Приключения Донкихота

Дофламинго сам не знал, почему не бросил в очередной канаве, где они в последнее время ютились, эту бесполезную плаксу. Хотел ведь, несчетное количество раз хотел, именно столько, сколько раз младший брат его выбешивал, а это по несколько раз на день получалось. Но – не бросил, продолжил таскать с собой, добывал обоим продовольствие, потому что в одиночку Росинант бы окочурился от голода скорее, чем нашел бы еды, не говоря уже про такое искусство, как украсть и не попасться. Бил морды за обоих, пока младший размазывал сопли и кровь в отдалении от потасовки. Вытаскивал из передряг, в которые тот так же охотно и часто попадал. Лечил, в конце-концов, на ушибы дул, как мама. И каждую ночь, перед сном, повторял мантру: не сдохну, выживу. Отомщу всем. Верну то, что по праву мое. Чтобы потом проснуться посередине ночи от хныканья младшего, которому опять снились кошмары, будил его, успокаивал, ждал, когда тот снова заснет, и ложился сам, мысленно, чтоб не разбудить, произнося уже матерные мантры, такие же привычные, как и повторение клятв. Каждый день был вызовом выживанию, каждый день он становился чуть сильнее, хитрее, коварнее. Планы по наращиванию куцего пока капитала усложнились от простого удара доильной коровы дубиной в темном переулке до проникновения в дома богатеньких «коров» и выноса всего ценного уже оттуда. Нычка, куда награбленное складывалось, обратилась в уютную тайную берлогу, а их маленькая банда разрослась как-то сама собой, незаметно. Дофламинго ухмылялся, оглядывая новеньких, придумывал очередной новый план, который затронул бы всех - ни один не остался бы ковырять в носу в сторонке, раз уж прибились! – а сбоку чуть позади стоял вечной тенью Росинант и.. да, ковырял в носу, меланхолично оглядывая шестерок брата. Когда Дофламинго создал бизнес и Семью практически с нуля, когда его цель стала ближе и от этого еще заманчивее, не изменились только две вещи – его зацикленность на мести и Росинант. Немая неуклюжая бестолочь как-то незаметно в потоке деятельности Дофламинго дожила до светлых дней, не сломив себе шею, и Дофламинго, в один прекрасный момент осознав этот факт, озадачился – бросать младшего в канаве теперь уже было поздно, а значит стоило припахать к труду и обороне и его. Задачка оказалась посложнее любимых планов по мести и богатству, Росинант в силу своей бесполезности припахиваться не хотел ни с какого бока. Но Дофламинго не сдавался. Первым делом, трезво оценив ситуацию, он приставил брата нянькой к самым мелким членам банды. Закончилось всё плохо – Росси обзавелся стойкой ненавистью к мелким засранцам, те к нему, а имидж младшего Донкихота неожиданно претерпел фатальные для нервов Дофламинго, и окончательные изменения – после того, как Росинант в очередной раз споткнулся на ровном месте и был злорадно обсмеян мелкой, но полезной новенькой, Дофламинго закатил глаза - все равно под очками не видно - и приготовился забыть об инциденте, но на этом дело не закончилось. Росси встал, заткнул мелкую оплеухой, постоял под рев, склонив голову на бок и, как показалось Дофламинго, с удовольствием к нему прислушиваясь, и ушел, напоследок не забыв сверзиться с лестницы. А через час вернулся, ухмыляясь от уха до уха алой улыбкой. Растянул губы еще шире, показав хищно зубы, когда мелкая опрокинула челюсть на пол, не зная, как и все присутствующие, смеяться виденному или нервно плакать, отвесил мелкой подзатыльник на дорожку, и ушел под рёв с грохотом вместе с комнатной тумбочкой, которая коварно запуталсь у него в ногах. Сбоку от Дофламинго кто-то прошептал едва слышно: - Вот и образ завершен. Не согласиться было трудно. Дофламинго запил случившееся чаем, обдумал и решил не портить свои драгоценные нервы сильнее, чем уже есть. И забить. В конце-концов, после того ада, через который они прошли вдвоем с братом, сдвинулись с катушки оба. И что, что теперь у Росинанта это теперь заметно невооруженным глазом? Зато у Дофламинго, как уважающего себя злодея, безумие таилось внутри, облизывалось голодно, как и в свои первые дни после рождения. Впрочем, ситуация ему напомнила, вытащила запыленное чувство давно забытого о том времени, когда их метелили все, кому не лень. Росинант, в отличие от Дофламинго, мстительной натурой не обладал, и выбравшись из одной драки, новую не искал. Тогда это решалось легко, рядом всегда был Дофламинго, который не задалживал обидчикам ответное или, на худой конец, поджидал потом с ножом в темном переулке. Заодно и денег добывал, первые, как говорится, кровные. Сейчас же Росси шатался сам по себе чаще, чем мозолил глаза занятому брату, а желающих насолить Донкихоту-старшему едва ли уменьшилось. Скорее уж наоборот. И при неуклюжести Росинанта, на любой новый ушиб автоматически напрашивался очевидный вывод, что тот сам в нем виноват. Очевидный, но не стопроцентный. Времена, когда различить боевые раны и сами себе поставленные шишки по оглушительному рёву в ухо и рассопленной, и так грязной как половая тряпка, рубашке, уже прошли. Росинант давно оставил привычку реветь на брате, выплакивая боль и обиду. И на бумажке имена обидчиков не строчил, сволочь такая. А они наверняка были, ударила Дофламинго эта неожиданная, но такая верная догадка. Первая мысль приставить няньку уже брату была отметена, как нецелосообразная. Оставались два варианта – закрыть Росси в сейфе, или обучить его самообороне. Несмотря на дикое желание остановиться на реализуемом первом варианте, Дофламинго решил попытаться воплотить второй. Рукопашная отсеялась быстро – пока Росинант добирался до противника, то успевал сам себе навредить. Вероятность победы снижалась к нулю и могла осуществиться только если противник так же сам себе навредил - лопнул бы, от смеха, к примеру. По той же причине закрылись в темном ящике холодные орудия убийства: Дофламинго не дал бы брату даже деревянный боккен, опасаясь, что тот выбьет глаз скорее себе самому, чем противнику. Остался только огнестрел. Спихнув «благодарного» ученика на еще более «благодарного» Гладиуса, Дофламинго спустя какое-то время был оповещен об успехах новостью – Росинант, как ни странно, стрелял метко, и даже не себе в ногу, а в мишень. Если не двигался с места. И если не брать на глубокую обмозговку нерешабельную проблему перезарядки патронов прямо во время боя. Дофламинго помедитировал на покалеченные перебинованные пальцы ученика, перевел взгляд на насупленного – впрочем, все равно не видно – учителя, и дал добро на место снайпера и пистолет с самой большой обоймой. Росинант гордо и немного застенчиво сверкнул широкой алой улыбкой. Проблема решилась. Шло время, Семья ширилась, влияние расширялось, цель становилась все более доступной. Последняя вошедшая в Семью мелкая зараза, вопреки собственному прогнозу росла, рыпалась, а после скармливания чертенку фрукта опе-опе и вовсе обнаглела до крайности. Дофламинго то хмурился, то ухмылялся – искорки безумия в глазах чертенка были ему как родные, свои собственные. Росси же был иного мнения, что и доказывал едва не каждый день - чертенок чаще, чем другие мелкие, красовался в синяках и порезах, бросал на Росинанта убийственные взгляды, скрежетал бессильно зубами.. прямо как сам Росинант. Дофламинго молча наблюдал за театром, ожидая развязки. Кто кого. Развязка медлила, чертенок подрастал, дела шли в гору. И все же что-то гложило Дофламинго, свербило в мозгу неуловимой картиной. Что-то он упускал. Очередную стычку Дофламинго застал совершенно случайно, через много-много моментов других таких же. Мелкая наглая сволочь успела вырасти, стать его правой рукой и обзавестись мрачной славой вкупе с собственной листовкой на розыск. А собачиться с его братом так и не перестала, даже на пустом месте, как произошло на его глазах. Вот Росси с Ло спокойно таращатся друг на друга, явно ища повод, вот Росинант привычным движением ноги перецепляется за третью лишнюю, которая невидимая, но явно есть, и стремится к полу или еще дальше, благо лестница как раз рядом, вдруг до ступенек докатился бы? Вот Ло перехватывает неуклюжую бестолочь до горячей встречи с поверхностью и ставит обратно на ноги, придерживая для устойчивости офигевшего от этой помощи Росинанта. - Может Вас сразу в коляске катать, предварительно, так сказать, словно ноги уже сломаны? – раздается тягучий, наглый голос правой руки Дофламинго. Росинант отмахивается от рук, и лезет во внутренний карман за блокнотом и ручкой – обматерить чертенка душа явно требует, а на жесты тот слишком спокойно реагирует, как давно уже стало ясно. Пока Росси хлопает себя по карманам, Ло насмешливо стоит рядом и палит взглядом оброненный в полете блокнот, лежащий незаметно в стороне. То же делает и Дофламинго. Наконец Росинанту надоедает искать потерянное, и он угрожающе надвигается на Ло. Мирная натура, доставшаяся от отца, почему-то игнорировала насилие в сторону детей и Ло в частности. Тот, впрочем, спокойный как паталогоанатом, даже не шевелился. - Думается, в окно меня теперь трудновато выкинуть, - Ло правильно проследил прицельный взгляд и молчаливое обещание Росинанта, - В прошлый раз оба выпорхнули. Прямо на Диаманте. Как он рад был, не так ли? Росинант снова зашарил по карманам, теперь в поисках пистолета. Ло поднял руки. - Но, но, но, - ухмылка стала богаче на эмоции, но не исчезла, - Правило Крови, помнишь? Росинант замер в растерянности, но, решив что-то, одним движением смахнул с головы Ло его пятнистую шапку, и с неожиданной скоростью и сноровкой, метко выкинул ее в окно. А когда Ло инстинктивно бросился за своей шапкой к окну, Росинанту оставалось только немного подпихнуть чертенка ногой под зад. С интересом прослушав матерный короткий вопль, Дофламинго подошел к брату. - Второй раз не попадется, - бросил он в пространство. Росинант пожал плечами. Улыбка из кровожадной стала азартной. Дофламинго нахмурился. Опять эта неуловимая картина, махнула хвостом и снова скрылась, не дав осмотреть себя полностью, понять - только указала дразняще на беспокойный червячок, неприятный, как застрявшие в горле чаинки. Росси и Ло. Младший брат и правая рука. Идиот и недоумок. И волна непонятной злости при мысли об этих двух. В непонятном для самого себя стремлении, Дофламинго сорвал с головы брата его смешную шапку и бросил в окно следом за Ло. Удержал недоумка, который мог вылететь и без напутствующего пинка, потрепал как ни в чем не бывало по волосам, разлохматив их, и пошел, куда шел до этого, оставив Росси в недоумении. Волна злости сменилась хорошим настроением. Это надо было обмозговать, но сейчас предстояло другое – власть над миром. Как всегда. А внизу Ло недоуменно рассматривал две шапки.