Лето в Бруклине

Лето в Бруклине всегда было жарким. Яркое солнце нагревало кирпичные стены домов и плавило асфальт, превращая город в огромную печь. Мужчины на улицах обливались потом под белоснежными рубашками, а женщины предпочитали сидеть у распахнутых окон в одних сорочках, обмахиваясь наманикюренными пальчиками. Время от времени включались пожарные колонки и дети радостно плескались в воде, обжигая ледяными струями загорелую кожу. Большую часть дней Стив проводил у Баки дома, где высовывался из окна, ловя редкие дуновения ветерка. Рядом с ним на кровати лежал Баки и читал комиксы. На шее у обоих были мокрые полотенца. Баки обычно раздевался до майки, а Стив так стеснялся своей птичьей худобы, что даже не решался расстегнуть рубашку, из-за чего у него под воротником частенько высыпала сыпь. Когда солнце скрывалось за крышами домов, становилось прохладнее, и тогда они выходили наружу, покупали газировку и бродили по улицам до глубокой темноты. Изредка они с Баки играли с соседскими мальчишками: вместе кидались камнями в проезжающие мимо машины и делали вид, что стреляют по птицам, сложив пальцы пистолетиком. Эти мальчишки дружили с Баки, но Стив им не нравился: он был слишком худым, слишком слабым, не хотел воровать сигареты и всегда отставал. Его терпели только из-за Баки, которому почему-то (Стив и сам не всегда понимал почему) нравилось проводить с ним время. Вечером, перед тем как разойтись по домам, Баки всегда закидывал руку ему на плечо, взлохмачивал волосы и смеялся при этом так, словно сегодня они сделали нечто увлекательное, что навсегда врежется им в память. Так оно и было, и, ложась спать, Стив подолгу смотрел в потолок, думая о прошедшем дне, и чувства переполняли его худую грудь. В самые знойные дни жар не ослабевал даже с закатом солнца, и тогда все вокруг становились раздражительными, липкими от пота и совершенно измученными. В один из таких дней разморенные духотой ребята собрались на крыльце. Было скучно. Баки лениво подтолкнул ногу Стива своей, на что Стив ответил ему тем же. Какое-то время они увлеченно пихались, позабыв о жаре. – Эй, парни, – внезапно сказал Джо. – А давайте проберемся в тот заброшенный дом за боксерским залом? – Тот самый, за которым живет старик Брок? – спросил Ленни. – Туда ж никому нельзя. – Поэтому я и сказал "проберемся", кретин. – Джо обернулся к Баки. – Как тебе мысль? Баки убрал ногу от Стива и задумался. – Ну, внутри наверняка полно старого хламья, среди которого может подвернуться что-нибудь интересненькое. – Вот именно, – согласился Джо. – Тогда пошли. Уже стемнело, так что нас никто не заметит. Ребята встали со старых ступенек, отряхивая штаны от пыли, и лишь один Стив так и остался сидеть на месте. Баки заметил, что он не собирается никуда идти (Баки замечал все, что касалось Стива) и вернулся к нему. Нахмурился. – В чем дело? – Слушай, Баки, – сказал он, – тот дом отдали под снос не просто так. – Да ладно тебе, Роджерс, – отозвался Ленни. – Не занудничай. – Мы просто хотим немного повеселиться, – сказал Баки. Несмотря на его слова, Стив все еще колебался, и дело тут было не в том, что он боялся быть пойманным, вовсе нет. Он не знал, как объяснить свое плохое предчувствие и не выставить себя на посмешище перед Джо и Ленни. – Мне не нравится эта идея, – понизив голос, сказал он, обращаясь к Баки. Тот окинул его внимательным взглядом, вздохнул и кивнул. – Идите без нас, ребята, – сказал он остальным. – Мы со Стивом пойдем домой. – Как хотите, – отозвался Джо. – Только если мы найдем внутри журналы с голыми бабами, то не рассчитывайте, что мы с вами поделимся. – Ага, мечтай дальше, – фыркнул Баки, по-дружески толкая Джо в плечо. Джо с Ленни сбежали с крыльца и направились вниз по улице. Заметив, что Баки смотрит им вслед, Стив почувствовал укол совести: он понимал, что Баки остался только из-за него. – Прости, – сказал он. – Да ладно, – отозвался Баки. – Готов спорить, они попадутся копам. Он протянул Стиву руку и помог ему встать. У них обоих были влажные от пота ладони. – Пошли домой, – сказал Баки. – Кажется, сегодня на ужин рагу. Они устало поплелись к Баки и не вспоминали о Джо и Ленни вплоть до следующего утра. Спать они в ту ночь легли на пожарной лестнице, где было не так душно, как в квартире. Их разбудил шум шагов по скрипучим половицам, и через мгновение в окне показалась мама Баки. Она перегнулась через подоконник, увидела их и заплакала, приговаривая "слава богу". – Мам? – спросил Баки. – В чем дело? Мама Баки замолчала, и по выражению ее лица Стив сразу же понял: случилось что-то ужасное. – Ваши друзья, Джо и Ленни, – сказала она. – Они забрались вчера в какой-то старый дом, и у них под ногами провалился пол. Баки резко сел и схватил ее за руку. – И что потом? Они в порядке? Мама ласково погладила его по щеке. – Их отвезли в больницу. У Ленни сломаны обе ноги, а Джо пока не очнулся. Между ними воцарилось молчание. И без слов было понятно: Джо может не очнуться никогда. Затем мама расцеловала Баки в щеки, шепча, как счастлива, что тот в порядке, что они со Стивом оба в порядке, и позвала их завтракать, разрешив после еды навестить друзей в больнице. Когда она ушла, Баки повернулся к Стиву, окидывая того нечитаемым взглядом. У Стива перехватило дыхание. Ему было жаль Джо и Ленни. Пусть те его и не любили, но они были хорошими ребятами. – Баки… – Ты спас меня, – сказал Баки. – Если бы не ты, то я бы пошел с ними, и кто знает, чем бы все закончилось. – Нет, – покачал головой Стив. – Я просто… – У тебя было плохое предчувствие, верно? Стив встретился глазами с Баки и тут же опустил взгляд вниз, на одеяла, из которых они вчера соорудили себе матрас. – Да, – ответил он. Баки хлопнул его по плечу, слабо улыбнулся и встал. – Это я должен защищать тебя, а не наоборот, – сказал он. Стив тоже встал, и они вместе перелезли через подоконник в жаркую комнату. – Не всегда, – отозвался Стив. *** Ведущие к Баки ниточки обрываются одна за другой: сначала в Риме, а затем и в Москве. Следующая зацепка приводит их во Франкфурт, где Сэма подстреливают. Вот они идут по следам Баки – и в следующую секунду Сэм уже отшатывается назад, прижимая руку к плечу и зажмуриваясь от боли. Стив помогает ему пригнуться и уводит с моста. Входное отверстие от пули такое аккуратное, что Стив сразу же понимает: стрелял снайпер. Стив не пытается его найти: он давно догадывается, что кроме них Баки ищет кто-то еще, хоть и не знает, кто именно. Он знает только то, что Сэма ранил не Баки, и это самое главное. И вот, через два месяца после того, как Баки вытащил Стива из реки, они с Сэмом возвращаются домой. Фьюри помогает им достать частный самолет – даже перестав быть директором Щ.И.Т.а, он по-прежнему остается одним из самых влиятельных людей из всех, кого Стив знает. Всю обратную дорогу Сэм говорит, что он в порядке, что Стив ни в чем не виноват и что ему стоит вернуться и продолжить поиски. – Никто не найдет Баки, если он сам того не захочет, – произносит Стив. – Да уж, у него было полно времени, чтобы научиться прятаться, – отзывается Сэм, и они оба замолкают. Самолет приземляется в Нью-Йорке. Сэма сразу же увозят в больницу, и Стива не покидает чувство вины даже тогда, когда лежащий на носилках Сэм показывает ему большой палец и широко улыбается. Стив возвращается к себе домой. В квартире жарко, душно и нечем дышать. Он садится в кресло у окна и засыпает, убаюканный звуком работающего кондиционера. Его будит телефонный звонок. На проводе Сэм. Он хорошо себя чувствует и, судя по смеху на заднем фоне, вполне успешно заигрывает с медсестрой. Стив улыбается при звуке его голоса, радуется, что Сэм так легко оправился после случившегося. – Я выбрал неудачное время для того, чтобы словить пулю, – жалуется Сэм. – Да я же здесь запарюсь. Сегодня обещают самый жаркий день в году. Его слова кажутся Стиву смутно знакомыми и сначала он не понимает почему, но уже в следующий миг на него лавиной обрушиваются воспоминания и он резко вздрагивает. Сэм спрашивает, слышал ли он его. – Да, – говорит Стив. – Прости, я просто… немного медленно соображаю из-за жары. – "Ты" и "медленно" в одном предложении звучит нелепо. Стив смеется. Его охватывает странное чувство – не совсем грусть, нет, – и на сердце становится тяжело. Рядом с Сэмом слышится недовольное бормотание, на которое тот отвечает: "Ладно, ладно". – Мне пора, – говорит он. – Тут одна медсестричка носится со мной так, словно я ранен. – Интересно, с чего бы это? – отзывается Стив. – Ладно, отдыхай. Я загляну к тебе завтра. – Ловлю на слове. Сэм кладет трубку. Стив откидывается на спинку кресла, не в силах пошевелиться от нахлынувших на него чувств. Он не двигается с места, пока не начинает смеркаться. Затем встает и выходит за дверь. *** Стив удивляется, когда видит то старое здание на прежнем месте. Он был уверен, что даже дорогу сюда не найдет. С одной стороны, Бруклин сильно изменился. С другой – не изменился ничуть. Дома, которые он помнит, уже не те, какими были раньше. Они превратились в офисы, магазины, шикарные квартиры-студии, и Стив думал, что это здание постигла та же участь. Наверное, лет тридцать назад его действительно отреставрировали и переделали, но теперь оно снова такое, как прежде: старое, с облупившимися стенами, заколоченными окнами и дверьми. Стив поднимается на крыльцо и влезает в дом через разбитое окно на первом этаже. Под ногами у него хрустит стекло. Внутри сыро, так сыро, что Стив тут же чувствует, как прилипает к коже воротник, а еще здесь темно, но ему удается разглядеть расписанные граффити стены и валяющиеся на полу пустые банки из-под пива. Стив представляет, как Джо с Ленни шли по этому дому и со смехом пинали старые бутылки. Наверное, они даже не обратили внимания на скрип пола, а может, тот провалился и без предупреждения вовсе. Джо пришел в сознание два дня спустя. Стив и Баки навестили сначала его, а затем и Ленни, лежащего в соседней палате с перебинтованными и подвешенными вверх ногами. Через какое-то время ребята отошли от шока, начали шутить, смеяться, с энтузиазмом сетовали на злобных медсестер и на то, как скучают по школе. Они ни разу не упомянули о том, что на их месте могли оказаться Баки со Стивом, но эти невысказанные слова немым упреком витали в воздухе каждый раз, когда Баки возил Джо по коридорам больницы, а Стив играл с Ленни в карты и поддавался ему. Стив думал, все станет по-другому, когда ребят выпишут, но нет, ничего особо не изменилось. Ленни хромал почти весь следующий год, а Стива по-прежнему подводило его собственное здоровье, и никто не горел желанием с ним общаться. Кроме Баки. Где-то рядом раздается резкий шорох. Стив оборачивается и видит белку, которая перепрыгивает через коробку пиццы и тут же прячется в дырке в стене. Ему не удается сдержать своего разочарования, и он смеется, смеется над собой, потому что в глубине души он и в самом деле надеялся, что Баки придет сюда сегодня. "Самый жаркий день года" – вот что сказал Сэм. Какое-то время Стив не двигается, внимательно прислушиваясь к доносящемуся издали гулу машин, а затем уходит тем же самым путем, каким пришел, и его не покидает чувство, что дом смеется ему вслед. *** Вернувшись в квартиру, он находит Баки в кресле. В комнате темно, но Стив сразу же понимает, что это он: по силуэту, по запаху, по атмосфере, окутавшей помещение. Стив не напрягается, не готовится к сражению, нет, он просто стоит, спокойный и безоружный. – Ты искал Баки, – говорит Баки, словно еще не уверен, что имеет какое-то отношение к этому имени. Стив не сразу решается включить свет из страха спугнуть его, но, когда включает, Баки даже не вздрагивает, и Стиву, наконец, удается его рассмотреть. Несмотря на жару, он одет в черные джинсы и толстовку. Его волосы забраны в хвост, на щеках виднеются следы щетины, а под глазами залегли глубокие тени. Стив так многое хочет ему сказать, но все, что приходит сейчас на ум ("Где ты был?", "Зачем пришел?", "Ты ведь останешься?") звучит как обвинение или мольба. – Похоже, ты сам меня нашел, – хрипло говорит Стив, когда понимает, что молчание слишком затянулось. Он чувствует, как по спине сбегает струйка пота, но не двигается. Баки смотрит ему прямо в глаза, и Стив задается вопросом, как давно тот не спал. – Что ты здесь делаешь, Баки? Что ты… – Я не знаю, – говорит Баки и встает, всем видом выдавая волнение. Стиву кажется, что Баки – облако дыма, которое может исчезнуть в любой миг, кажется, что если он протянет руку, то нащупает лишь воздух. Но Баки не исчезает. Вместо этого он расстегивает молнию, небрежно снимает толстовку, под которой скрывается белая футболка. Теперь Стиву видна блестящая на свету металлическая рука, но он смотрит не на нее, а на Баки, отмечая, какие у того впалые щеки. – Как давно ты в Нью-Йорке? – Два дня. Только приехал из Германии. – Из Франкфурта, – говорит Стив скорее для себя и выдыхает. – Хочешь пить? Нет, пить Баки не хочет, но он внимательно наблюдает за тем, как пьет Стив, когда они вместе садятся за узкий стол. Его взгляд бродит по кухне, а уголки губ опущены вниз. Он выглядит совсем потерянным. – Зачем ты здесь? – спрашивает Стив. Когда Баки отвечает, уголки его губ опускаются еще ниже. – В Нью-Йорке я… – Нет, – говорит Стив. – Я спрашиваю не об этом. Зачем ты здесь? Зачем пришел ко мне? Взгляд Баки снова пробегается по кухне, и Стиву в голову приходит мысль, что он в любой момент ожидает нападения. – Мы ведь выросли вместе, правда? Стив вертит в руке пустой стакан. Ему все еще хочется пить. – Да, – говорит он. – Так оно и есть. Баки пристально смотрит на кухонный стол, словно сражаясь с давно погребенными глубоко внутри воспоминаниями, пытающимися вырваться наружу. Затем он резко встает, и Стив встает вместе с ним. Он понимает, что Баки может сейчас сбежать, и готов на все, чтобы ему помешать: он не хочет потерять его снова. – Знаешь, ты всегда защищал меня, – говорит он, и в его улыбке проскальзывает оттенок грусти. Баки не двигается с места, но дышит тяжело, прерывисто. Сжимает и разжимает кулаки. Стив медленно обходит стол, пока между ними не остается ничего, кроме жаркого летнего воздуха. – Ты ведь спас Ба… спас меня в детстве, – говорит Баки. Стиву кажется, что его окатили ледяной водой, и он изо всех сил сдерживается, чтобы не поспешить с выводами. – Баки… – Я помню ту ночь. Помню, как ты сидел на крыльце. – Что еще ты помнишь? – Какие-то обрывки, вспышки... не знаю. – Баки зажмуривается, словно ему больно даже думать об этом. – Они столько забрали у меня. – Ничего страшного, – говорит Стив и протягивает к нему руку, мгновенно забывая обо всех предостережениях. Баки вздрагивает, когда Стив берет его за плечо, но не отстраняется, и Стив злится при виде того, как он из-за всех сил цепляется за воспоминания, которых никогда не должен был лишиться. – Мы сидели на крыльце возле дома Джо. Был самый жаркий день года. – Стив неосознанно гладит Баки по плечу. – Джо с Ленни решили пробраться в заброшенный дом – тот самый, что закрыли под снос. За ним тогда жил старик Брок, помнишь? Который еще рассказывал нам, как строил железную дорогу? Баки ничего не отвечает, а просто стоит и слушает. Стив продолжает, чувствуя нарастающее отчаяние: – Я не хотел никуда идти, и тогда ты решил остаться со мной. Джо и Ленни отправились туда одни. Под ними повалился пол, они упали, и Ленни сломал себе обе ноги. Мы пару раз навещали их в больнице, и… – Ты сказал, что у тебя было плохое предчувствие, – перебивает Баки. – Да, – едва слышно шепчет Стив, и ему кажется, он при всем желании не смог бы повысить голос. – Той ночью было так жарко, что мы спали на пожарной лестнице. – У тебя было плохое предчувствие, – повторяет Баки и зажимает глаза ладонью. Стиву интересно, что он чувствует, когда вспоминает – ведь именно из-за этого он и пришел сюда. Баки запускает пальцы в волосы, и его металлическая рука издает резкий, механический звук. – А потом… – говорит он. – Я не помню, что было потом… Он опускает руки. Взгляд у него дикий, растерянный – не зная, что за молчаливую битву Баки ведет с самим собой, Стив делает единственное, что приходит в голову: обнимает его, обхватив одной рукой за затылок. – Ничего, – шепчет Стив ему куда-то в шею. – Все хорошо, Баки. Баки молчит. Не двигается. Стив не отпускает его, и кажется, не смог бы отпустить, даже если бы очень захотел: тело попросту отказывается слушаться. Через какое-то время Баки отвечает на объятия: сначала настоящей рукой, а затем и другой тоже. Он стискивает рубашку на спине Стива, словно вымещая на ней разочарование и злость. Прижимается лбом к его лбу. Стив не знает, сколько они так стоят, но готов стоять так вечность. Когда Баки заговаривает, Стив чувствует на коже его дыхание. – Ты снова пытаешься спасти меня? Стив проглатывает готовое сорваться с губ "да" и вместо этого говорит: – Я решил вернуть тебе должок еще раз-другой. Они стоят так некоторое время, а когда, наконец, отстраняются друг от друга, у них под ногами скрипит пол. Растрепавшиеся волосы Баки спадают ему на лицо. – Останься, – просит Стив. – Хотя бы на сегодня. Баки окидывает комнату внимательным взглядом. Смотрит на диван и на кресло. – Только если мы не будем спать на пожарной лестнице, – твердо говорит он, и Стив смеется, на мгновение увидев перед собой своего Баки. – Мы не будем спать на пожарной лестнице, – соглашается он. *** Стив живет на земле куда дольше, чем ему было отмерено, и за это время узнал, что история имеет свойство повторяться. Когда он просыпается, в комнате еще темно. Баки лежит рядом с ним и обнимает его со спины. У Стива перехватывает дыхание. – Баки, – зовет он. – Мы спали так раньше. Это не совсем вопрос, но Баки словно ждет, что Стив подтвердит его слова. – Иногда мы спали на одной кровати, – говорит Стив и выдыхает. – Я тогда был кожа да кости. Баки убирает руку с его плеча. Изучающе берет за запястье, обжигая прикосновением. – У тебя все те же кости, – говорит он. – Та же кожа. Баки отпускает его руку и спускается ниже, тянется к резинке на штанах, ничуть не скрывая своих намерений. Стив машинально перехватывает его ладонь, не уверенный в том, хочет ли остановить или поощрить. – А что, ничем таким мы не занимались? Нет. Но Стив частенько думал об этом. Он думал о том, как бы они с Баки целовались, неуклюже стукаясь зубами. Думал о том, как бы член Баки лег в его руку, о том, как бы они краснели от смущения, доводя друг друга до предела. У Баки всегда были длинные ресницы, и иногда Стив смотрел на них по ночам, когда не мог заснуть, и представлял, что они касаются его кожи. Но нет, они с Баки не занимались ничем таким. Стив гладит пальцем ладонь Баки, все еще чувствуя на себе тяжесть его тела. – Баки, – говорит он. – Ты не все вспомнил, и ты… – Те два мальчика… Наши друзья… Стив недоуменно моргает. – Джо и Ленни? – Что с ними случилось? – Джо убили на войне. Ленни скончался пару лет назад от рака. Стив искал Ленни. Он искал всех, кого когда-то знал, поддавшись глупой и наивной надежде, что кто-то из них может быть еще жив. Он чувствовал себя совсем одиноким, оказавшись в окружении миллионов людей, среди которых не было ни одного знакомого ему лица. Но Стиву неловко говорить об этом сейчас, когда пальцы Баки лежат под резинкой его штанов, и происходит то, чего он так долго хотел. – Значит, остались лишь мы вдвоем, – говорит Баки. "Есть еще и Пегги", – думает Стив, но не может заставить себя произнести ее имя, когда они находятся в таком положении. – Ты поэтому пришел? – говорит Стив. – Я ведь искал тебя, Баки. Ответом ему служит молчание. Стив оглядывается через плечо. Глаза Баки широко открыты, но сам он будто находится где-то далеко. – Баки… И Баки целует его, прижимая ладонь к паху. Стив чувствует, как их языки соприкасаются, и ему кажется, что сердце сейчас выпрыгнет у него из груди. А затем Баки отстраняется, так же быстро и внезапно. Он выглядит так, словно что-то для себя понял, одновременно запутавшись еще больше. Он и в самом деле не знает, зачем пришел сюда. – Тебе надо бы поспать, – говорит Стив, стараясь не обращать внимания на охватившее его возбуждение – такое, какого он давно не испытывал. – Останься. И Баки остается. Обнимает его, хоть уже и не так двусмысленно, и прижимается со спины. Баки будто весь состоит из разрозненных кусочков мозаики, из которых старается сложить картину похищенного у него прошлого. Он не тот Баки, каким был тем бруклинским летом, но и Стив уже не тот. Главное, понимает Стив, что сейчас Баки здесь, рядом. Он вслушивается в ровное сердцебиение у себя под боком, не думая ни о чем другом, и засыпает. Ему ничего не снится. На утро он просыпается весь в поту, разметавшись по кровати. Баки нигде нет. На кухонном столе Стив находит записку, придавленную тем самым стаканом, из которого он вчера пил. Черными чернилами в ней аккуратно выведено: "Я вернусь", и на короткий миг Стив не может понять, кто из них спасает кого. Сложив записку, он кладет ее туда, откуда и взял. Допустил ли он ошибку? Стив не знает. Он открывает окно, в которое тут же врывается ветерок, мгновенно охлаждающий пот на коже. С улицы до него доносятся голоса и шум. Стив включает радио, и из динамиков раздается энергичный мужской голос: – Доброе утро, Бруклин! Надеюсь, вы уже отошли от вчерашнего. Говорят, это был самый жаркий день за все лето, так что можете вздохнуть спокойно… И он выключает радио.