Трое в ангаре, не считая трупа

В проклятом ангаре телефоны как назло не ловили. Зимина, как старуха у разбитого корыта, с кислым видом сидела на ящике и обреченно смотрела в пол. Олег конечно на разбитое корыто тянул слабо, но срок за его душу весил немало – это юридическое образование оценить позволяло во всех тёмных цветах и их оттенках. Климов с Ткачёвым в первое время осыпали пространство не слишком цензурными выражениями в адрес Щукина, посмевшего закрыть дверь, потом бесполезно стреляли по замку, а после принялись выяснять отношения. Ничего нового и толкового, кроме того, что Павел упрямое голосящее животное, отбившееся от своего стада, а Вадим нехороший больной человек, по которому давно горькими слезами плачет психушка, они не установили. Вскоре уселись рядом с начальством с теми же кислыми минами, в которых исчислялся срок, превышающий десятки лет, а также постепенно растущая ненависть к Олегу, тело которого даже таким мерзопакостным способом обещало всем насолить. − Вот урод… − проговорил Паша. − Нехорошо так о мёртвых, − упрекнул Вадим. − Я о Костяне. − Да, сам пристрелил бы… Сойдясь во мнении, недолго помолчали. − А может он к остальным побежал? Решают, голосуют там, типа… − Щукин-то? Ага, щ-щ-а-а-с-с! Он у нас «умный», любит сам всё решать. Небось побежал следственный комитет вызывать… Паша цокнул языком и промолчал. − Лучше думайте, что будем говорить... – мрачно подала голос Ирина. − Скажем, что открыли и нашли труп, − невозмутимо ответил Вадим. − Подбросили, − хмуро поддакнул Павел. − А мы здесь тогда на кой появились? Как дураки на какого-то анонима повелись? − Зачем? Собрались прогуляться или по грибы пойти, например… − Климов, ты дебил? Время года забыл? Ещё скажи, ландыши Ирине Сергеевне захотели собрать. Мысль в голове Ирины Сергеевны, что это было бы очень романтично – двое влюбленных мужчин, которые соберут для неё ландышей – пыталась проклюнуться, но достигла разума и притихла. − Тогда на охоту. − На кого? – Паша с Ирой вместе посмотрели на Вадима как на больного. − На тех, кто убил Олега и подбросил тело, − ответствовал тот, выказывая непоколебимую логику. Наступило общее молчание. Ирине пришло в голову до ареста покаяться и попросить прощения, она посмотрела на Ткачёва и ненадолго задумалась. Слова «другого выхода не было, Катя хотела нас всех сдать», как и в математике, от перестановки не теряли смысла в отличие от значимости совершенного преступления, которая в случае искренних сожалений не только терялась, но и бросала тень сомнений на правильность поступка. Ирина, не желая терять свой ответственный, начальственный статус, передумала. Посмотрела на Климова. Захотела поблагодарить, что спас жизнь и вовремя приехал, но не стала – ещё Ткачёв сейчас обижаться начнёт, заворчит, пойдут новые разборки, а оно ей не надо, надоело. Начальница вздохнула. Послышался кашель. − Вадим, ты что, простудился? − Нет, это, наверное, Ткачёв. Несколько часов просидел, вот и подхватил… − Климов, иди ты, знаешь ку..? Кашель повторился. Повисла гробовая тишина. Все посмотрели на труп. Светлая ткань над тем пару раз поднялась и опустилась. Зимина похолодела и звучно сглотнула. Ткачёв, округлив глаза, прикинулся восковой фигурой, Климов – накрахмаленным полотном. − В-вадим… − осторожно начала Ира, − а ты… это… п-п-пульс проверял?.. − З-зачем?.. Я ж… ему… в-в… в голову п-попал. − А у н-нас с-случай б-был… мужик с… с-с пулей в голове ходил… Т-тарасов д-дело вёл, к-кажется… − К-который К-коля? – уточнил Паша. − Аг-к-ха. − К-колю помню, д-дело – н-нет. Труп, раскашлявшись, сдёрнул ткань и присел, заставив всех вскрикнуть и компактно разместиться на полу. В том смысле, что Зимина, прежде чем соскочила с ящика, успела схватить за руку Климова и упала к Ткачёву на колени, свалившемуся с места раньше них с Вадимом. − Да задолбали вы все в меня палить! – воскликнул Олег, уставившись на оторопевшую троицу. – Твари с пистолетами! Чё, Ткачёв, забыл?! А мой бок тебя, собаку, помнит! И на погоду, твою мать, реагирует и болит! − Т-т-так… э-это В-в-вадик велел… − слабо подал голос Павел и спрятал голову за спину Ирины. − А ч-что… с-сразу я то? – откликнулся Вадим, плотнее придвинувшись к бочку начальства, ибо спина оказалась уже оперативно занята. – Э-это в-вообще проверка б-была… «Для Ирины Сергеевны» он благородно решил зажевать. − А в меня ты тоже для проверки палил?! Чёрт, лоб из-за вас зачесался… Троица в ужасе дружно отвернула головы. − Что будем делать? – шёпотом спросил Вадим. − Может его грохнуть? – предложил Павел. − Ты же сам кричал с утра, не желая понимать, − опомнилась Ирина. − То было другое… − На счёт три, Ткачёв, достаем оружие, идёт? − Э-э, да погодите! Я здесь начальник вообще, или кто? Ирина, доказывая свою власть, двинула кулаком Павлу, а носком ботинка – Вадиму. − Ну и что вы там примолкли? – напомнил о себе труп с пулей в голове. – Решаете, как меня убрать? − Хотя может вы и правы… − озадаченно проговорила Ира и повернула голову. – С чего ты взял, Олег? Мы решали, как тебе помочь. − В больницу тебя, например, для начала отвезти нужно, − подхватил Вадим. − Рентген сделать, − поддакнул Павел и уточнил шёпотом: − Ирина Сергеевна, а вы это… долго собираетесь… у меня..? − Да заткнись, − шикнула Ирина, не желая перемещаться на холодный пол и уж тем более снисходить до просьб принять её к Вадиму. Бросила вслух: − Мы, между прочим, Олег, решили, что ты вправе предъявлять свои претензии на общем собрании! Да ведь, ребят? − Да-да! Решили, это надо обсудить, проголосовать! − в один голос подхватили Вадим и Павел. − И смерть Русаковой тоже? – недоверчиво протянул Олег, вставая с места. − Да-да, а как же, твоё право! – ответила троица, дружно кивая. − Ну, это уже другой разговор, тогда можно и… С улицы послышались дружные голоса, замок заскрежетал, в ангар проникли лучи солнца, и первым завопил Костя: − Убийцы! На моих глазах обсуждали, как..! Увидев Олега, замер в дверях с указывающим перстом, как памятник дедушке Ленину, символизирующий дорогу в светлое будущее. − И где ваши..? Следователь с операми замер рядом и перекрестился. − В-вам плохо? – спросил слабо. – Ч-что с вами? − Мне? – уточнил Олег. – Мне уже нормально. Это им, наверное, плохо, − кивнул в сторону сидящих на полу. – А со мной ничего. Вышел прогуляться, какие-то уроды хотели ограбить и чуть не пристрелили! Ох, блин, моя нога, а голова… − простонал Олег. Направился ко всем и, прихрамывая, прошёл мимо. − Константин, вы ничего не хотите объяснить? Следователь с операми внимательно посмотрел на Щукина. − Я… да я… А они?! Климов встал и помог Зиминой подняться. Ткачёва они подняли вместе, протянув ему руки. − А мы приехали, как только Олег позвонил и сказал, что его ранили! – нашёлся Вадим. − Он тут от этих упырей и прятался! – подхватил Павел. − А я предлагала сразу вызвать скорую! – не отстала Ирина. – А они как давай настаивать, лучше не будем привлекать внимание, найдём и разберё… и поймаем, посадим! Своими силами, Ирина Сергеевна! Такие упрямые сотрудники пошли! Все снова обратились взглядами к Константину. Судя по напряжённым физиономиям Ткачёва и Климова, они решали, как его убрать. Зимина, подключившись к ним мысленно, послала своим недовольным видом Косте сигнал, что она думает, где бы его после закопать. Щукин сник, промямлил что-то, что ошибся и быстро ретировался. Следователь с операми пожал всем руки и пообещал помочь прочесать участок на наличие на нём разных упырей. − И что будем делать? – спросил Вадим после, утащив Ирину в сторонку. − То, что давно пора было. Вынесем на общем собрании поступок Русаковой против нас и большинством голосом утвердим, что другого выхода в сложившихся обстоятельствах не было. Тем более время шло не на сутки, а на часы. − Вы так уверены, что большинство поддержит? − Вадим, поверь, я знаю человеческую натуру. Предъявлю доказательства и Терещенко с Ткачёвым и Щукиным останутся в меньшинстве. Рано или поздно, и они смирятся. − Да вы опасный человек, Ирина Сергеевна… − Нет, Вадим, мне просто приходится думать сразу обо всех и принимать решения, исходя не только из моего, но и их блага. А самое ужасное во всём этом не то, что из-за всех этих решений я могу кого-то из вас потерять, а то что я всё чаще теряю что-то внутри себя и становлюсь... Не важно. Плохо это, в общем, однажды кончится…