Весь невидимый нами свет

-Хён, ты вообще не умеешь веселиться? Сокджин услышал эти слова сквозь пелену своих мыслей, оторвался от новой книги и поднял голову, щурясь от яркого солнца. Над ним стоял Чимин, лучезарно улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу, как будто нашкодивший школьник. -Мне довольно весело и сейчас, - сказал Джин, прикрывая свою книгу, на которой было написано «Пулитцеровская премия 2015 года», и поднимаясь на ноги. -У нас с тобой очень разные понятия о слове «веселиться», - засмеялся Чимин, пытаясь выхватить книгу из рук старшего. Пару раз увернуться получилось, однако Чимин был довольно проворным малым, поэтому на третий он вцепился в корешок книги, резко потянул ее на себя – и, не удержав равновесия, начал падать на свежую траву парка. А так, как Джин получил эту книгу в подарок только сегодня, он и не думал выпускать ее из рук, поэтому начал падать вслед за младшим. Чтобы голубая обложка книги вдруг не помялась и не испачкалась, Сокджин вытянул руку как можно выше, совершенно не подумав о том, что сейчас лоб в лоб столкнется с Чимином, который уже расширил глаза от неожиданности ситуации, но отчего-то все еще улыбался. Чимин всегда был тем солнцем, которое освещало все вокруг даже самым пасмурным днем. Они были знакомы уже несколько лет, но не было бы дня, когда младший пребывал в плохом настроении или хмурился. Сначала Джин думал, что это в силу инфантилизма и полной беззаботности, однако позже он понял, что Чимин – один из самых вдумчивых и альтруистичных людей в его круге общения. Само собой, возраст давал о себе знать, поэтому иной раз сложно было понять, зачем, например, в качестве развлечения он выбирает прыжки на батуте или ползание по крышам старых домов. Однако, несколько раз согласившись пойти с ним, в некоторых увлечениях Чимина Сокджин нашел определенный шарм. А потом и пристрастился к вылазке на крыши, потому что именно оттуда иногда открывался тот незамысловатый, но щемящий душу пейзаж, который хотелось видеть снова и снова, чувствуя внезапно накатившую ностальгию по размытым воспоминаниям, оставшимся далеко в детстве. А еще Чимин почему-то считал Сокджина словно своим старшим братом, поэтому очень часто оставался у него в гостях в маленькой комнатушке, бил его пуховыми подушками, разнося повсюду перья и перезвон своего яркого смеха, а потом почти внезапно засыпал, вцепившись руками в край пижамы старшего. С ним было тепло и спокойно, поэтому и сам Джин, постоянно страдающий бессонницами и тревожностью, почти сразу засыпал, еле успевая поправить край одеяла, прикрывая плечи младшего и улыбаясь самому себе. Каждое утро он чувствовал себя прекрасно выспавшимся, а еще – запертым в объятиях Чимина, который во сне крепко прижимал старшего к себе, будто игрушку. И в эти моменты Джин чувствовал, что стоит прямо на самой грани. С одной стороны, ему так нравилось просыпаться и чувствовать, что он все еще здесь и так близко, а с другой он понимал, что Чимин для него, все-таки, совсем не младший брат. … Сокджин шлепнулся аккурат на Чимина, столкнувшись с ним носами. От такой странной ситуации голова вдруг совершенно перестала думать, поэтому он продолжал лежать и смотреть в карие глаза-щелочки, которые были перед ним. Чимин раскраснелся и начал смеяться, выпуская книгу из рук, однако Джин так и не двигался. С трудом подняв его за плечи, младший заботливо посмотрел на него. -Ты не ушибся? Что такое? – он все еще держал старшего на весу одной рукой, а второй смешно пощупал его нос на предмет переломов, потрогал лоб и озадаченно провел руками по подбородку. Осоловелый взгляд старшего вдруг прояснился, он улыбнулся и оперся на руку, чтобы встать. Во второй руке он держал спасенный голубой том своей книги. Он так давно ее хотел – и вот кто-то принес ее сегодня и положил ему на стол с маленькой запиской, а такие подарки нужно беречь во что бы то ни стало. -Да, все хорошо. Я просто… От неожиданности, - он замялся, улыбнулся как-то совсем смущенно, сел на траву и растерянно посмотрел на книгу. Чимин перевел взгляд на нее и покачал головой. -Ну вот, чуть мы из-за твоей книги о войне не расшибли друг другу лбы, - он улыбнулся, сел рядом и посмотрел куда-то вдаль. -А откуда ты знаешь, о чем книга? Ты же говоришь, что ненавидишь читать? – Сокджин озадаченно взглянул сначала на голубой переплет, потом на младшего, который все так же блаженно и задумчиво смотрел на брызги заходящего солнца на листве парка. -Зато ты любишь. Ну и… - он улыбнулся чуть шире, - Ты знаешь, как долго я искал ее в оригинале? Сначала перед глазами старшего все замедлилось. Все пылинки на солнце так медленно кружились, словно воздух вдруг раскалился и загустел, а они так и остались в нем, словно застывая в янтаре. Сердце же, в противовес картинке, начало биться быстрее, а в руках вдруг стало покалывать, словно кто-то втыкал миниатюрные иголочки прямо в его ладони. Тут он почувствовал, как вокруг него обвиваются такие родные и мягкие руки, а воздух становится все гуще и гуще. Около самого уха было теплое дыхание, от которого хотелось зажмуриться и улыбнуться, которое хотелось поймать и запечатать в маленькой баночке, чтобы потом открывать ее и вспоминать этот странный миг, когда яркий солнечный луч вдруг пронзил всю жизнь Сокджина насквозь. Теперь он понимал, что этой грани, которую он проводил раньше, больше нет. Что нет никакого младшего брата, нет никакого возлюбленного – есть просто Чимин – отблеск яркого весеннего солнца, кусочек счастья, тепло уходящего дня, уют домашнего очага. И нет ничего другого – есть просто сам Чимин, который нежно обнимает его прямо сейчас, в эту самую секунду под живыми всплесками листьев над головой и на теплой траве весеннего парка.