Власть любопытства

      Воскресенье прошло в непрерывных хлопотах. Нужно было подготовиться к первому открытому собранию нашего клуба по интересам. Пока мы решили остановиться на четырех предметах: ЗОТИ, зелья, древние руны и арифмантика. Для начала я, Гермиона и Луна будем по очереди разбирать вопросы, показавшиеся нам наиболее интересными, и помогать с домашними заданиями. Мы предполагали, что количество предметов постепенно можно расширить, когда появятся люди, желающие о них рассказывать на более глубоком уровне. Например, Невилл был согласен рассказывать о гербологии, но сначала хотел присмотреться. Было очень не просто продумать даже простенькую учебную программу, но общими усилиями рыцарей Легиона мы смогли это сделать, хотя помощь Рона можно было считать таковой с большой натяжкой.       Настал вечер воскресенья, и я снова сидел в знакомом кожаном кресле в окружении книжных полок, отстранившись от преследовавших меня весь день вопросов. За окном золотистое закатное солнце, превращающееся в пылающий алый шар, медленно опускалось за горизонт. Рассматривая эту картину, я впал в отстраненно-философское состояние, обдумывая стоило ли сейчас приходить на сеанс к доктору Лектеру. К сожалению, дальше скрывать наши беседы не представлялось возможным. Вряд ли я смогу оставить их неизвестными для Дамблдора, находясь в Хогвартсе, так что я просто переместился с Добби с берега Черного озера. Прошло чуть больше недели с начала сентября, но мне нужно было поделиться с кем-то своими сомнениями.       Ганнибал не высказывал никакого нетерпения по поводу того, что я просто молча сижу в кресле и смотрю в окно, и спокойно ждал, пока я обращу на него внимание.       —Извините, доктор Лектер, я сильно задумался, — я смущенно улыбнулся.       —Ничего страшного, раздумья порождают сомнения, а они и составляют суть изменчивости жизни.       —Глубокомысленно.       —Мне показалось, что Вы настроены на философский лад. И все же, что Вас беспокоит сегодня?       Я задумался, в чем же корень моих сомнений, попытался проанализировать свое состояние. Ответ был очевиден, как бы мне не хотелось его признавать.       —Я солгал им, и они поверили каждому моему слову, я видел это по их глазам. Они даже не подумали усомниться в моей искренности. Я обманул их всех, даже Гермионе я не решился сказать всего.       —И что в этом такого ужасного? Каждый человек когда-либо врал.       —Дело не в том, что я врал, дело в том, что они все мне поверили! Они доверились мне!       Ганнибал привычным жестом сплел пальцы и проговорил, внимательно разглядывая меня:       —Вся наша цивилизация построена на лжи. Люди всегда были и будут рады быть обманутыми, такова их природа. Гораздо проще закрыть глаза, поверить в сказку, чем признать правду, несмотря на всю ее относительность. Вот представьте, что было бы, если бы все люди вдруг стали бы говорить только и исключительно правду?       —Мне сложно себе такое представить. Может мир стал бы чуточку добрее и правильнее? — я озадаченно пожал плечами.       —У Вас довольно наивное представление о человечестве, — Ганнибал позволил себе жесткую улыбку. — Мир погрузился бы в первобытный хаос. Прежде всего потому, что ни одно правительство не способно поддерживать иллюзию спокойствия, говоря правду. Правители по всему миру не смогут лгать о своей силе, а, значит, им придется на деле доказывать ее, подавляя многочисленные бунты несогласных с проводимой политикой. Люди ведь не перестанут доказывать свою точку зрения всеми возможными способами. А без возможности обмануть, простейший способ – заставить.       —Но чтобы убедить человека в чем-то не обязательно применять насилие!       —Даже одного человека сложно убедить логическими аргументами в своей правоте, даже, если его позиция абсурдно неправильна. Пусть все будут говорить правду, это еще не значит, что она будет истиной. Человеку всегда очень сложно вырваться из плена внутренних убеждений. Гораздо проще силой заставить кого-то принять Вашу точку зрения, заставить поверить в Ваши убеждения. И ведь рано или поздно объекты насилия искренне поверят в эту новую правду и будут насаждать новое насилие, чтобы и остальные в нее поверили. И это я еще не говорю об огромном количестве бытовых ссор из-за невозможности скрыть правдивые мотивы и крахе основных мировых религий.       Я задумался в поисках подходящего ответного аргумента, но все слова казались слишком простыми и наивными.       —Но мы же с Вами сейчас спорим, и ни Вы, ни я не собираемся применять силу. Значит, можно обойтись и мирными методами убеждения.       —А сколько людей поддержат Вас и пойдут по мирному, но более сложному пути? К тому же, Вы сможете убедить одного, может быть двоих или десяток человек. Но сможете ли Вы убедить в своей правоте целый народ?       —Смогу, если у меня правильные и справедливые идеи, которые будут понятны людям, — я решил стоять на своем до конца, что неприятно кольнуло, подтверждая слова Ганнибала.       —Вы уже и сами поняли, что своей убежденностью играете в мою пользу, — он едко усмехнулся. — Понятия правды и справедливости абстрактны, у каждого они свои. Как Вы надеетесь объединить людей, не заставляя их поверить в Ваши идеалы? Любая власть — это узаконенное насилие. Только эта самая власть и имеет право его применять, она получила это право, когда возникла, поскольку была сильнее всех остальных.       —Вместо того, чтобы выяснять отношения всегда можно промолчать, — сказал я, уже признавая поражение.       —И сколько человек в мире будут готовы к такому смирению? — иронично спросил Ганнибал. — К тому же молчание может быть воспринято, как показатель неприятной правды, которую человек может выдумать самостоятельно.       —Я не знаю, что на это еще можно ответить, но я подумаю над Вашими аргументами.       —Конечно, но сейчас важно другое, — Лектер внимательно на меня посмотрел, слегка склонив голову. — Для чего Вы врали? Кому была нужна эта ложь? Вы можете не озвучивать свои размышления, но будьте честны сами с собой.       Я раздраженно откинулся на спинку кресла. Очень хотелось сказать, что я делал это для Гермионы или для будущего блага моих соратников. Можно было бы сказать, что все это ради победы над злом, нет, над Злом ради Добра с большой буквы. Все ответы были отчасти правильными и простыми, я верил или может быть только хотел верить в их правдивость, но все это было второстепенно. Я поднял взгляд на Ганнибала и твердо произнес:       —Я сделал это для себя, мне выгодна ложь. Можно прикрываться разными причинами, но мое желание является главной и определяющей причиной моих действий.       —Замечательно, — удовлетворенно сказал Ганнибал. — Искренний и правдивый вывод, очень важный для Вас, попробуйте теперь осознать свои слова. Сегодня мы с Вами хорошо продвинулись, закончим на этом.       —Спасибо, доктор Лектер, — я начал задумчиво собираться, но Ганнибал остановил меня.       —У меня для Вас есть еще кое-что. Несколько дней назад ко мне зашел Ваш профессор Дамблдор.       Я застыл в неудобной позе, меня прошиб холодный пот. Перед глазами прокручивались картины одна другой страшнее. Я начал продумывать пути бегства и просчитывать вероятность не умереть при попытке подчинить себе источник рода Блэк. Два раза глубоко вздохнув, я выпрямился, посмотрел на Лектера, и, как можно спокойнее, спросил:       —И о чем же он хотел с Вами поговорить?       —Как бы это ни было странно, о Вас, — Лектер, казалось, не обратил внимания на мое напряженное состояние. — Мы с ним выпили чая, и он рассказал о некотором охлаждении ваших отношений.       —И я пока не собираюсь менять своего мнения относительно него, — холодно сказал я.       —Именно это, скажем так, сильно разочаровывает его, — спокойно продолжил Лектер. — Профессор Дамблдор попросил совета о том, как наладить с Вами отношения.       —И что же Вы ему порекомендовали? — я насторожился, крепче сжимая свою безразмерную сумку.       —Я порекомендовал ему быть с Вами максимально честным, как бы это ни было для него сложно. А еще я посоветовал ему встретиться с Вами в нейтральной обстановке в моем присутствии. Скажем на следующих выходных, я приготовлю для вас ужин, и мы все спокойно обсудим.       —В следующую субботу день рождения Гермионы, я хотел провести выходные с ней, — осторожно сказал я.       —Лучше всего тогда подойдет вечер воскресенья, пригласите ее на ужин тоже. Я уверен, в присутствии Гермионы, Вы будете чувствовать себя гораздо комфортнее.       Я все еще сомневался в таком начинании, и Лектер убедительно сказал:       —Профессор Дамблдор очень важен для Вас, его ложь очень сильно по Вам ударила. Попытка примирения будет очень полезным и правильным шагом.       —Хорошо, я согласен, в воскресенье вечером мы будем у Вас.       Я почему-то совершенно не сомневался, что Гермиона не будет против прийти к Лектеру и в свой день рождения. Она, скорее всего, ухватится за любой шанс помирить меня с Дамблдором       Попрощавшись, я переместился в Хогвартс и пошел в сторону башни Гриффиндора, задумавшись, как на будущем ужине не потерять своих позиций.