больше всего возбуждает Снайпера сейчас. - Если ты не снимешь одежду сам, я сорву ее с тебя. - Снайпер смотрит на Скаута, на отсветы солнца, расплавленным золотом легшие по контурам его лица, в его светлые глаза, на дергающийся кадык. Скаут кивает и неловкими движениями стягивает штаны. Снайпер гладит руками открывшиеся ему упругие бедра, и не может перестать делать это очень долго. У Скаута сильные ноги, и, если быть честным, он одним пинком может скинуть Снайпера с полки, если ему что-то не понравится. Но Скауту нравится. Снайпер даже немного завидует тому, что у Скаута есть он, знающий, что в первый раз нужно быть мягким. Парнишка даже как-то разомлел в его руках, расслабился, несмотря на всю свою недоверчивость. Если зайти слишком далеко, он снова будет нервничать, но Снайпер и не планирует этого делать. Он знает, что можно насладиться самым поверхностным, не ныряя с разбегу на самую глубину, которой Скаут так напуган, но на которую так стремится погрузиться. Задранная до шеи футболка пошлее, чем было бы ее полное отсутствие. Снайпер устраивается между ног Скаута, лишая его возможности их сдвинуть. Ступни в спортивных гольфах ложатся на бедра Снайпера, приникающего губами к бледной юношеской коже. Где-то он целует, где-то проводит языком, где-то нежно прикусывает, но главное то, что пока он это делает, он прижимается к Скауту животом. А Скаут прижимается и трется в ответ. Снайпер думает о том, что если он спустится пониже, Скаут будет тереться уже о его грудь, как-то слишком ярко представляет это - и рассудок мутнеет, а узкие джинсы начинают до боли давить на член. Снайпер поднимается выше и нежно, отвлекающе целует Скаута в губы. Его рука ложится на пах Скаута, и он не сопротивляется в этот раз. Снайпер проводит пальцами по члену, натянувшему ткань трусов, стискивает в ладони, чувствуя весь его рельеф и то, как он слегка пульсирует от прикосновений, настолько желанных, что Скаут сам спускает белье. Он шумно выдыхает, жмурится и стыдливо прикусывает губу, как в самых наивных фантазиях Снайпера, когда тот наконец принимается ласкать его по-настоящему, не через одежду. Скаут не может остаться безучастным; он тянется руками к джинсам Снайпера, долго пытаясь расстегнуть их, неуверенно, но чертовски возбуждающе проводит руками по его ягодицам, протискивает одну руку между двух тел - боже, как мало места! - и, нащупав член Снайпера, сначала невинно, почти невесомо касается его пальцами, а затем ощутимо сжимает. Снайпер не сдерживает себя и стонет куда-то на ухо Скаута, ему действительно очень хорошо просто от того, что его потрогали. Им сложно сосредоточься одновременно на ощущениях, которые им доставляют, и на ощущениях, которые они стараются принести каждый другому; Снайпер думает, что они обязательно должны попробовать позу "шестьдесят девять". У Скаута не всегда получается выдержать ритм, он сбивается, но быстро подстраивается снова, и кажется, что его рука движется в такт биению разогнавшегося сердца, которое бьется в такт биению сердца Снайпера, которое бьется в такт движению его руки... Они прижимаются друг к другу грудью, кожа к коже, они оба мокрые, и воздух слишком горячий и густой, его не получается как следует вдохнуть. Снайпер смотрит на раскрасневшееся лицо, на капельки пота на лбу; Скаут ненадолго приоткрывает глаза, но смущенно отворачивается, Снайпер целует и вылизывает его шею, и дыхание Скаута становится хриплым и прерывистым, он вздрагивает и издает короткий и тихий, но явно неконтролируемый стон, и это - то, от чего Снайпер кончает сам. Он целует Скаута снова, и тот отвечает, но так заторможенно и вяло, все еще отходя, что у Снайпера возникает ощущение, что он действительно его трахнул. - Я люблю тебя, - шепчет Снайпер. Он просто не может не сказать этого снова. Скаут в ответ бурчит что-то невнятное, но полное удовлетворения. *** Занавески на окне плотно задернуты. На столе стоит нетронутый холодный чай. Снайпер улыбается и выливает его в раковину, другой рукой ставя на плиту чайник. Сейчас нальет новый. Скаут, то ли от шума, то ли почувствовав, что Снайпера нет рядом, просыпается и подкатывается к краю полки. - Будешь бутерброд? - С чем? - Скаут хмурится. - С джемом. - Буду. Снайпер достает пару кусков хлеба и быстро готовит завтрак. Скаут тем временем скатывается с кровати и пытается удобно устроиться на табуретке около стола. Он съедает свой бутерброд еще до того, как закипает чайник, и просит еще, глядя на Снайпера слипающимися глазами, похожий на только что вылупившегося птенца. Снайпер приглаживает взъерошенные волосы Скаута, наклоняется и целует его в лоб, думая о том, что это - и есть счастье.