Шесть часов до Нового Года

Шесть часов до Нового Года. Предновогодняя кутерьма продолжается. Супермаркеты полны покупателей, они лихорадочно бегают по отделам, выбирая все самое красивое, самое дорогое, самое лучшее. Люди жалуются на толкучку, нервно барабанят пальцами по корзине с покупками, дышат спертым воздухом магазина, смешанным с запахом пластика, денег и мандаринов. В глазах рябит от обилия украшений на полках: пестрые длинные гирлянды, сияющие шары, большие и маленькие, пластиковые снежинки, золотые звездочки, статуэтки. Предпраздничная лихорадка словно захватила город. Он гудит, кажется, в три раза больше обычного, вдоль по улицам тянутся гудящие пробки, город горит и пылает сотнями искусственных огней, люминесцентными лампами и неоновыми вывесками. Опаздывающие прохожие бегут по тротуарам с сумками, пакетами, топчут слой снега, оставляют тающее месиво и бегут, бегут домой к пахнущей лесом ели и семье, к друзьям и веселью с привкусом шампанского. Пять. Те рассеянные хозяйки, что еще не приготовили новогодний ужин, вовсю трудятся на кухне, сдувая с лица выбившийся локон. Жены шутливо ругаются и прогоняют своих нетерпеливых мужей, которые норовят отодрать ножку хрустящей индейки раньше положенного. Умелые руки колдуют над фирменными пирожками с секретом, посыпают сахарной пудрой свежевыпеченное печенье в форме елочки. Мимо, к вазочке с конфетами, прошествует королевская процессия во главе с бестолково качающим головой мужем, на котором гордо восседает младшее чадо. Маленькие ладошки поспешно избавляют вазочку от всего лишнего, и матери ничего не остается, кроме как обреченно вздохнуть, увидев это безобразие. Четыре. Друзья, решившие провести этот Новый Год без изысков, забираются на потрепанный диван, набросив на колени широкий плед. Щелчок пульта и на экране старенького телевизора появляются начальные титры какой-то дешевой рождественской комедии. Рука непроизвольно тянется к чашке с попкорном, а на тумбочке дожидается своего часа бутылка шампанского и четыре бокала. Они довольны уже тем, что завтра не нужно будет идти на пары и что в скандальной коммуналке наступило хрупкое спокойствие. Ворчливая старуха кряхтит за стеной, доставая из духовки немного подгоревшие пирожки. Некоторые соседи уехали праздновать к родственникам, в нормальный дом, в котором всегда стабильно тепло и на полу стоит настоящая, а не искусственная ель, вытащенная из старой коробки на шкафу. Начинает идти снег, крупные хлопья вмиг облепляют окна, и невозможно уже ничего разглядеть на улице – только снежный вихрь, и темный клочок неба над неясными контурами крыш. Но друзья не обращают на это внимания, согревшись под пледом, они только смотрят на мелькающие картинки на экране, изредка обмениваясь пустыми, ничего не значащими комментариями. В углу под пышущими теплом батареями клубком свернулся серый кот, кем-то когда-то подобранный на улице. Три. Хозяева накрывают стол белой кружевной скатертью, расставляют сверкающие чистотой тарелки и фужеры с соком, сложенные салфетки и позолоченные подсвечники. Дамы наводят марафет перед зеркалами, легким движением кисточки стирают усталые круги под глазами, морщины и невзгоды прошедшего года. Чуть позже некоторые мужчины будут восторженно смотреть на прекрасных незнакомок, в которых внезапно превратились их вечно занятые жены, а дамы будут кокетливо отворачиваться и надеяться, что этот Новый Год что-то изменит в их жизни, и они проснутся 1 января новыми людьми. Они понимают, что это один из немногих дней в году, когда они могут позволить себе расслабиться, а потом все начнется по новому кругу, немытая посуда, скандалы и тянущая за душу рутина. А пока они стараются не думать о том, что неплохо было бы уже купить посудомоечную машинку и о том, как проводить гостей до того, как старый Джон напьется и начнет буянить. Поэтому через силу прогоняют грусть, улыбаются и зажигают ароматические свечи. А за окном гуляет метель. Два. Влюбленная парочка самозабвенно целуется на припорошенной снегом скамейке, девушка, едва ли старше двадцати, посекундно щелкает фотоаппаратом, запечатлевая на пленке их показные поцелуи и хрупкое счастье, замершее на губах. Она свято верит, что как встретишь новый год, так его и проведешь, поэтому только смеется и, поднимаясь, тянет своего спутника за шарф. Она надеется, что ему понравится ее нескромный подарок, поэтому едва ли не бегом спешит в домой, чтобы успеть преподнести его до того, как пробьют куранты. Один. Метель поднимает с земли белые снежинки и бросает в лицо ледяной ветер. Магазины уже закрылись, но цветастые ленты и разноцветные огоньки все так же бегают по витринам. На улицах пустынно. Светофоры безучастно сменяют сигналы, но машин почти нет, только где-то вдалеке надрывно воет сигнализация. Невысокий паренек кутается в шарф и думает о том, какой замечательный подарок на Новый Год получит владелец машины. Он смотрит на общественную ель посреди площади и от нечего делать считает шары. Двадцать пять красных, пятнадцать золотых, десять серебряных, пять синих и ни одного – фиолетового. Он привычно усмехается, и тянется к карману, но отдергивает руку. Он же обещал сестренке, что бросит, непременно бросит курить, к Новому Году. Он вертит в длинных пальцах отломанную веточку ели и думает о том, что сейчас, наверное, мама уже сидит во главе праздничного стола и развлекает гостей, отец произносит пафосные тосты и чокается бокалами с друзьями и коллегами. А Изабель скорее всего сидит рядом и скучающе ковыряется в тарелке, вымученно улыбаясь. Почему-то ему кажется, что когда ей исполнится восемнадцать, она будет похожа на него. Она тоже уйдет, не прощаясь, и иногда будет звонить родителям, чтобы сообщить, что все хорошо. Но также он точно знает, что кое-что в их историях будет по-разному. О ней будут переживать. О ней будут думать. Потому что она – нормальная. О нем же родители предпочитали не вспоминать. Так и жили. Снежинки опускаются на серое пальто, на вымокшие волосы и замерзшие щеки. Тихо. … И глаза закрывает теплая ладонь, к губам прижимаются сухие, потрескавшиеся от мороза губы, а знакомый бархатистый голос шепчет на ухо: - С Новым Годом, Натаниэль.