Я могу тебя коснуться?

Большая популярность приносила Геносу не только бонусы в виде процентов к «окладу», но и неприятности: начиная от безумных фанатов и заканчивая безумными учеными. Один из таких сейчас нависал над его недвижным телом, с интересом разглядывая. Тощий старикашка напал на него со спины после боя с монстром: включил какой-то генератор электромагнитного поля (со временем Генос научился смутно ощущать такие вещи), полностью погасившего всю электронику, после чего повелел бесформенному четырехногому роботу взвалить обмякшее тело на спину и транспортировать в свою лабораторию. Где Генос сейчас и находился, закинутый на кушетку и неспособный даже двинуть глазами. – Полагаю, молодой человек, сейчас вы задаетесь вопросом, что вы тут делаете. Честно говоря, больше его интересовал вопрос: как долго продержатся его резервные системы жизнеобеспечения при выключенном реакторе? Без кислорода его мозг – не жилец. – По моим расчетам даже в столь плачевном состоянии вы должны меня слышать, потому поясню: ваш создатель воплотил в жизнь удивительное тело, которое полностью сроднилось с вашим органическим мозгом. – Сухой палец постучал по лбу. – И я намерен изучить его изыскания непосредственно на результате. Однако насколько я понимаю, долго вы так не протянете, поэтому я верну вам возможность двигаться. Рекомендую после этого не совершать глупости. Старик отошел, зашуршал чем-то, и вязкое поле прекратило давить на тело, давая запуститься всем системам. Уже через пять секунд Генос резко поднялся, готовый к атаке, но старика уже не было. В этой маленькой комнатке – пять на пять метров – вообще почти ничего не было, кроме кушетки и обитых жесткими пластинами стен. И большого зеркала – скорее всего прозрачного с обратной стороны. И камеры. И узких вентиляционных выходов. Не мудрствуя лукаво, Генос раскрыл пусковые установки на предплечьях, повернулся и дал залп в зеркало – наверняка самое слабое место в помещении. На удивление, то выдержало, даже трещинами не пошло, зато подкоптилось знатно. – Кхм-кхм, – раздался недовольный кашель, как ощущалось, со всех сторон сразу. – Я просил ваc не делать глупостей. Рекомендую вам просто постоять на месте, в противном случае я буду вынужден пойти на крайние меры. – И какие же? – Генос с глухим щелчком спрятал дула пушек обратно в руку. Его взгляд рывками перемещался по комнате в попытке определить расположение звуковых колонок, но стены были покрыты экранирующими щитками, не дающими найти ни электронику, ни возможные бреши. – Убивать меня ты, кажется, не собираешься. – И обездвиживать тоже. Но есть множество других способов приструнить вас, молодой человек. Раз похититель опустился до угроз, то вряд ли в его арсенале осталось что-то хитроумнее пыток, а с редуцированной болевой чувствительностью Геноса это было просто смешно. Приняв стойку поудобнее, он выпростал из рук весь свой внушительный арсенал и повторно выстрелил в зеркало. Потом еще. И еще – на всякий случай. Окончательно убедившись в бессмысленности своих попыток, он решил зайти с другой стороны: сгруппировался, встал спиной к стеклу и отправил свое тело в полет мощным залпом реактивных двигателей. Результатом был жалобный звон и раздраженный голос ученого: – Черт бы тебя побрал, несносный мальчишка, сказал же успокоиться! Успокаиваться Генос не собирался. Он успел ударить в дрожащее от его напора стекло еще несколько раз, прежде чем его отвлекли тихое шипение вентиляционных трубок и слабый синтетический запах. А вот это плохо – кислород его мозг брал из окружающей среды, и многие ядовитые газы были смертельны. Сглотнув, он включил химический анализатор и впился взглядом в выводимые на искусственной склере данные. Иохимбин, MDMA… не яд. Наркотик. Сложносоставной наркотик: многие названия в списке были Геносу неизвестны. Судорожно прикинув запасы кислорода во внутреннем баллоне (доктор Стенч специально добавил его на подобный случай), он понял, что сможет продержаться от силы двадцать минут – оставалось на донышке. И не стоило тратить этот кислород на однотипные атаки в надежде, что энергии хватит для разрушения комнаты. Прервав процесс внешнего дыхания, Генос взялся за повторное сканирование пространства. – Так бы сразу, – проворчал голос в динамиках. А вот, кстати, и динамик. Излучение техники было почти незаметно, но Геносу все же удалось «нащупать» электронную начинку. От удара, усиленного двигателем локтевого сгиба, промялся экранирующий щит, динамик жалобно захрустел, но стена не дрогнула. А беглый осмотр позволил определить, что она сделана из монолитного металлического сплава, и единственное, что Генос мог с ней сделать – это расплавить. Если хватит мощности. И времени. Сцепив челюсти, он коснулся вмятины в стене, включая небольшой напор ярко-синего пламени. Он не успел. На полу под ногами уже растеклась лужица расплавленного металла, но этого было мало, чтобы выбраться отсюда, а запас «родного» кислорода иссяк. Еще минуту Генос пытался не дышать, выжигая дыру в стене, но инстинктивное желание вздохнуть победило. В конце концов, это всего лишь наркотик. Не яд. Первым симптомом опьянения была расслабленность. Хотел того Генос или нет, но одурманенный мозг посылал сигнал искусственному телу – обмякнуть, разгладить синтетические волокна, имитирующие настоящие мышцы. Потом пришла безмятежность, заставившая задаться вопросом: зачем вообще пытаться сбежать? А потом пришел зуд – столь сильный, что и расслабленность, и безмятежность канули в Лету. Генос непроизвольно задрожал и уставился в промятую стену, будто пытался увидеть в ней ответ на вопрос: что с ним происходит? Ему казалось, что по всей сенсорной сетке непрерывным потоком бежит множество электрических импульсов, но в таком случае ощущения интерпретировались бы мозгом хаотично. Эти же были однообразными. И очень сильными. Понимание происходящего пришло к нему, когда мышцы с внутренней стороны бедра спазматически содрогнулись. Сексуальное возбуждение. А ведь он почти забыл это ощущение. Его текущий кибернетический организм не имел пениса, а значит, соответствующие зоны мозга оставались незадействованными. Целая группа нейронов, оставшаяся без связи с телом, не давала о себе знать четыре года, но, как оказалось, отлично помнила, каково это – хотеть кончить до дрожи в коленях. Но если в свои пятнадцать лет, разглядывая взятый у одноклассника хентайный журнал с пышногрудыми девушками, Генос мог, смущаясь и путаясь в одежде, запустить ладонь в белье, сжать затвердевший член, то сейчас он был лишен такой возможности. Возбуждение, зарожденное в мозгу, но не имеющее выхода к организму, расползлось по всему телу, мучительным зудом опаляя сенсорную паутину. Генос задрожал и отошел к кушетке, сворачиваясь подле нее – опора со стороны спины давала хоть какую-то иллюзию защищенности и спасала от того, чтобы растянуться прямо на полу. С отстраненной паникой он понял, что состав газовой среды в комнате снова изменился и препаратов, которые возбуждающе действовали на мозг, стало больше, в то время как концентрация транквилизаторов (от которых он поначалу так размяк) снизилась до нуля. Похоже, этот ученый намеренно перебирал разные вещества, чтобы понять, какое сильнее подействует на Геноса – и нашел-таки. Вместе с повышением дозы усилились и симптомы: электрочувствительное полотно, заменяющее Геносу мышцы, мелко дрожало от напряжения, перед глазами стояла маслянистая красная дымка, голова кружилась, а пальцы до боли скручивало от желания прикоснуться к себе. Вот только касаться было негде. Мысль о том, чтобы отключиться от сенсорных систем, умерла, так и не оформившись до конца – ведь всё, что Генос сейчас чувствует, результат работы мозга, а не тела. Погруженный в болезненное возбуждение, он не сразу заметил зашедшего в комнату ученого в респираторе – тот присел рядом и глухо произнес: – Говорил же вам не брыкаться. Перед глазами замаячил странного вида прибор. Генос хотел отшатнуться или ударить этого старика, но тот положил руку на плечо, заставив замереть. Это было приятно. Отвратительно, постыдно, но до лиловых вспышек под веками приятно. Мозг, беспомощно ищущий выход копящемуся возбуждению, до предела обострил чувствительность всего тела, и прикосновение, пусть даже и такое, приносило какое-то извращенное наслаждение. Пока Генос замер в ступоре, к нему подошел робот и взвалил к себе на спину. По счастью, холодные механические прикосновения не воспринимались так остро. Сознание чуть прояснилось, и Генос попытался прикинуть, сколько ему еще тут мучиться: как долго его собираются изучать, продолжит ли этот старик травить его наркотиками и убьет ли, когда узнает все необходимое? На помощь рассчитывать не приходилось: в ассоциации с ним никто не нянчился, а учитель… учитель наверняка привык к его отлучкам, да и заметит ли он отсутствие Геноса вообще?

***

Сайтама раздраженно постукивал ногтем по динамику телефона, и чем дольше из трубки раздавались гудки, тем сильнее он нервничал. Генос несколько часов назад умчался на задание и должен был уже давно вернуться – судя по данным из ассоциации, монстр был на один щелчок даже верхушке A-класса. Так что вариант, что этот дурной киборг опять развалился на части и уполз к Стенчу, отпадал. Но так или иначе, факты были налицо: Геноса не было, трубку он не брал, а холодильник зиял на Сайтаму возмутительным отсутствием еды. И перспектива послать Геноса в магазин по дороге домой таяла на глазах. Буквально с каждым гудком, раздававшимся из динамиков телефона. – Да чтоб тебя! – тихо выругался Сайтама и сбросил вызов. Третий по счету, между прочим. Короткий взгляд на холодильные полки ненадолго вызвал желание сбегать до ближайшего жилого квартала самому, но отвратительный моросящий дождь за окном быстро остудил его пыл. Сначала нужно разобраться, что случилось. Вздохнув, он на всякий случай связался со Стенчем (после пятой поломки Геноса он все-таки взял телефон доктора), но тот весьма удивился, сказал, что Генос не заходил, и попросил держать его в курсе. Звонок в ассоциацию героев тоже не принес плодов: координирующий центр не имел понятия, где находится Кибердемон, более того – когда его местоположение не смогли отследить, подняли жуткий кипеш. Сайтама скривился от громкого гомона голосов в трубке и кинул на улицу еще один тоскливый взгляд. С одной стороны, хотелось жрать. С другой – погода была на редкость отвратительна. С третьей стороны, задержка в пару часов – не повод паниковать и разыскивать вполне самостоятельного киборга, которого, между прочим, он к себе жить не приглашал. Ну а с четвертой, так пропадать не было в характере Геноса, и, если с ним действительно что-то случилось – Сайтаме лучше поторопиться. Причем сделать это быстрее ассоциации героев, потому что те любили утонуть в бюрократии и застопориться в самых элементарных вещах. Например, в поиске пропавшего героя. Взвесив все «за» и «против», а точнее смирившись, что мокнуть все равно придется (если не за едой, так за Геносом), Сайтама пошел собираться. В том, что он сумеет найти этого гиперактивного пацана, он не сомневался.

***

Генос размышлял. Лежа в металлических тисках под массивным сканером, он думал о том, насколько это унизительно – сойти с ума от возбуждения, которое просто невозможно реализовать? За те пару часов, что он провел в изоляционной камере, он вдоволь надышался дурманящим газом. Его тело, просто не приспособленное к хаотичным сигналам отравленного мозга, отзывалось то ужасающей силы спазмами, то судорогами, то невыносимым зудом, а иногда и всем сразу. И он понятия не имел, сколько это будет продолжаться, но уже сейчас готов был биться головой о стену в надежде, что сотрясение мозга приведет к блаженному небытию – вот только голова его была крепко зафиксирована, а тело почти не слушалось. Именно в таком состоянии его нашел Сайтама. Как ни в чем не бывало снес стену, стряхнул бетонную крошку с влажной рубашки – на улице дождь? – поставил на пол пухлый пакет из сетевого супермаркета и рассеянно оглядел комнату. – Ну и дела. Генос, если ты тут просто прохлаждаешься, я домой пойду. Генос открыл было рот, пытаясь сказать, что он не прохлаждается и благодарен за спасение, но слова застряли в горле. Во-первых, из-за очередного душащего спазма, а во-вторых, от понимания ситуации. Учитель его вытащит, как и всегда, но если избавить от сбрендившего старика или оков тот мог, то от наркотического опьянения – нет. Более того, Генос многое отдал бы, чтобы скрыть, сколь унизительным и постыдным способом его можно обезвредить. Но понятия не имел, как это сделать, учитывая непослушное тело и плывущее сознание. С другой стороны, можно ведь ничего и не говорить? – Да ладно, не смотри так на меня, я шучу. Тебя спер этот старый хрен? Сайтама указал пальцем куда-то назад, и Генос кивнул. Учитель быстро со всем закончил. По большому счету он и не трогал ученого: дико извернувшись, Генос мог видеть, как он разделался с пятью охранными роботами и заковал старика в импровизированные тиски из оторванных робо-рук. После отряхнул ладони, запросил у ассоциации героев транспортировку преступника в тюрьму и направился к Геносу. Металлические фиксаторы разорвались в руках учителя как тряпки. Но поблагодарить его Генос не успел – выгнулся от прошедшей по телу судороги и рухнул бы с кушетки, если не придержавшие его за плечи руки. – Ого. Ты в порядке? – Да. Мое тело не повреждено, – непослушным языком выдавил Генос. Сайтама подозрительно прищурился, но спорить не стал. Он направился к выходу, прихватив запылившийся пакет с едой, и махнул рукой – иди, мол, за мной. Это придало сил: гораздо легче было заставить свое непослушное тело двигаться, подчиняясь чужой воле, чем самостоятельно вести себя вперед. – И как тебя схватил этот старпер? Его роботы не выглядели опасными, – поинтересовался Сайтама, когда они оставили зал с яростно ругающимся ученым позади. – Электромагнитный импульс. Он отключил большую часть систем моего тела, – безэмоционально-топорно ответил Генос. Его знобило, а вестибулярные сенсоры выдавали невероятную мешанину сигналов, поэтому большую часть ресурсов он тратил на то, чтобы идти мало-мальски прямо. Не до контроля за синтезатором речи. – О, умно. А чего он от тебя хотел? – Изучить. Сайтама скосил на него взгляд и ободряюще улыбнулся: – Ну ладно. По крайней мере, ты не пострадал. Генос сглотнул и кивнул. – Я… да. Спасибо, что спасли меня. И что сумели найти. Не знаю как, но… спасибо. И за то, что вообще взялись за это. – Слова давались с трудом, но он считал, что, как бы плохо ему ни было, он должен высказать благодарность учителю. – Если бы не вы… – Стоп-стоп, только не начинай! – Сайтама неожиданно развернулся и выставил вперед руки, жестом пытаясь остановить это словоизлияние. Генос и правда замолчал, но не из-за просьбы, а потому что налетел на ладони учителя. Прикосновение живой кожи отдалось волной жара, мышцы снова свело, в животе ухнуло от желания не то прижаться теснее, не то отпрянуть. Генос выбрал второе. – Так, – учитель посерьезнел и опустил руки. – Насчет «не пострадал», я, кажется, поторопился. Ты точно в порядке? – Да. Тот ученый не нанес моему телу повреждений. Сайтама наклонил голову на бок, задумчиво его разглядывая. Генос честно старался стоять прямо, но ничего не мог поделать ни с аномально расширенными окулярными задвижками глаз, ни с ознобом. – А не телу? – наконец, хмуро уточнил Сайтама. Генос крепче сжал зубы. Нет. Он не собирается рассказывать об этом учителю. В конце концов, тот никогда не был чутким или въедливым и наверняка потеряет интерес, если отказаться посвящать его в подробности. – Что вы имеете в виду? – Я имею в виду, что ты на ногах не стоишь и трясешься. Довольно странно, учитывая, что ты киборг. Мне несложно и на руках дотащить тебя до дома, но хотелось бы знать, что с тобой сделал этот старикан. Волна горячего зуда снова прокатилась по телу – похоже, пока Генос шел, он мог как-то абстрагироваться от своего состояния, но, стоя на месте, он все сильнее и сильнее погружался в кровавый дурман болезненного возбуждения. Единственное, на что его хватило, прежде чем он грузно осел на пол, это яростно помотать головой. Черт подери, он должен встать и пойти за учителем. – Эй, Генос? Генос?! Засранец, а ну очнись! Голос Сайтамы едва пробивался через монотонный гул в ушах, но Генос постарался прийти в сознание: задышал чаще, сморгнул и резко поднял голову. Поднял не сам – это учитель сжал ладонями его лицо и заставил взглянуть на себя. – Ты меня вообще слышишь? Ощущение горячих пальцев на щеках обжигало: хотелось прижаться теснее, приластиться к рукам, позволить скользить им по измученным сенсорным путям. Но вместе с тем касания оставляли чувство болезненной неудовлетворенности, ведь их катастрофически не хватало, и, учитывая отсутствие половой системы, в принципе не могло хватить. Генос слабо застонал, раздираемый этим противоречием, и попытался отпрянуть. Но перед ним на корточках сидел строгий, обеспокоенный учитель, и ответить ему было первостепенным: – Да. Слышу. – Хорошо. А теперь скажи, что с тобой произошло. Собрав в кулак остатки гордости и самообладания, Генос упрямо сжал губы, словно на допросе. В ответ Сайтама бесцеремонно его встряхнул: – Эй, не вырубайся! Да чтоб тебя!.. О, вот, хорошо. Скажи, ты мне доверяешь? Это был запрещенный прием. В ином состоянии Генос догадался бы, что этот вопрос был «хитроумной» манипуляцией учителя (к манипуляциям в принципе не расположенного), но сейчас его мозг не работал на анализ ситуации, поэтому он просто кивнул. – Хорошо. А теперь ответь на мой вопрос. Выхода не оставалось. Не то чтобы Генос действительно не мог оставить в тайне произошедшее, но исстрадавшееся сознание просто отказывалось сопротивляться. – Наркотики. – О? Этот пердун накачал тебя наркотой? – Именно. Сайтама как-то странно хихикнул и убрал руки с чужого лица. – Надо же. Тут бесплатно траву раздают. – Это была не трава. – О. А что? – Тринадцать процентов эмпатогенов, в остальном смесь иохимбина и аналогичных по действию алкалоидов. – Я ни черта не понял, приятель. – Препараты, стимулирующие социальную активность и эректильную функцию. – Чего?.. Генос вздохнул, качнулся назад и упал бы, если бы не руки учителя, своевременно схватившего его за грудки рубашки. Произнести это вслух оказалось сложнее, чем он считал. – Это… возбудитель. – Ох. Вот оно что. Внимательный взгляд на пах заставил Геноса поежиться и свести колени вместе – не то чтобы там что-то было, но… – А как же… – начал было Сайтама и осекся. – Погоди, у тебя же там ничего нет! – Именно. – Но наркотик… – Действует на мозг, учитель. Прежде чем выдать вердикт, Сайтама некоторое время помолчал, явно переваривая информацию: – Хреново быть тобой, чувак. Пойдем, отведу тебя к Стенчу, он придумает, как вывести эту дрянь из тебя. – Не над… Но Сайтама уже поднялся на ноги и уткнулся в телефон. Геносу оставалось только скрипнуть зубами, смиряясь со своей участью – он не обсуждал с доктором вопрос своей репродуктивной системы с тех пор, как перед киборгофикацией тот максимально деликатно спросил, нуждается ли его тело в полной функциональности. И обсуждать это в такой ситуации совсем не хотелось. – Слушай, Генос, – окликнул Сайтама после короткого разговора по телефону. – Док просит скинуть ему точный состав наркотика. Ты же вроде умеешь подключаться к сети? Генос умел. Он растянулся прямо на полу, отрешенно собирая в почтовый пакет лог своего функционирования за последние несколько часов – в том числе состав газа для дыхания и то, сколько времени он подвергался наркотическому воздействию. Остатки гордости еще вопили о том, что этот инцидент нужно пережить в одиночестве, но объективно Генос понимал, что хуже уже просто некуда. – Да ладно вам, док, как не можете? – удивился Сайтама в трубку через полминуты. – Он совсем плох, на ногах еле стоит. Сколько это еще продлится? Я… ладно, я за ним присмотрю. Со вздохом он прикрыл телефон и уставился на Геноса. – Стенч сказал, что действие этой хрени должно пройти быстрее, чем он синтезирует противоядие. Это часов восемь, чувак. Ты как вообще, нормально? Не нормально. Мало того, что Геносу предстояли долгие часы этой пытки, он не мог найти в себе силы посмотреть в глаза учителю. Ведь теперь тот знает о его постыдной слабости, более того – сможет наблюдать агонию загнанного в ловушку синтетического тела еще треть суток. Зачем ему вообще нужен ученик, которого можно вывести из строя дозой чертового возбудителя? – Эй, – раздался над ухом тихий голос. Генос сглотнул и заставил себя открыть глаза, но во взгляде учителя не было ни презрения, ни злости. Только отстраненное беспокойство, с которым обычно у соседей спрашивают о погоде. – Давай, не расклеивайся. Доберемся до дома и ляжешь, ладно? Помочь встать? Генос мотнул головой, не доверяя синтезатору речи, и медленно поднялся на ноги. Сайтама вел себя с ним как обычно и не выглядел разочарованным. Этот факт принес такое облегчение, что даже в теперешнем состоянии Генос готов был бежать за учителем куда угодно. Но у того было свое мнение о транспортировке: дежурным движением он перекинул руку Геноса через свое плечо и обнял за талию – как делал всегда, если тот не мог уйти с места боя на своих двоих. Но в этот раз от невинного прикосновения по мышцам горячей волной прокатилась мучительно-приятная судорога и вырвалась наружу глухим стоном. – Черт, теперь-то что такое?! Больно? – Н-нет, – Генос с трудом перевел дыхание и насилу выпутался из хватки – ему казалось, что места прикосновения горят огнем. – Я сам дойду. Не стоит беспокоиться, учитель. Убежденным тот не выглядел, но пожал плечами, поудобнее перехватил пакет и зашагал к выходу по арочному коридору, который пробил собственным телом в стенах лаборатории. По пути им встретились подоспевшие агенты из ассоциации героев, но Сайтама уверенно отправил их за повязанным ученым, не дав пристать к Геносу. Тот был благодарен за эту невольную (или вполне осознанную) заботу, но сказать спасибо сейчас не мог – упрямо шел за маячащей впереди клетчатой рубашкой. Он так сосредоточился на ходьбе, которая в его состоянии становилась нетривиальной задачей, что чуть не налетел на резко остановившегося учителя. А, притормозив, понял, что оказался на безлюдном перроне монорельса (остановка была как раз неподалеку от разнесенной лаборатории). – Учитель… – неуверенно начал Генос, не зная, как сформулировать свой вопрос-просьбу, но это и не потребовалось – Сайтама понял его и так. – Поедем на поезде. Ты же не против? Хотя если против, все равно поедем. Генос сглотнул. Вообще-то он был против. Пусть его мало волновало, что подумают о нем сторонние люди или фанаты, но ехать в поезде при такой дозировке наркотических веществ в мозгу было уже слишком. – Я не хочу доставлять неудобств, – медленно начал, – но я не в том состоянии, чтобы находиться в столь людных местах. Сайтама задумчиво почесал в затылке и посмотрел на удаляющиеся пути. – Пешком долго, а поезд довезет прямо до границы нашего квартала. Двадцать минут, и мы дома. – Но… – Эй, – Сайтама понизил голос и наклонился над самым ухом, заставив Геноса продрогнуть от этого не-прикосновения дыханием. А он только-только начал справляться с собственным телом! – Все будет нормально. Я рядом. И уложил руку на плечо. В знак поддержки, наверное, но для Геноса это было словно касание раскаленным железом, и что самое дерьмовое – это касание хотелось ощутить везде. Вынужденный бороться с собственным телом, он только кивнул. Зато, когда Сайтама убрал ладонь, понял, что нахлынувшая паника улеглась. Учитель сказал, что будет рядом, а значит, все в порядке. В поезде Сайтама и правда далеко не отходил. Несмотря на то, что к позднему вечеру в вагоне было полно свободных мест, он повел Геноса к противоположным от стороны выхода дверям. Деловито вжал его в угол и встал совсем рядом – достаточно близко, чтобы прикрыть своим телом от чужих глаз, но и не настолько, чтобы со стороны это выглядело предосудительно. Это было нелишним, учитывая, что они сразу привлекли внимание пассажиров: Кибердемона узнавали на улице, а лысый парень в следах от бетонной пыли – зрелище само по себе запоминающееся. Когда монорельс тронулся, наполняя вагон негромким, но ровным гулом, Сайтама наклонился к Геносу и тихо прошептал: – Если будет плохо, можешь держаться за меня. Геноса ужасала сама мысль о том, чтобы прикоснуться к кому-то живому, когда вокруг столько незнакомцев, поэтому он промолчал, сильнее вжавшись в дверь. От Сайтамы этот жест не ускользнул, о чем он не преминул спросить: – Я никак в толк не возьму, тебе больно, когда тебя трогают? – Нет. Не совсем. Мне… не больно. – Ты шарахаешься от меня. Генос кивнул и пояснил, отчаянно сражаясь со смущением: – Я не в состоянии полноценно испытать возбуждение телом, и в качестве компенсации у меня нарушена работа всего сенсорного аппарата. Он не стал вдаваться в подробности о том, что готов кончить от простого поглаживания, пусть даже технически лишен такой возможности, но Сайтаме хватило и этой информации. – Вот оно что. Понял, не трогаю, – и, посмотрев на едва стоящего на ногах Геноса, добавил: – без лишней надобности. Пару станций они проехали в тишине. Генос старался минимизировать свою двигательную активность (даже отключил те системы организма, которые смог отключить в текущем состоянии). Сайтама рассеяно разглядывал проносящийся за окном пейзаж, но то и дело бросал внимательные взгляды на своего подопечного. Высокий голосок откуда-то сбоку стал для них обоих неожиданностью. – Простите, а вы же Кибердемон? – с интересом спрашивала маленькая девочка лет восьми. Еще фанатов, даже таких маленьких, тут не хватало. Но и игнорировать обращение Генос не мог – он резко и неестественно дернулся, с утробным шумом запуская отключенные ранее системы, но учитель остановил его, предупредительно вскинув ладонь. – Не надо. – И, обращаясь к девочке: – Да, это он. Та воодушевленно засопела. – Ого, здорово! Вы такой классный! – она протянула руку, чтобы коснуться кумира, но Сайтама мягко отвел ее ладонь. – Прости, его немного потрепали в бою. Не нужно его беспокоить лишний раз, хорошо? – Эй, а почему отвечаете вы, а не он? – девочка надула пухлые щеки и подозрительно уставилась на Сайтаму. – Вдруг это вы его потрепали? И почему он так странно шумит? Тот только закатил глаза. А вот Генос готов был взорваться – в каком бы состоянии он ни был, он не собирался позволять порочить имя учителя. С тяжелым вздохом он включился полностью, неустойчиво качнулся вперед, но удержался на ногах и холодно ответил: – Если ты в чем-то подозреваешь моего учителя, то стоит сначала это высказать мне. – Ой, – девочка стушевалась, вжала голову в плечи, но сказать ничего не успела – вмешался Сайтама. Он осторожно прижал Геноса обратно к двери, заставив того прерывисто выдохнуть и строго произнес: – Стой спокойно и не напрягайся, мы скоро приедем. А тебя я попрошу отойти, – он повернулся к девочке. – В другой раз возьмешь автограф. Или напишешь. Или еще что-нибудь. И он посмотрел столь выразительно, что юную поклонницу как ветром сдуло. – У тебя полно фанатов, – доброжелательно сообщил он. – Здорово. – Простите, учитель, я… – Генос качнулся вперед, желая искренне извиниться, но Сайтама его придержал. – Все, тихо-тихо. Ты на ногах еле стоишь. Не напрягайся. Генос готов был поспорить, но Сайтама так и не убрал руки с его плеча, крепко удерживая на одном месте. Сил и желания попросить его прекратить у Геноса не нашлось и он смирился: только, зажмурившись, ткнулся лбом в плечо, чтобы спрятать лицо, выдававшее его с потрохами. Учитель не стал его сгонять, просто промычал что-то задумчивое и снова уставился в окно. До прибытия домой они так не произнесли ни слова.

***

Ситуация была дерьмовой, с какой стороны ни посмотри. То есть решаемой, но дерьмовой. Поначалу Сайтама злился на Геноса: и за то, что тот так глупо влип; и за то, что попал в плен; и за то, что едва стоял на негнущихся ногах после того, как выбрался из фиксаторов в лаборатории. А самое главное, злился на себя, за то, что ничего не мог с этим сделать. Но узнав, что с Геносом сделал тот крикливый старикашка, Сайтама, можно сказать, проникся. Сам он не был особенно активным в делах любовных, да и мастурбировал скорее от скуки, чем для удовольствия, но мысль о ситуации, когда он хочет, но не может бросала в холодный пот. А то, как выглядел Генос – пошатываясь, лихорадочно сжимая и разжимая кулаки, вздрагивая от прикосновений и трясясь в ознобе – только подтверждало предположение, насколько же это жутко. И то, что его болезненное возбуждение было вызвано наркотиком, ситуацию, похоже, только усугубляло. Сайтама постарался быть максимально деликатным и даже воодушевленно нес какие-то глупости по дороге домой. Геносу это, похоже, помогало. Он немного приободрился, а под конец невыносимо долгой поездки качнулся и уткнулся лбом в плечо, тяжело дыша. Ничего, не жалко. По пути к их квартирке он держался весьма стойко, но, когда дверь за ними закрылась, медленно осел на пол с тихим, металлическим стоном и закрыл глаза рукой. Ну этого еще не хватало! – Так, чувак, не вздумай сейчас растекаться! Давай-ка, разувайся, и пойдем в комнату. Тяжело дышащий и неестественно неуклюжий Генос кое-как справился с первым пунктом, но вот встать уже не смог. Или не захотел. Плюнув на прошлую деликатность, Сайтама бесцеремонно взял его на руки, невольно дрогнув от раздавшегося слабого стона, и отнес на свой футон, который так и не сложил со сна. – Ну, ты это… – замявшись, прогудел он. Непривычно было видеть Геноса мелко дрожащим, зажмурившимся и свернувшимся в тугой клубок. – В общем, сделай тут все свои дела, а я пойду. Свет выключить? Генос кивнул, не открывая глаз, и Сайтама удалился в ванную, прихватив с собой томик манги и домашнюю одежду. Он понятия не имел, сколько Геносу придется делать «свои дела», особенно учитывая, что Стенч пророчил тому веселую ночку, но необходимое уединение предоставить был готов – главное, не задумываться о бешено дрочащем за стенкой киборге, а то происходящее приобретало совсем уж психоделичный оттенок. И только на середине главы, во время чтения зубодробительного экшена, до Сайтамы дошло, что он кое-что упустил: синтетическому телу нечем было делать «свои дела». Выходит, он поступил как мудак, оставив лихорадящего Геноса одного в комнате? Или наоборот, тот был рад уединению? Честно говоря, сложно что-то сказать по свернутому на футоне комку металла, который даже голоса не подает. – Вот дерьмо... – вздохнул Сайтама, тоскливо разглядывая нарисованные ошметки монстра – не видать ему финала в ближайшее время. Немного пометавшись по ванной и переодевшись в домашние штаны с майкой, он решил, что негоже ему трусить, и стоит хотя бы принести воды и узнать, не нужно ли больному что-нибудь для облегчения страданий. Этого героического запала хватило ровно на то, чтобы добраться до кухни и на скорую руку налить в кружку холодного зеленого чая – вряд ли Генос сейчас будет рад чему-то горячему. Приближаться же к скрючившейся в полутьме фигурке на полу было откровенно страшно, потому что… ну, мало ли что Сайтама может увидеть? Вдруг у Геноса все же есть какой членозаменитель? Или тот свихнулся от передозировки, а органические мозги Стенч чинить не умеет? А может, Сайтама сделает что-то не так и только ухудшит состояние? Однако когда он присел на колени рядом с Геносом, единственной реакцией была крупная, болезненная дрожь. Даже в скудном вечернем освещении было видно, как тугими узлами взбугрились его искусственные мышцы под металлическими пластинами. – Эй, – почему-то шепотом позвал Сайтама, – я принес тебе попить. Чай. Зеленый. Вообще я думал принести твое смазочное масло, но я понятия не имею, куда ты его себе заливаешь, вот и… Генос резко вцепился в кружку мертвой хваткой – Сайтама даже пальцев разжать не успел и замолк от неожиданности – и залпом влил в себя ее содержимое, постукивая зубами по керамическому краю. Закончив, он глухо поблагодарил и упал обратно на футон. Сайтама поставил кружку на пол, включил тусклый ночник, уселся поудобнее и тихо спросил: – Я могу чем-то тебе помочь? Ответом ему было тяжелое, неровное дыхание и едва слышный скрип трущихся друг о друга мышц-полимеров, которые сокращались в мелком ознобе. Генос выглядел так паршиво, что Сайтама даже не был уверен – услышал ли тот его или нет. Но когда он уже подумывал расстелить рядом второй футон и поспать, Генос слабо проговорил: – Да, наверное. Поговорите со мной? Ох. Поговорить. Как и всегда в таких ситуациях, все слова из головы мгновенно улетучились. Честно говоря, даже если бы Сайтама заходил в комнату с вагоном историй, которые он хотел бы рассказать, после такой просьбы он вряд ли мог бы вспомнить хоть одну. Но раз уж он предложил помощь – отступать было поздно. А ради благого дела можно было потерпеть и пустую болтовню. – Ладно. О чем ты хотел поговорить? – О чем угодно… – Генос заерзал, открыл фосфоресцирующие в темноте глаза и пристально уставился на прикорнувшую рядом кружку. – Как вы меня н-нашли? Ну, это было несложно. Сайтама поудобнее устроился на полу (вытянул ноги и оперся на комод с одеждой) и постарался рассказать как можно подробнее. – В общем, ты долго не появлялся, а мне было неохота идти за едой. И на звонки ты не отвечал, – добавил он с невольно прорезавшимся нервозным укором. – В ассоциации про тебя мне ничего не ответили, Стенч сказал, что ты к нему не заходил, вот я и решил сам сходить до магазина. Ну и на место твоего вызова сгонял, там недалеко было. Кстати, круто ты того монстра раскатал. – Возможно, Сайтаме показалось, но из груди Геноса вырвался какой-то тихий утробный звук, отдаленно напоминающий гордое урчание. – А там дело за малым: спросил про тебя у парочки зевак, нашел следы робота того старикашки и добрался до его лаборатории. – Сайтама помолчал, не зная, как еще дополнить свой и без того слишком детальный отчет, и невпопад добавил: – Морская капуста подорожала. – Ясно, – шепнул Генос и с трудом заскрипел: – Я хотел бы извиниться, учитель. – А? За что? – Что доставляю вам столько неудобств. Вы спасаете меня снова и снова, а я… Сайтаме очень хотелось мученически застонать. Он не напрашивался в учителя этому экзальтированному киборгу, но чему того действительно хотелось научить – это прекратить исторгать из себя километровые прочувствованные речи, полные пафоса и самобичевания. – Все, хватит, успокойся, – произнес он, со всей строгостью, на которую вообще был способен. – Жив, и хорошо. С монстром-то ты справился. Генос – Сайтама был уверен – надулся и свернулся в еще более тугой клубок. Зато притих, более не пытаясь удариться в приступ самобичевания. Это обнадеживало. В наступившей тишине Сайтама заскучал, задумался о том, что можно и поесть приготовить, раз уж продукты до дома он все-таки донес, но его отвлекло негромкое, посвистывающее дыхание искусственных легких. Скосив взгляд, он понял, что по телу Геноса снова идут судороги. И это его болезненно-чувствительное, напряженное состояние, более напоминающее лихорадочную горячку, меньше всего ассоциировалось с сексуальным возбуждением – даже если у тебя нет члена. Еще пару минут в Сайтаме боролось любопытство и зачаточные ростки деликатности, но последние проиграли с разгромным счетом. Он спросил: – На что это похоже? – Что именно? – То, что ты сейчас чувствуешь. – Мне обязательно отвечать на этот вопрос? – после паузы прохрипел Генос. – Нет, но… что мешает ответить? – Учитель, это не те вещи, о которых говорят вслух. Сайтама некоторое время пялился на Геноса, не понимая, что не так, а потом его осенило. – Погоди, ты что, стесняешься? Последующее молчание было красноречивее любых слов, и Сайтаму осенило повторно – Геносу девятнадцать лет, четыре из которых у него нет члена. Не то чтобы он раньше этого не знал, но… – Да ладно тебе, – неловко протянул он, не имея ни малейшего понятия, как разговорить несовершеннолетнего киборга (и скорее всего девственника), под завязку накачанного возбудителем. – Все нормально. Как ни странно – это подействовало. Слова явно давались Геносу с трудом, но все же он говорил: – Это как… сложно описать. Как зуд, по всему телу. Или как электрические разряды. Наверное, будь у меня… – он замялся, – пенис, эти ощущения центрировались в этой области и были бы аналогичны нормальному сексуальному возбуждению. Но в моем случае я испытываю непроизвольное и болезненное напряжение всем телом. – Так это что, ты сейчас как один большой ну… член? – Сайтама не выдержал и глупо хихикнул. – Учитель, не думаю, что эта аналогия уместна, – механическая хрипотца не скрыла явной обиды в голосе Геноса, и Сайтаме даже стало стыдно – в конце концов, это он вытянул это признание. За свою шутку он повинился как умел, в своей неуклюжей манере: – Ага. Тебе-то прикосновения неприятны. Генос издал какой-то странный грудной звук и сжался плотнее. – Они… не неприятны. Я бы даже сказал, что получаю от них удовольствие. Но это слишком остро. Все мои сенсорные системы работают неправильно, и я даже не могу понять, что конкретно я испытываю и как мне реагировать. Сайтама сморгнул и внимательнее вгляделся в лицо Геноса – мышцы на нем были так же напряжены, как и все остальное тело: тугие желваки остро выделялись на бледном фоне, губы были сжаты в узкую линию, а меж бровей пролегла тревожная складка. Генос выглядел, как персонажи исторических фильмов, объятые лихорадкой после ранения, даром что киборг. Невольно Сайтама испытал не просто отстраненное желание помочь, а настоящую досаду, что не имеет ни малейшего понятия, как облегчить чужие страдания. Он не мог сказать, что за то время, что соседствовал с Геносом, привязался к нему, как к родному, но такого и врагу не пожелаешь. Он протянул руку, чтобы успокаивающе погладить того по голове, но вовремя остановился и спросил: – Я могу тебя коснуться? Неуверенное молчание. – Да. Думаю, можете. В первую очередь Сайтама положил ладонь на лоб – какой-то совершенно инстинктивный жест из детства, после которого все обязательно должно стать хорошо – и большим пальцем попытался разгладить складку меж бровей. Не то чтобы у него получилось, но выражение лица Геноса из напряженно-болезненного стало напряженно-просящим. Сомнамбулическим жестом Сайтама убрал волосы у него со лба, подушечками пальцев потрогал прохладные, упругие уши из силикона, коснулся щеки и деликатно убрал ладонь. Но, вопреки ожиданиям, Генос не отпрянул от этого контакта как раньше, а, напротив, потянулся вслед удаляющейся руке. – Эй, ты чего? – Я… ну… Сайтама понимающе хмыкнул. – Мне продолжить, да? – Пожалуйста. Ну, что ж. Потрогать – это было несложно. Это было даже приятно: касаться теплой, бархатистой поверхности искусственной кожи лица и чувствовать, как под прикосновениями смягчаются сведенные синтетические мышцы, а потом напрягаются вновь – но уже по-другому, вполне сознательно, чтобы полнее прочувствовать контакт. Внимательно изучив пальцами лицо, Сайтама скользящим движением перебрался к шее, согрел ее ладонью и провел по белым линиям – твердым, дрожащим от напряжения. Тишину их комнаты, наполненную разве что звуками дыхания, нарушил слабый стон. Сайтама, будто загипнотизированный собственными плавными движениями, едва не подпрыгнул от неожиданности. – Приятель, ты скажи: это значит, мне продолжать или тебе неприятно? На самом деле этот дежурный вопрос не имел никакого смысла, да и озвучен был только потому, что Сайтама невольно смутился: от того, как Генос запрокинул голову, как чувственно приоткрыл губы, как доверчиво зажмурился, как вздрогнул и поджал длинные пальцы ног. – Мне приятно. Но вы можете не продолжать, – все-таки нашелся тот с ответом, но тускло блестящие в сумерках глаза явно намекали, что если Сайтама сейчас остановится, то Генос либо умрет, либо убьет – и плевать ему будет на разницу в силе. Сайтама успокаивающе огладил ладонью упругую шею и ключицы. А потом пересел, принимаясь массировать черное мышечное полотно двумя руками. Видеть, как Генос откровенно млеет от этих в целом невинных касаний было странно и непривычно – обычно тот был предельно сдержан, а если и выражал какие-то эмоции, то в связи с боем. Сложно было даже представить, что он может так подаваться к прикосновениям, прикусывать губу и ластиться к рукам. Еще несколько минут этого массажа-ласки, и Генос развернулся из тугого клубка, вытянулся на футоне и ткнулся лбом в прикрытое штанами бедро Сайтамы. Он дышал тяжело, прерывисто, но сквозь шумную работу искусственных легких то и дело пробивались стоны – слабые, почти незаметные, но не услышать которые было невозможно. Его неловкие попытки сделать их хоть чуточку тише были до ужаса откровенными. И непристойными. Заслушавшись, Сайтама поерзал, пытаясь поудобнее устроить в трусах потяжелевший член – не стояк еще, но ощутимое возбуждение. Так, стоп. Стояк? Осознав собственную эрекцию, Сайтама притормозил и понял, что делает. Он хотел всего лишь погладить Геноса и успокоить его, однако увлекся, а тому, судя по реакции, нравилось. В том, что Геносу нравилось, не было ничего плохого, но кончить он все еще был не в состоянии, а значит, прикосновения дразнили его, но не могли принести разрядки. Да уж, благодетель из Сайтамы вышел так себе. Пристыдив себя (поводов было предостаточно: начиная от недальновидности и заканчивая самим фактом облапывания несовершеннолетнего киборга без гениталий, который был готов на все ради обучения и находился под действием наркотика), он убрал руки и отстранился. Генос его настроений не разделял: со стоном он потянулся вслед за ладонями, но дотянуться не сумел и грузно упал обратно на футон. – Учитель? – хрипло позвал он. – Что-то не так? – Хватит называть меня учителем, – огрызнулся Сайтама. – Между ног у тебя не так. Грубо, конечно, но Сайтама вечно срывался, испытывая стыд. И каждый раз после ему становилось только хуже. Вот и сейчас Генос посмотрел на него так, что стало не то что стыдно – удавиться захотелось. Будто щенка пнул. Пришлось глубоко вздохнуть, успокоиться и пояснить: – Прости. Я имел в виду, что у тебя нет члена и кончить ты не сможешь. А я тебя только дразню. По крайней мере, лицо Геноса из обиженно-недоумевающего стало обиженно-смущенным. – Я не думал, что отсутствие у меня репродуктивных аналогов может вас так огорчить. – Господи, придурок, – теперь удавить хотелось уже Геноса. – Не во мне дело! Тебе кончать нечем, я же делаю только хуже! Похоже, в затуманенный наркотиком мозг Геноса пробился смысл слов Сайтамы и он – поразительно! – умудрился смутиться еще сильнее. – Я… я не знаю, способен ли я к оргазму. – Что? – Теоретически, сексуальную разрядку можно получить и без… без пениса. При достаточно сильной стимуляции остальных зон тела. Почти медицинское слово «пенис» прозвучало жутко неуклюже, и Сайтама с трудом удержался от глупого хихиканья. Вместо этого он максимально серьезно уточнил: – Я могу продолжить, но «теоретически» – звучит не очень хорошо, чувак. – Я… я понимаю. И не имею права вас просить о таком. Я также помню, что вы говорили, что «мужики вас не интересуют», и мне не хотелось, чтобы вы делали что-то через себя. Более того, мне совершенно нечем отплатить вам за то благородство, что вы уже про… О нет. Он делает это снова. Сайтаме хотелось засунуть кляп в рот этому словоохотливому киборгу или попросить заткнуться, но это наверняка испортит их отношения. Портить с ним отношения Сайтаме совсем не хотелось, потому, медленно оседая под потоком словоизлияний Геноса, он панически нашел самый быстрый вариант решения проблемы. Не самый лучший, возможно, но действенный – он наклонился и поцеловал эту неутомимую машину пафосного красноречия. Генос подавился собственной речью – то ли от удивления, то ли от ощущений. Сайтаме хотелось думать, что от ощущений, потому что механическое тело выгнуло дугой, а из горла Геноса раздался отчетливый, низкий стон. Вот и хорошо. Это звучало много лучше его непрекращающихся лекций. Вообще поначалу Сайтама хотел просто коснуться губами, отстраниться и добиться четкого ответа: готов и хочет ли Генос какой-либо близости в… терапевтических целях. Но тот так отзывчиво реагировал, что Сайтама увлекся: смял упругие губы своими и скользнул языком в чужой рот. Рот у Геноса был чуть прохладнее человеческого, хотя анатомически полностью ему соответствовал. Ровные зубы, гладкие десны, язык с прощупывающимся в центре металлическим костяком, шершавый и сильный. Именно его Сайтама осторожно вобрал в свой рот, пососал, мягко прикусил и, наконец, сел обратно на пол. Генос выглядел так, как будто они уже потрахались, но он хочет еще. Криво ухмыльнувшись, Сайтама пощелкал пальцами у него перед носом, чтобы хоть как-то вернуть в реальность. – Так, с мужиками мы разобрались. А теперь ответь мне внятно: мне продолжать? – Я… учитель… вы не должны… – Генос. «Да» или «нет». Тот в ответ зажмурился – Сайтама был уверен, что был бы человеком, то покраснел – и выдохнул: – Да. Вряд ли это согласие было дано в дееспособном состоянии, но с другой стороны, не растлевать же его Сайтама собирался? Честно говоря, он и сам не мог бы сказать, что конкретно собирался сделать, но понимал, что чем больше будет касаться Геноса (которого без стимуляции снова начал прошибать озноб), тем с большей вероятностью его «теоретический» оргазм все-таки наступит. Уже привычно Сайтама погладил Геноса по голове и переместил ладони к груди: задрал майку до ключиц, кончиками пальцев обвел края металлических грудных пластин, пощекотал тонкую полоску «кожи» посередине и слабым нажатием принялся массировать пружинящие полимеры солнечного сплетения. В ответ Генос выгнулся, снова порывисто вжался лицом в бедро и застонал уже в голос, не желая или будучи не в состоянии это скрыть. Сайтама отстраненно отметил, что у него горячее дыхание, и принялся за металлические щитки на груди. Эффекта это, впрочем, не принесло – Генос прекратил ластиться к рукам, зато мучительное напряжение вернулось в его тело. – Эй, – осторожно встряхнув его за плечо, позвал Сайтама. – Ты не чувствуешь прикосновения к металлическим пластинам? – Ч-что? Сайтама вздохнул и повторил вопрос. – Слабо. Все тактильные сенсоры на моем теле расположены в слое черного силикона, заменяющего кожу и мышцы, – не без труда произнес Генос. – А они снимаются? – Да. – Как? – Разводные механизмы и винты. Сайтама задумчиво окинул взглядом растянувшееся перед ним тело, пытаясь решить для себя: стоит оно того или нет? С одной стороны, снимая с Геноса верхний слой «брони», легко можно было напортачить, но с другой – тот же сам сказал, что чем больше ощущений, тем лучше? Та еще дилемма, но решил за Сайтаму член – потяжелевший, налитый кровью, ноющий от потребности касаться. И этой части Сайтамы весьма нравилась идея раздеть Геноса не только от одежды. Но на всякий случай стоило уточнить: – Я могу снять эти пластины? – Да, конечно, учитель. – Сейчас приду, – буркнул Сайтама и в два прыжка добрался до кладовой в коридоре. Еще с прошлых жильцов тут оставались коробки с инструментами, наверняка там найдется все необходимое. Генос его порыва не оценил, с трудом приподнялся на локтях и спросил: – Учитель? – Хватит называть меня учителем! Какие у тебя винты? – Что? – Ну, размер, форма шлица? Ненадолго в комнате повисла недоуменная тишина, но потом Генос послушно отрапортовал то, что мог бы, наверное, произнести и во сне: – Шестигранники, два миллиметра. – Ага. Три долгих минуты он копался в ящичках, чтобы найти подходящий ключ. Две секунды возвращался в комнату. И замер на пороге, поймав на себе взгляд Геноса. Тот посмотрел сначала на штаны Сайтамы – в том месте, где уменьшившийся во время поисков, но все еще заметный стояк оттягивал ткань – потом на зажатый в руках ключ-инбус, а потом в глаза. И сглотнул. Сайтаме показалось, что та наркотическая дрянь, которой накачали Геноса – заразна, потому что внутренности скрутило одновременно от возбуждения и не совсем сформированного чувства, похожего на сочувствие. Растянувшийся на футоне, с задранной до подмышек майкой, с пьяным и голодным взглядом, Генос выглядел непривычно беззащитным и до дрожи возбуждающим. Но если присмотреться – а падающий в дверной проем свет из коридора позволял это сделать – можно было заметить, как бугрились под металлом черные мышцы, как пальцы вцеплялись в простыню, как тяжело и неровно вздымалась грудная клетка. Это… несколько отрезвило. Сайтама помотал головой, окончательно стряхивая с себя наваждение, опустился на колени между ног Геноса и успокаивающе погладил по голове – тот потянулся к руке с таким отчаянием, что стало неловко. – Сейчас-сейчас, – быстро забормотал Сайтама, осторожно проводя пальцами по краю грудной пластины. – Поможешь снять это с тебя? Взгляд у Геноса был совершенно непонимающим, но он кивнул (наверное, сейчас он готов был согласиться вообще с чем угодно). И Сайтама взялся за левую грудную пластину. Вообще он ожидал, что демонтаж всей этой брони займет кучу времени, будет скучным для него и мучительным для Геноса процессом. Но когда первый винт начал выкручиваться из паза, Генос шумно выдохнул, заерзал и вцепился в нависшего над ним Сайтаму руками и ногами. – В чем дело? Больно? Генос даже голоса не подал – замотал головой и недвусмысленно втерся бедрами в пах. – Приятно, значит? Вопрос был из серии риторических: да Сайтама и сам видел, как Генос приоткрывал губы в беззвучных стонах, и ощущал, как тот комкал домашнюю футболку на спине. Что ж, пожалуй, в этом была определенная логика – винты проходили через слой силикона, который был пронизан разнообразными сенсорами, и для Геноса процесс сборки-разборки наверняка ощущался, будто его трогают прямо изнутри. Даже самому себе Сайтама не мог внятно объяснить, почему от этой мысли у него зашумело в ушах, львиная доля крови от мозга направилась к члену, а удерживать в пальцах миниатюрный ключ стало чертовски сложно. Но все же он справился – через минуту обе грудные пластины лежали сбоку, а горстка винтов покоилась в пустой чашке из-под чая (а то по всему полу раскатятся). Не сдержав любопытства, он уложил ладони на тяжело вздымающуюся грудь и изучающе провел ими вверх – к шее. Тепло, мягко, шершаво. Черт знает, из какого конкретно материала была сделана «кожа» Геноса, но ее хотелось трогать снова и снова, в чем Сайтама себе не отказывал. Он спустился обратно к груди, осторожно обвел крепеж основного реактора и проследил пальцами монотонный узор рифленого силикона. Генос, словно идеально настроенный инструмент, выгнулся вслед движению, тихо и неразборчиво что-то пробормотав – не то ругался, не то просил еще. Но сначала нужно было «раздеть» его до конца, тем более тот воспринимал этот процесс как изысканную прелюдию. Следующими на пол пошли «кубики» на животе, потом потрепанные джинсы и массивные щитки с бедер, руки и ноги ниже колен остались без внимания – слишком уж много мелких деталей. Последней Сайтама снимал изогнутую паховую пластину, на которой произошла заминка. Стоило ее коснуться, Генос дернулся, попытался свести ноги, но только сжал коленями бока Сайтамы. – Что такое? – сразу же встрепенулся тот. – Мне прекратить? Генос молча мотнул головой и с нечитаемым выражением лица уставился в потолок, что, похоже, обозначало крайнюю степень смущения. Сайтама ласково похлопал его по бедру, быстро разжал крепления пластины и отложил ее к уже внушительной кучке сбоку. Промежность Геноса была совершенно гладкой, но, как и остальное тело, имела явно направленные волокна мускулатуры. Когда Сайтама пробно провел подушечками пальцев у него между ног, эти мышцы конвульсивно дернулись – вместе со всем остальным телом. – Мнгххх… Кажется, и без гениталий место было весьма чувствительно (или стало таковым под действием возбудителя). Генос мертвой хваткой – были видны вздувшиеся желваки – вцепился зубами в подушку и часто, судорожно дышал. Глаза у него были широко распахнуты, лицо застыло в удивленной гримасе, как было всегда, когда он сталкивался с чем-то выходящим за рамки его понимания. – Эй. Не слюнявь мою наволочку, – буркнул Сайтама внезапно охрипшим голосом, имея в виду: «Не зажимайся, я хочу слышать твои стоны». Черт знает, понял ли Генос этот невысказанный подтекст, да это и неважно было. Главное – он послушно расцепил челюсти и уставился на Сайтаму не то испуганным, не то просящим взглядом. – Слишком сильные ощущения, да? – догадался тот, еще раз проводя ладонью по ровной поверхности паха и надавливая большим пальцем в том месте, где мог бы быть член. – Д-да-а-а… Сайтама не знал, было ли это задыхающееся «да» согласием или недвусмысленной просьбой продолжить, но Генос не попытался отстраниться, и он продолжил массировать рельефную поверхность мышц, постепенно увеличивая нажатие. Генос задрожал и прогнулся так, что будь человеком – спина бы хрустела. Он даже дышать почти прекратил – как рыба ловил ртом воздух в перерывах между низкими стонами. А иногда в нем что-то сбоило – и его привычный голос ломался, рассыпался, напоминая монотонное восьмибитное гудение старенького геймбоя. Почему-то именно эта деталь, именно этот механический звук возбуждал до кровавой пелены перед глазами. Не имея возможности взять Геноса, Сайтама хаотично касался всего, до чего мог дотянуться уже не из альтруистических соображений, а потому что не мог сдержаться. И не хотел сдерживаться. Он максимально бережно массировал подушечками пальцев чувствительные полимерные волокна между ног Геноса, нежил его напряженный живот, гладил губами доверчиво открытые бедра. Он так увлекся, что не сразу заметил, как Генос за плечи тянет его наверх, а, заметив, сам рванулся вперед и прижался поцелуем к приоткрытому рту. Генос явно не ожидал такого напора: охнул, вцепился в ворот футболки дрожащими пальцами и дернул ее так сильно, что становилось понятно – еще пара секунд и ткань пойдет по швам. Сайтама не заставил ждать так долго – сам с радостью выпростался из футболки, и майку Геноса, которая канатом свернулась на ключицах, он тоже снял (порвал резким рывком), закинув ее куда-то в сторону. Так было еще лучше, еще полнее. Рифленая поверхность синтетических мышц терлась о кожу и задевала соски, отчего спина и руки вздыбились мурашками. Похоже, так было приятнее и Геносу – он с глухим резиновым скрипом вжал Сайтаму в себя, поднял колени повыше, давая возможность касаться еще и меж ягодиц, сам неловко ткнулся губами, прося о поцелуе. Наверняка сегодня он вообще целовался в первый раз, но Сайтама об этом не думал, втираясь в Геноса в каком-то гипнотическом ритме, будто бы это было жизненно важно – касаться как можно большей поверхностью тела. Прекратилось все совершенно неожиданно и очень резко. Генос отдернулся, впечатавшись головой в подушку, низко, исступленно замычал и попытался выпутаться из объятий. Это так поразило Сайтаму, что он не двигался с места, тупо уставившись в болезненно сведенные губы Геноса, пока тот не просипел: – Простите, учитель, я… я не смогу. Слишком много… Выдохнуть. Успокоиться. Ну. Это было предсказуемо. Осталось как-то совладать с собственным телом – Сайтама совершенно упустил из внимания, когда успел так распалиться, и просто отодвинуться от горячего, тяжело дышащего Геноса, ему было как минимум трудно. Но он нашел в себе силы (особенно напомнив, чем и с кем хотел только что заняться) и попытался откатиться в сторону. Впрочем, этого ему Генос сделать не дал, крепко вцепившись в руки. Сайтама озадачено повернул голову набок и отодвинул хотя бы то, что не удерживали – собственные бедра. Прижиматься твердым стояком к чужому паху было невыносимо. – Эй, ты чего? Генос открыл рот, попытался что-то сказать, но подавился очередным сбоем голосового синтезатора. И прикрыл глаза, пытаясь перевести дыхание. То, как он при этом вздрагивал, как кусал губы, как вцеплялся пальцами в предплечья Сайтамы – в общем, все это не очень успокаивающе действовало на последнего. Он судорожно думал, как же поделикатнее поторопить с ответом и сбежать уже в ванную, чтобы по-быстрому передернуть. – Вы… не могли бы остаться со мной? – наконец хрипло выдохнул Генос, более или менее успокоившись. – Если я мешаю, то… – Нет, не начинай. – Сайтама вздохнул. – Смысл? Ты же не можешь кончить, а прикосновения тебя только провоцируют. – Мне приятно касаться вас, – вжавшись в футон, выдохнул Генос. И прикрыл глаза – не то его снова накрыло спазмом, не то он морально приготовился к тому, что учитель даст ему по морде и уйдет. И хотя учитель был не в восторге от перспектив обжиматься с перевозбужденным киборгом, которого он чуть не трахнул в ногу за неимением подходящих отверстий ниже таза, просто уйти он не мог. Генос сейчас сильнее обычного напоминал совсем молодого, немного запутавшегося мальчишку, который боится оставаться наедине со своей болью (или как он там переживал это состояние?..). И, в конце концов, если Сайтама не может принести ему разрядку, он хоть как-то должен о нем позаботиться, потому что просто лежать рядом, слушая нервный перестук керамических зубов друг о друга, он не сможет. – Черт с тобой, – тихо заворчал он, укладываясь обратно. Генос мгновенно оплел его конечностями, крепко прижал к себе и уткнулся носом в плечо, шумно в него сопя. Сайтама с кряхтением попытался устроиться поудобнее, как-то распределить вес – довольно безуспешно – и, не выдержав, легко шлепнул Геноса по бедру. – И не вцепляйся так в меня, я все-таки не железный. Генос отстранился и, судя по физиономии, собирался сообщить, что тело учителя гораздо прочнее металла, но Сайтама недвусмысленно проскользил обтянутым тканью членом по его промежности. Генос вздрогнул, очень резко вдохнул, а потом в его глазах появилось понимание. – О. Извините, учитель. Если вы хотите, вы можете ну… – он мучительно подбирал подходящее слово, и Сайтама даже не стал его торопить, с некоторым злорадством наблюдая за тем, как медленно вытягивается его лицо в процессе поиска благозвучного эпитета. Но Генос все-таки нашелся: – сделать «свои дела», – Сайтама невольно хохотнул. – Или, если хотите, я?.. Он попытался протиснуть свою ладонь меж их бедер, но Сайтама – как бы ни было привлекательно предложение помощи – на него шикнул и крепко притиснул к себе. – Все, тихо. Лежи и не дергайся. Генос послушно замер, будто на кнопку нажали, а Сайтама смог-таки перевернуть их обоих на бок и устроиться так, чтобы ничего не давило на все еще тяжелый, зудящий от нереализованного возбуждения член. Боже, он и не помнил, когда он в последний раз так хотел трахаться. Да и когда последний раз трахался, помнил смутно. Оказывается, даже его тело, превосходящее все возможные границы, нуждалось в такой приземленной вещи, как сексуальная разрядка. Но явно не сегодня. Сегодня Сайтама крепче прижал к себе Геноса и свободной рукой стал рассеянно поглаживать его волосы: жестче и тоньше органических, будто – хотя, возможно, так оно и есть – сделанные из оптоволокна. Генос затих в его руках, только иногда по его телу проходили волны дрожи. Сайтама невольно вспомнил, как и сам в глубоком детстве валялся с температурой, какое-то время умудрялся держать в себе озноб, но раз в несколько секунд все равно заходился судорогой от накопившегося напряжения. Проблема Геноса была, конечно, не в температуре, но оставшееся с детства убеждение, что недуг можно вылечить, обняв и погладив, осталось. – Простите, учитель, – невпопад гнусаво раздалось откуда-то из груди, и Сайтама покосился на макушку Геноса. Удивительно, но виноватой выглядела даже она, поэтому, дабы избежать очередной самоуничижительной лекции, пришлось на скорую руку придумывать тему для разговора. – Все нормально. Кстати, ты же девственник? Дурацкая, конечно, тема. Но в свете уже произошедшего между ними, Сайтама считал, что имеет право испытывать любопытство по этому вопросу. Грудь опалило теплым дыханием – Генос сосредоточенно сопел. – Я… да. – Ясно. Ну, что еще сказать по этому поводу, Сайтама не знал. Генос, судя по повисшему недоумению, тоже не ожидал, что тема исчерпает себя так быстро, но наверняка был рад этому факту. Несколько минут они лежали в уютной тишине, пока Сайтама не понял, что ладони Геноса на его спине скребут кожу, а сам он переместил руку тому на шею, выводя пальцами узоры вслед за рельефом искусственных мышц. А еще прижался к чужому лобку, отчего начавшая сходить эрекция вновь заявила о себе. Сайтама готов был дать себе по морде, лишь бы успокоиться, но Генос сам к нему притерся и тихо застонал-замычал в грудь. Черт, это было слишком. Не сейчас, когда Сайтама остановился буквально в двух шагах от оргазма. Почти сознательно он перевел руку на затылок, осторожно надавил на него, заставив Геноса запрокинуть голову, повел ладонь ниже по лопаткам, пересчитал выступающие металлические позвонки и остановился на пояснице. Господи, что он делает? Почему он вообще решил, что сможет спокойно лежать, когда единственное, что сейчас отделяло их двоих от животного секса на протяжении всей ночи – оставшейся ночи – это анатомия кукольного Кена у Геноса? Как он вообще дошел до того, что обнимается со своим самопровозглашенным учеником и хочет трахнуть его до зуда в мошонке? Почему… – Учитель, – сипло произнес Генос. – А? – Если… если вы не против, я хотел бы попробовать еще раз. Я могу позаботиться о вас, чтобы вы не испытывали такого дискомфорта и… – Стой-стой. Ты же не в состоянии кончить. Сайтама мог собой гордиться. Остатки совести удерживали его от того, чтобы кинуться на Геноса прямо сейчас. – Но я в состоянии ощущать ваши прикосновения. – И что? – Они… приятны. Остатки совести захлебнулись в животном желании. – Ладно. Хорошо. На одном условии. – Да, учитель? Генос смотрел так, будто душу готов был продать, но расценки у Сайтамы были поскромнее. – Прекрати называть меня учителем. – Что?.. – Сейчас нет никаких учителей, мастеров и наставников. Давай, назови меня по имени. Генос так удивился, что даже выглядел не таким… измученным и пьяным. Он сглотнул и осторожно, будто боялся, что разверзнутся небеса, произнес: – Сайтама? Хотя он даже и договорить-то не успел, вновь пришпиленный к полу. Сайтама навалился на него всем весом, вдавил в футон, жадно огладил беззащитные бока. Только над губами замер, без слов спрашивая: точно можно? точно хочешь? Генос хотел – сам подался вверх, неумело, неуверенно, но очень старательно целуя в ответ. Этот поцелуй – словно индульгенция на то, что Сайтама делал сейчас и сделает впоследствии, невысказанное разрешение делать все. Сайтама был слишком возбужден, чтобы этим не воспользоваться. Он углубил поцелуй, вжимая Геноса в подушку, резким движением уложил его ногу себе на пояс и уперся бедром меж чужих ног – пока не двигаясь, но наслаждаясь ощущением, как от прикосновений напрягается, пульсирует протянутое по промежности мышечное полотно. Казалось, что Генос вообще весь пульсирует, что его тело отзывается на любое, даже самое легкое прикосновение. Чувствительный и напряженный, он беспокойно ерзал, отчаянно стонал в поцелуй и комкал в руках покрывало: настолько по-подростковому робко, что Сайтама невольно сбавил обороты. Не до такой степени, чтобы прекратить вдавливать в себя дрожащее тело, но достаточно, чтобы хоть как-то контролировать себя. Он разорвал поцелуй и бедром погладил пах Геноса, наслаждаясь тем, как из приоткрытого рта вырывается этот чертов невероятный восьмибитный стон. «На прощание» лизнув синтетические губы, он опустился к шее, слабо сжал полоску белых мышц зубами, провел носом по темному силикону и уткнулся в ухо, жарко шепча: – Давай, обними меня. Просить дважды не пришлось. Генос, похоже, был даже рад подсказкам: он послушно вцепился в плечи Сайтамы, но не сковывающими тисками, как в прошлый раз, а вполне осмысленно. Прижав к себе и убедившись, что учитель никуда не денется, он заскользил ладонями по спине: одну руку перевел на поясницу, а другую уложил на затылок, нащупал чувствительную ямочку над шеей и надавил, заставляя Сайтаму пораженно охнуть. Чувство было такое, будто в место соприкосновения ему ударили током, и заряд пробежался по всему позвоночнику, тяжело осев возбуждением в паху. – Это… это приятно? – задыхаясь, спросил Генос. Почему-то Сайтаму очень возмутило, что тот еще в состоянии разговаривать, в то время как сам он был в двух шагах от секса с чужой ногой. Чтобы исправить эту вопиющую несправедливость, он еще раз поцеловал Геноса – глубоко, влажно, с нажимом – заскользил напряженным членом по промежности и все-таки ответил, чуть отстранившись: – Да. Сквозь мутную пелену слепого возбуждения во взгляде Геноса промелькнуло что-то среднее между любопытством и самодовольством. Он повторно надавил большим пальцем на оказавшуюся чрезвычайно чувствительной точку на затылке, но в этот раз прижался теснее, сам огладил зажатый меж ног член гладким лобком. – Ох, твою ж… – резко выдохнул Сайтама, хотел было возмутиться, что это он тут, вообще-то, помогает Геносу справиться с последствиями наркотического опьянения и инициатива должна исходить от него, но махнул на это рукой. Их действия уже давно зашли за рамки беспристрастной помощи, а в его мыслях было слишком много разгоряченного, голодного до касаний Геноса, чтобы думать о чем-то кроме желания оказаться еще ближе, двигаться еще быстрее. Чувствуя, как на штанах проступает влажное пятно от предсемени, Сайтама подхватил Геноса под поясницу, приподнял и со стоном проехался членом меж ягодиц и выше, к лобку. Генос на мгновение замер, будто не поверил, что Сайтама тоже может так шумно и несдержанно выражать свое удовольствие, но уже после второго движения бедрами отмер, сдавленно заскулил и уперся рукой в пол над своей головой, давая упор. Сайтама не знал, сколько времени они змеями извивались на футоне в этом подобии полового акта – для него все слилось в сплошной комок из стонов, прикосновений, тяжелого дыхания, запаха синтетического масла и собственного возбуждения – но, ощутив, как дрожащая рука Геноса нетерпеливо скользнула под резинку его штанов, он застыл. Не то чтобы они сейчас занимались чем-то невинным, но, как неожиданно понял Сайтама, свои штаны он обозначил последним рубежом между «помочь Геносу» и «переспать с несовершеннолетним киборгом-девственником-парнем под наркотой, с которым ты живешь и который твой ученик». И сейчас этот рубеж неуклонно полз по его заднице вниз. Также Сайтама понимал, что не с его стояком отбирать штаны у Геноса, обвиняя того в распущенности. Поэтому он довольно тупо спросил: – Ты хочешь меня раздеть? Тот кивнул. – Да. Ваша кожа гораздо приятнее. Вы позволите? И тут до Сайтамы дошло, что все это время он елозил по весьма чувствительной области тканью грубого покроя. Стало неловко, и он просто кивнул, позволяя Геносу спустить штаны до бедер, обласкать пальцами ягодицы и коснуться потяжелевшего вздутого члена. Было видно, что Геносу сложно себя контролировать, ведь к наркотикам прибавлялась длительная недопрелюдия, так и не закончившаяся разрядкой ни для одного из них, но любопытство брало верх. Он с каким-то странным трепетом огладил покачивающийся, истекающий смазкой член и пробно двинул по нему ладонью туда-сюда. – Эй, – сипло позвал Сайтама, проглотив стон. – Ты… это… погоди, я вспомню слова... Сейчас его словарный запас и правда оставлял желать лучшего, но он прикусил губу и совершил просто титаническое усилие: – Ты не забыл, что это тебя накачали наркотой и мы пытаемся избавиться от симптомов? Боже, это прозвучало так, будто даже Сайтама не верил в собственные слова, а что уж говорить о Геносе. – Я все еще не знаю, способен ли к оргазму в текущем состоянии, но мне приятна ваша реакция. И он крепче оплел твердый ствол пальцами, плавно лаская некрупную, в сравнении с остальной частью члена, головку крайней плотью. Сайтаме захотелось взвыть и поиметь Геноса хотя бы в руку, но разозлился он гораздо сильнее. Черт подери, он все это делает не для того, чтобы бездумно спустить на голое брюхо этому несносному киборгу, а потом задрыхнуть под беспомощный скрип спазмирующих мышц! Злость придала сил и выдержки. Сайтама твердо убрал от своего члена руку, опустил Геноса на футон и лег сбоку – прижимаясь впритык, но уже не наваливаясь. Этому засранцу мало сенсорных ощущений? Будут ему сенсорные ощущения! Сайтама уже привычно заткнул поцелуем попытавшегося что-то сказать Геноса, закинул ногу тому на бедро и с нажимом провел ладонью по шее. А после и по груди, тщательно массируя подушечками каждый изгиб силиконовой поверхности. Конечно, и этого было мало, но Сайтама всерьез задался целью погладить, а если понадобится, и облизать каждый чертов сантиметр этого искусственного тела, пока Генос либо не кончит, либо не вырубится от ощущений. Вырубаться тот не спешил, но отчаянно ластился к касаниям, слабо покусывал хозяйничающий у него во рту язык, более того – сам обхватил коленями ногу Сайтамы, вжимаясь пахом в бедро. Тот почти успел подумать о том, что в ногу сегодня трахнут его, а не он, как Генос с дрожью выгнулся в его руках и стало не до размышлений. Теперь, когда Сайтама не просто хаотично лапал предоставленное ему тело, он замечал множество особенностей – вроде того, что некоторые цельные мышцы на самом деле состоят из нескольких параллельных фрагментов; что при дыхании грудь слегка вибрирует; что в области солнечного сплетения по линии ребер проходит шов, что… Стоп, шов? И правда, туловище Геноса пересекала длинная горизонтальная прорезь. Скорее из любопытства, чем рассчитывая на что-то конкретное, Сайтама осторожно надавил на шов пальцами и вскинулся, когда те туго, но беспрепятственно, скользнули внутрь. Он не на шутку струхнул, но Генос издал какой-то совсем уж хриплый скулящий звук и прогнулся в спине, сильнее раскрывая брешь, в которую проникли пальцы Сайтамы. И в этот раз вопрос «Тебе что, нравится?» был неуместен: Геносу нравилось столь явно, что он нетерпеливо ерзал, пытаясь впустить руку поглубже в себя. – Послушай… – сипло выдохнул Сайтама, загипнотизировано разглядывая, как рука погрузилась внутрь на половину ладони. – Я… я ведь сломать что-то могу. Генос ограничился тем, что мотнул головой, вцепился в его запястье и с жалобным стоном попытался продвинуть ладонь еще глубже. Сайтама сглотнул. Это было до чертиков пугающе и возбуждающе одновременно. То есть он мог допустить, что когда у тебя нет ничего для занятия сексом, может захотеться ощутить что-то внутри себя; и когда ты киборг – ты можешь позволить загнать чужую руку себе под ребра, но выглядело это… А, нахрен. Отлично это выглядело – о чем явственно говорил лежащий на бедре Геноса член Сайтамы, обильно истекающий смазкой тому на «кожу». Сглотнув, Сайтама встал на колени между ног Геноса, чтобы лучше контролировать… угол входа кисти, и пробно пошевелил пальцами. – С-с-с-с!.. Он не знал, было ли это недосказанным «Сайтама» или «сука», а, может быть, Генос просто шипел. Главное – он поднял руки, вытягиваясь на футоне, крепко обнял коленями чужие бедра и судорожно ткнулся лобком в потяжелевшую мошонку. Ну, можно и так. Свободной рукой взявшись за член, Сайтама наклонил его вниз и стал плавно гладить открытую промежность Геноса, пачкая ее предсеменем. Другую руку он медленно и волнообразно изгибал, все глубже и глубже погружаясь внутрь роботизированной груди. Эластичные силиконовые фрагменты податливо расступались, а жесткий титановый костяк ребер легко можно было обойти. Иногда Сайтама натыкался на какие-то фрагменты начинки, плавающие в густом растворе (скорее всего силиконовое масло), и просто старался не думать о том, что это внутренности Геноса. Или о том, что вот эта рифленая трубка, скорее всего, отводит хладагент от основного реактора; или о том, что «трубка, отводящая хладагент» – не должно звучать так сексуально. Честно говоря, он вообще старался не думать, а максимально аккуратно, бережно, а главное, безопасно проталкивать руку дальше. И, похоже, он единственный здесь, кто помнил о технике безопасности – Генос растянулся на простынях дрожащей, изгибающейся дугой. Он буквально разрывался между тем, чтобы раскрыться еще больше, позволяя ладони войти до конца, и придвинуться к члену Сайтамы, который ритмично гладил его между ног, оставляя на синтетической поверхности прозрачные нити предсемени. Каждый раз, когда рука понемногу двигалась в нем, он сводил вместе брови, вздрагивал и не стонал даже – скулил на одной вибрирующей ноте. И можно было бы предположить, что ему больно, если бы не сбивчивый горячечный шепот: – Уч… С-сайтама, прошу вас, глубже… И Сайтама слушался, хотя не знал, что испытывал в большей степени: звериное желание от того, насколько откровенно и бездумно хочет его Генос, или ужас от вида собственной руки, входящей под ребра. Когда он добрался до шершавого, постоянно двигающегося препятствия и понял, что это искусственные легкие, Генос почти вскрикнул. Он тисками сжал бедра Сайтамы и дернул на себя, мертвой хваткой вцепляясь в плечи. Его колотило крупной дрожью, а дыхание сбивалось, вырываясь наружу приглушенными стонами. Будто не в силах переживать свои ощущения в одиночку, он зарылся лицом в шею Сайтамы, всхлипнул, как заведенный упрашивая не останавливаться, двигаться еще, войти как можно глубже. Наверное, если бы не страх напортачить, Сайтама мог бы кончить только от одного этого шепота. Он медленно продвигался дальше, и, когда его буквально плавающие в маслянистом растворе пальцы добрались до теплого вибрирующего шара, Генос застонал уже нихрена не тихо – в голос, захлебываясь. Впору перепугаться и звонить Стенчу, но лихорадочный шепот влился в уши раскаленным железом, заставляя забыть вообще обо всем: – Пожалуйста, не останавливайтесь, я… я почти… И Сайтама плюнул на собственные страхи, бережно обхватывая урчащий реактор ладонью и трахая (слово тереться тут уже было неуместно) пах Геноса с такой силой, что футон скользил по полу. Генос вцепился в него клещом, прекратив даже стонать – только прерывисто дышал и слепо тыкался прохладными губами в щеки и шею. В буквальном смысле затолкав в него руку по локоть, Сайтама чувствовал, как мышцы вокруг нее пульсируют в такт их движениям – и это было невыносимо жутко и до одури интимно одновременно. Геносу потребовалась минута, чтобы ненадолго задержать дыхание, а потом зайтись в надтреснутом, сходящим на разрозненные электрические помехи стоне; напрячься до скрипа в сочленениях и выгнуться от пробегающих по телу волн дрожи. Неловко сказать, но Сайтаме, всерьез опасающемуся за сохранность титановых ребер, пришлось постараться, чтобы удержать оргазмирующего Геноса на месте. Тот сжимал его в объятиях так, будто уже не видел разницы между их телами, да и вообще ничего не видел – только не то скулил, не то хрипел на каждом ритмичном сокращении… всех мышц и пульсировал раскаленным светом из прорезей в своей обшивке. Когда последний спазм отпустил Геноса, он безвольно упал на футон, пялясь в никуда и дыша загнанной лошадью. Сайтама облегченно вздохнул – чужой оргазм отдался у него в паху невыносимым зудящим напряжением, но кончить вместе с Геносом он не смог, боясь за его внутренности. И сейчас Сайтама медленно доставал свою ладонь из чужой груди, надеясь на то, что вся механическая начинка искусственного тела в порядке. Благодаря маслянистой среде кисть легко выскользнула наружу – влажная, но почти ничем не пахнущая, – а стык, в который Сайтама протолкнул ладонь, быстро закрылся сам собой, не давая силиконовому маслу вытечь наружу. Рассеянно заозиравшись, Сайтама вытер руку о разорванную майку Геноса и скосил на того взгляд. Выглядел тот… пришибленным. Он никак не мог совладать с дыханием, по телу то и дело пробегала остаточная дрожь, а реактор в его груди слабо пульсировал синим светом. В приступе самому себе необъяснимой нежности, Сайтама погладил его по лбу и забормотал: – Ну, тише-тише, все хорошо. Ты ведь в порядке? Генос вздрогнул и посмотрел на Сайтаму так, будто вообще только сейчас его увидел. Потребовалось секунд пять, чтобы в его взгляде появилось смутное понимание происходящего и тогда он, приподняв голову, прижался губами к руке Сайтамы в каком-то безумно старомодном, благодарном жесте. – Эй, ну хватит, – проворчал тот, невольно смутившись. – Лучше скажи, я ничего тебе не сломал? – Н-нет. Я… это было… ох… Сайтаме хотелось ляпнуть какую-то очередную успокаивающую глупость, но он внезапно понял, что это был первый раз, когда его вообще хвалили за секс, и как-то нервно, истерически хихикнул. – Что… что-то смешное? – слабым голосом спросил Генос. – Нет, ничего. Ничего особенного. – Сайтама прекратил улыбаться и посмотрел на свой болезненно стоящий член. – Отпустишь меня в ванную? Мне нужно по… «своим делам». Генос ответил не сразу – подождал, пока сможет дышать нормально, потом поднял голову и поинтересовался: – Зачем? Нет, ну он что, издевается? – Потому что… потому что хочется, – неловко закончил Сайтама и выразительно кивнул себе меж ног. – Нет, зачем в ванную? – Ты что, предлагаешь заниматься этим прямо при тебе? – Я предлагаю сам. – Что?.. Генос не без труда сел на футоне – его заметно качало – и в вопросительном жесте провел ладонью по животу Сайтамы. У того аж дыхание прихватило от перспектив, но… да к черту все «но». Он сглотнул. – Если хочешь. – Вы можете лечь на спину? Он мог вообще что угодно, если это приблизило бы к разрядке. Генос тут же оседлал его бедра, но трогать член не спешил – сначала огладил шею, плечи, грудь (повторяя то, что делали сегодня с ним) и слабо сжал соски, вопросительно уставившись. Сайтама резко выдохнул от ощущения ребристого силикона на столь чувствительном месте, но нетерпеливо поерзал – если бы он не терпел так долго, то вполне мог бы насладиться прелюдией, но сейчас он хотел одного – кончить. Генос понимал его как никто другой, потому сосредоточено провел руками по животу, спустился еще ниже и одной рукой обхватил сочащийся смазкой член, а другой – взвесил в руке поджимающиеся яички. Сайтама прикусил губу, сжал кулаки, хотел было попросить не медлить, но невольно застыл. Генос провел по головке пальцами, собирая с нее капли предсемени и поднес руку к лицу. С интересом обнюхал и слизнул. Первой, самой идиотской мыслью Сайтамы было, что это как-то гейски. Второй, что, черт подери, только что Генос ему практически отсосал. По крайней мере, показал, что был бы не против и, боже, лучше не представлять сейчас, как смотрелся бы этот чертов киборг с членом во рту, потому что тогда был реальный риск кончить вообще без какой либо стимуляции – не то чтобы Сайтаму это бы сильно смутило. Распаленный представшей в воображении картиной, он попытался как-то поторопить Геноса: уложил руки тому на пояс и с глухим стоном толкнулся вверх, проезжаясь по упругой силиконовой плоти промежности. В ответ тот резко выдохнул – от ощущений или неожиданности? – но настойчиво убрал с себя чужие ладони и попросил: – Подождите… могу я сам?.. Не самое лучшее время для экспериментов, но – пусть и с неохотой – Сайтама кивнул. Генос тяжело оперся о его грудь, крепко сжал коленями бока – будто боялся, что одуревший от возбуждения учитель мог захотеть убежать – и стал плавно раскачивать бедрами. Очень размеренно, монотонно. Он даже глаза прикрыл, словно медитировал, а не прижимался к чужому члену. А Сайтама, как бы ни хотел просто наконец спустить, не находил в себе сил отказать и послушно терпел, позволяя Геносу экспериментировать. В конце концов, в выборе такого темпа есть разумное зерно – силиконовая кожа, хоть и была приятно шероховатой на ощупь, не очень подходила для того, чтобы насухо об нее тереться. Но с каждым движением меж их тел размазывалось прозрачное предсемя, позволяя Геносу скользить все быстрее. Вскоре он начал слабо стонать, хаотично вжимаясь чувствительной промежностью во влажный член Сайтамы. Но ему этого было мало: иногда он задерживал дыхание, заходился в мелком ознобе, но напряженная судорога ни к чему не приводила, и он обмякал, разочарованно и жалобно выскуливая в сжатые зубы. На второй такой раз Сайтама понял – от невозможности кончить. Не факт, конечно, что Генос вообще мог бы это сделать второй раз, учитывая его… проблему. И хотя самому Сайтаме для оргазма сейчас было достаточно просто разрешить себе разрядку, он решил помочь, как мог: уложил руки на талию Геноса, мягко направил дрожащие бедра, сам подался вверх, со сдавленным стоном проезжаясь болезненно напряженной головкой по гладкой коже. Генос в ответ слабо всхлипнул, оперся руками о грудь, но темп уловил, выровнял движения. Теперь, когда Сайтама задавал ритм, не давая Геносу срываться на хаотичные, мучительные судороги, стало лучше – полнее, ярче. Они двигались в унисон, размазывая солоноватое предсемя между тел; в унисон и дышали, даже, кажется, стонали одновременно – будто бы протянули нейромост, синхронизировавший их биологические (биологический и механический, ладно) ритмы. Сайтаме уже было почти все равно, что у Геноса из подходящих для секса отверстий только рот. Меж его ног было горячо и влажно, бархатистая поверхность силикона до одури приятно проезжалась по члену, а сам Генос трогательно вздрагивал у него в руках, отчаянно жался и хрипло, на грани слышимости стонал. Желая ощутить происходящее как можно более полно, Сайтама потянул Геноса вниз, уложил к себе на грудь и с нажимом провел ладонями по спине. Тот плавно, как-то по-змеиному выгнулся, вцепился железной хваткой в плечи и просяще ткнулся в губы – целоваться ему, похоже, понравилось. Спустя пару минут Сайтама уже ничего не соображал, из последних сил удерживая себя от оргазма – он все-таки надеялся дождаться Геноса – но способность к самоконтролю плохо сочеталась с несколькими часами, что он провел, сплетаясь с гиперчувствительным от наркотиков киборгом. Понимая, что просто не выдержит, он крепко сжал ласкающегося к нему всем телом Геноса, надавил ему на поясницу, толкнулся вверх и сипло выстонал, захлестнутый оргазмом. Ощущения были столь сильными, что на время Сайтама вообще прекратил что-либо слышать и воспринимать, но, когда первая волна удовольствия уступила место второй, послабее, он понял, что Генос дрожит в его объятиях, до хруста сжимает бедра и яростно прижимается к пульсирующему члену. К тому моменту, когда Сайтама уже безвольно обмяк на футоне, Генос все еще вздрагивал, подаваясь бедрами вперед (что было, кстати, не так уж приятно для гиперчувствительной после оргазма головки члена). Он затих спустя несколько секунд, с обессиленным стоном растянулся на чужой груди и уткнулся носом в шею. В этот раз они не отодвинулись друг от друга, и Сайтама с сонной ленцой отметил: Геноса продолжало местами знобить, будто некоторые мышцы думали, что тот еще кончает, и вздрагивали в запоздалом удовольствии. Минут через пять Генос все-таки пришел в себя, повозил по шее Сайтамы носом и приподнялся на руках. – С-спасибо. – Ох, только давай без длинных речей. – Сайтама сонно на него заморгал и рассеянно погладил по боку. – Тебе лучше? Генос кивнул. А потом посмотрел на белесое пятно у Сайтамы на животе, не мудрствуя лукаво, оттер его своей разодранной майкой и попытался встать. – Эй, погоди, ты куда собрался? – Мне нужно смыть вытекшее масло и… – он замялся и опустил взгляд, – ваше семя. Сайтама закатил глаза. – А что, тебе остатки майки уже не подходят? – Но… – Никаких «но». Дай сюда. – Он бесцеремонно отнял неприглядный кусок ткани, старательно вытер Геноса и рывком уложил того обратно себе на грудь. – Все, лежи. Уснуть теперь сможешь? – Я не уверен. Однако благодаря вам я гораздо слабее ощущаю действие наркотика. И Генос опять зарылся лицом в плечо Сайтамы. Будто бы там было идеальное безопасное место, в которое можно было спрятаться от самых жутких вещей – например, от собственного смущения. Будь Сайтама не так вымотан, он бы счел это милым. Но сейчас он больше был озабочен тем, как достать из-под задницы одеяло и укрыться. Кое-как он справился с этой задачей, накрыл их обоих, обнял Геноса за плечи, переплелся с ним ногами и отвалился на подушку. – Учитель? – Ты забыл? Никаких «учителей», – сонно пробормотал Сайтама, опуская веки. – Извините, я просто думал… – начал было Генос, но Сайтама не проявил никакого энтузиазма к его размышлениям (то есть глаз так и не открыл) и он со вздохом спросил: – Вы планируете спать? Мне стоит взять свой футон? – Ага. Нет. – Что? Нет, ну что за въедливый мальчишка? Сайтама раздраженно нахмурился, весомо уложил руку Геносу на затылок и прижал его голову обратно к своему плечу. – Хватит задавать дурацкие вопросы. Спи. Если что-то будет не так – разбудишь. Но этой ночью его не беспокоили даже сны.

***

Сайтама проснулся от шума, раздающегося с кухни. В этом не было ничего особенного – обычно Генос ложился раньше него, раньше него вставал и начинал разводить бурную деятельность. Поэтому Сайтама, не открывая глаз, перевернулся на бок и только собрался доспать свое, как понял, что спит голым. Для него – верного адепта пижам – это было более чем нетипично, и он поднапряг до конца не проснувшиеся мозги в попытке вспомнить, как он вообще до этого дошел. И вспомнил – слишком резко и все сразу. Вместе с воспоминаниями на него нахлынули и эмоции – тоже все сразу: от беспокойства (Генос опять вляпался в переделку) и до откровенного ужаса (они фактически переспали! дважды!), от облегчения (с Геносом все в порядке) и до восторга (давно Сайтама так не трахался). Придавленный всем этим, он даже думал не открывать глаза и дождаться, пока Генос куда-нибудь уйдет, но потом вспомнил, что тот был полуразобран, а значит, вряд ли отправится на прогулку. Ну и требовательно напоминающий о себе мочевой пузырь не располагал к долгому пребыванию в кровати. Так что, набравшись мужества, Сайтама поднял веки, глянул на кухню и не удержался от хмыканья. Он и не думал, что когда-нибудь увидит сушняк у киборга. Тем не менее Генос залпом хлебал силиконовое масло прямо из горла одной из своих канистр. Значит, смазка все-таки попадает в его тело через рот? Жуть какая. Услышав хмыканье, Генос опустил канистру и уставился на Сайтаму нечитаемым взглядом. Кажется, он понятия не имел, что сказать. И так как Сайтама от него не отставал, то решил ляпнуть первое пришедшее в голову: – У тебя сушняк. Генос удивленно перевел взгляд на канистру, издал какой-то странный звук, отдаленно напоминающий смешок, и поставил ее на пол. – Доброе утро, учитель. – Ага, и тебе. А я в сортир хочу, – невпопад проинформировал Сайтама. Вообще-то он имел в виду «я ужасно хочу писать, но не привык бегать голым по дому, в котором кроме меня кто-то есть, да и членом светить мне неловко, поэтому будет здорово, если ты отвернешься и дашь мне найти и натянуть трусы». Как и предполагалось, намека Генос не понял. – Я могу как-то помочь вам с этим?.. Сайтама вздохнул. – Я могу одеться? – О. Теперь Генос смутился и спешно отвернулся, давая Сайтаме необходимое уединение, чтобы найти свое белье. А это не так-то просто – пол был завален запчастями от Геноса и их скомканной одеждой. Сайтама почти испытал стыд, разглядывая вывернутые наизнанку джинсы, которые он вчера бесцеремонно содрал с Геноса в порыве страсти. В порыве, мать его, страсти к чертовому киборгу. Вопреки ожиданиям, эта мысль вызвала не панику, а слабое возбуждение, которое утром (вообще-то днем, на часах было без пяти три), могло перерасти в полноценный стояк, а если это случится – нормально уже не пописать. Сайтама заторопился, прыгая на одной ноге и пытаясь попасть в штанину трусов, а справившись, рванул в ванную и бросил по пути Геносу: – Можешь поворачиваться. Оказавшись в ванной, он заодно на скорую руку ополоснулся, почистил зубы и кое-как собрался с мыслями. Да, они вчера переспали. То есть в какой-то степени произошедшее можно было назвать «оказанием терапевтической помощи больному с интоксикацией наркотическими веществами», но за вечер все-таки произошло слишком много того, что было явно сверх просто терапевтической помощи. И Сайтама понятия не имел, как к этому относится он сам, но что самое страшное – как относится к этому Генос. Наиболее привлекательным вариантом было игнорирование, если бы они просто замяли этот инцидент. И вообще больше его не упоминали. Не то чтобы вчера было плохо, но последнее, что Сайтаме хотелось обсуждать – это что изменится в их с Геносом отношениях, после того, как они переспали. Если так вообще можно было сказать, учитывая отсутствие у Геноса подходящих для «пересыпания» органов. Не то чтобы это вчера помешало. Примерно с такими мыслями Сайтама выходил из ванны, но замер, наткнувшись на Геноса. Тот так и остался «раздет»: металлическая броня была только на нижней половине ног и руках. Ужасно непривычно было видеть его таким… беззащитным. Сейчас, при свете дня, Сайтама понял, что без слоя титановых пластин, тело Геноса выглядит почти человеческим, даже изящным. Черная силиконовая масса в точности повторяла строение нормальной мускулатуры, но так как Генос не нуждался в коже, все его движения было очень легко проследить по сокращению этих искусственных волокон. И только расцветка спасала от дурацкой ассоциации с освежеванной тушей. – Учитель, в чем дело? Сайтама мотнул головой и повел плечом. – Ничего. Непривычно видеть тебя без металла. Генос неловко отвел взгляд. Он поставил канистру с маслом на полагающееся ей место под межкомнатной перегородкой и отрапортовал: – Я не могу в адекватной форме осуществить монтаж брони самостоятельно. Во всяком случае всей. – Да все нормально, – Сайтама поднял руки в миролюбивом жесте, стараясь не пялиться на синтетическое тело. – Сейчас поедим, и я тебя соберу, ладно? Тебе вообще нормально так ходить? – Да. Снятые вами щитки выполняют, преимущественно, защитную функцию, а здесь мне ничего не угрожает. Хотя… – он осекся и умолк. – Что «хотя»? Генос странно насупился, но Сайтама узнал этот взгляд – снова смущался. Господи, неужели он опять о чем-то не рассказал, а теперь не мог выдавить из себя детали? – Ну не тяни, раз уж начал. Я в тебе вчера все-таки что-то сломал, да? – А? Нет. Просто без верхнего слоя я чувствую себя голым. – Ох. Теперь неловко было уже Сайтаме. Он-то не видел ничего предосудительного в текущем внешнем виде Геноса (не считая того, что волей-неволей находил его привлекательным), но тому могло быть действительно чертовски неуютно. Особенно на контрасте с тем, что утром Сайтама потребовал от него отвернуться и дать одеться. Хотя вчера Генос не просто видел член Сайтамы, а трогал его, облизывал предэякулят, терся… так, все, хватит об этом думать! – Сейчас приду, – буркнул Сайтама и рванул в комнату за майкой Геноса. То есть за своей майкой, – поправился он, когда поднял с пола разорванную, пропитанную маслом и семенем тряпку. «Я порвал на Геносе одежду, а потом вытер ей сперму с его живота». Звучало как сюжет дурацкого эротического кошмара, но нет – было случившейся объективной реальностью. Вздохнув, Сайтама бросил попорченную одежду обратно на пол и взял с кресла толстовку на молнии (майка бы не налезла) – довольно мешковатая, должна вместить бронированные плечи Геноса. Вернувшись на кухню, он неуклюже пихнул толстовку в руки Геносу, но одеться не дал, бесцеремонно уложив руку на нижний край ребер. – Учитель? – Помолчи, я должен проверить, что ничего тебе не сломал. А как иначе? Конечно, сейчас трогать Геноса вообще было… страшновато. Но еще страшнее было бы обнаружить, что он вчера фатально повредил что-нибудь у того внутри, отчего это тело скоро сломается, мозг без кислорода умрет, Генос тоже умрет, а виноват во всем будет Сайтама. Генос милостиво дал пощупать собственный торс, колупнуть реактор, но после уточнил: – Вы думаете, что сможете диагностировать поломку таким образом? – Да откуда я знаю? – огрызнулся Сайтама. – Просто не верю, что вчерашнее… – он замялся, не имея понятия, как назвать произошедшее. – …Это никак тебе не повредило. – Не повредило. Вы были предельно аккуратны, учитель. Сайтама раздраженно поднял взгляд на Геноса и как-то незаметно для себя прекратил щупать его грудину. Тот опять смущался, и, чего уж греха таить – смутился и Сайтама. В конечном итоге не каждый вечер доводишь до оргазма киборга, засунув ему руку под ребра, и не каждое утро ты вынужден после этого с киборгом общаться. Слишком смущающее утро, слишком много неловкости. – Ладно. Извини. – Сайтама вздохнул. – Оденься, я пока сделаю завтрак. – Учитель, но я могу сам… – Можешь, но не будешь. Сядь на табуретку и не суетись, у тебя сушняк после передоза. Не то чтобы сушняк в глазах Сайтамы был проблемой для готовки, но сегодня хотелось позаботиться о Геносе – то ли в качестве извинения за все еще возможные повреждения тонкой техники, то ли по инерции после вчерашнего. У плиты он возился в тишине. Генос, как хороший мальчик, накинул на плечи учительскую толстовку, уселся, куда было велено, сложил руки на коленях и сверлил взглядом стол – еще чуть-чуть и задымится. Обычно, когда они молчали, это воспринималось как само собой разумеющееся, но сейчас даже Сайтама чувствовал, что тишина давит неловкостью и недосказанностью. Но с другой стороны, как вообще говорить о произошедшем? Уж лучше замять. В этом гнетущем молчании Сайтама закончил готовить, разложил яичницу по тарелкам, налил чая и поставил все это на стол. Генос кинулся было жарко его благодарить, а, попробовав, всячески расхваливать кулинарный гений учителя, но тот только отмахнулся. Это порывистое обожание было еще хуже, чем тишина. Генос – умница – правильно понял жест и ткнулся ковыряться в тарелке. Сайтама тоже взялся за еду, но то и дело поглядывал на Геноса. Тот выглядел довольно вялым, что было понятно – наркотическое похмелье никто не отменял. Отданную толстовку он так и не стал застегивать (а, может, и не смог из-за плеч), так что вид на его торс открывался… открывался, в общем. А еще он не ел, а возил по тарелке вилкой и не поднимал взгляда. Сайтама даже забеспокоился – если так пойдет и дальше, ему все-таки придется обсуждать их секс. Ему – великому мастеру социальных взаимодействий. Внутренне вздохнув своим мыслям, Сайтама решил заняться делом – быстро доел, сбегал в комнату и принес запчасти Геноса на кухню, без обиняков сгрузив их на стол. Взял из внушительной горки какой-то вытянутый фрагмент и поинтересовался: – Поможешь мне? А то я, признаться, уже не помню, что и откуда снимал. – Вам не обязательно этим заниматься. Я могу попросить доктора Стенча. Сайтама на секунду представил, как Генос объясняет почтенному старику причину, по которой он оказался в таком положении, и испытал давно забытое ощущение из разряда фантомных – фантомное шевеление волос на затылке. Да Стенч не посмотрит на его силу, просто аннигилирует какой-нибудь своей научной фиговиной. – Не… не стоит. Думаю, я справлюсь. Начну со спины, хорошо? – Как скажете. Вам нужна эта деталь на лопатку и, – Генос аккуратно высыпал содержимое вчерашней чайной чашки на стол, – вот эти винты. Сайтама кивнул, встал сзади Геноса и стащил с него толстовку – какой-то до странного интимный жест получился, но на этом лучше не концентрироваться. Он деловито зажал губами нужные болты и принялся крепить лопаточную пластину – в общем-то, ничего сложного. Вот только в таком деле хочешь не хочешь, а приходилось касаться Геноса. С касаниями приходили не совсем уместные мысли. Вот, например, вчера Генос был весьма отзывчив, не стеснялся выражать свое удовольствие или просто не мог это контролировать. Но вчера он был накачан каким-то наркотическим дерьмом, и сам сказал, что гиперчувствителен. А как бы он среагировал сейчас? Или завтра, когда окончательно отойдет от вчерашнего? Молча бы принимал ласки или не ощущал бы их? Вообще, мог бы возбудиться? Захотел бы испытывать сексуальное влечение? Все эти вопросы с раздражающей назойливостью крутились в голове Сайтамы, но самым главным был: какого черта у того нет члена? По какой извращенной логике это тело лишили ну… не самой полезной в быту, но, как минимум, приятной вещи? Любопытство грызло изнутри с настойчивостью оголодавшего медведя. И хотя он сам не хотел поднимать тему их вчерашнего… да чего уж лукавить, секса, он как бы между прочим, спросил: – Слушай, а почему ты не стал приделывать член к этому телу? Или это инициатива Стенча? Генос некоторое время молчал, рассеяно постукивая вилкой по тарелке (и размазывая по ней несчастный желток) – но, в конце концов, ответил. – Это было мое решение. Гениталии не важны с точки зрения боевой функциональности, а для себя я решил, что при появлении отношений, если моя пара пожелает, не составит труда сделать функционирующий пенис и синхронизировать его работу с моим мозгом. – О, вот оно что. Сайтама этот подход не совсем понимал – зачем отказываться от члена? Особенно если предположительное преимущество в итоге может сыграть злую шутку и, как вчера, доставить много неприятностей. Хотя «неприятность» – не совсем то слово. Вообще-то вчера было здорово. Страшно, конечно, но здорово. Ввинчивая болт в крепеж центральной спинной пластины, Сайтама замер, осознав, что про себя назвал их секс «здоровским». Не то чтобы, проснувшись, он посчитал его отвратительным, совсем нет. Но одно дело воспринимать что-то просто окрашенным в положительные эмоции, а совсем другое – охарактеризовать произошедшее конкретным словом. Но самое напряжное было в том, что когда ты называешь что-то здоровским, тебе хочется, чтобы оно повторилось. Можно прямо тут, на столе. А потом в ванне. И еще раз на футоне (можно на футоне Геноса, а то что он в уголке лежит бесхозной свернутой улиткой?). А еще ведь интересно, как это «здорово» пойдет без наркотиков? И, вроде, Генос сказал, что прикрутить к нему член – плевое дело. И как с членом будет ощущаться это «здорово»? А ведь он киборг, то есть член может быть… особенным? Да и не только член – и киборгам плохо без нормальной задницы! Что же было в этом напряжного? Обычно, когда такое «здорово» с другим человеком входит в привычку, возникает огромное количество проблем иного плана, которые часто называют романтическими глупостями. Как правило на этом этапе у Сайтамы портились отношения с людьми, а портить отношения с Геносом он не хотел – зануда он тот еще, но они ладно ужились вместе. И готовит он недурно. А еще урчит реактором в груди, когда испытывает слишком много эмоций; любит, когда из него вывинчивают болты; поджимает пальцы ног, если его целовать – да и на самих пальцах у него трогательные черные подушечки, напоминающие след кошачьих лап; с удивительной непосредственностью для девственника облизывает чужой предэякулят; и мило утыкается лицом в плечо, когда стесняется. – Слушай, Генос, – сглотнув, торопливо позвал Сайтама, пока не передумал. – Я был бы не против. – Что? – Ну, если бы у тебя был член. Генос ощутимо напрягся, повернул голову, несколько раз открыл и закрыл рот, а потом все же выдавил: – Это ваша рекомендация как учителя? – Нет. Это… – и ведь хрен поймешь, как сформулировать! – Это мое «не против» как меня. Повисла недоуменная пауза, нарушаемая только тихим шуршанием вворачивающегося в Геноса винта. И чем дольше она тянулась, тем ближе Сайтама был к тому, чтобы взорваться совсем уж нелогичным: «Хватит так тупо на меня молчать, думаешь, я сам понял, что только что сказал?!» К счастью для гордости Сайтамы, Генос очень своевременно прервал молчание простым: – Хорошо, учитель. – И прекрати называть меня учителем, – ворчливо ощетинился донельзя смущенный их разговором Сайтама, с щелчком закрывая последнюю спинную пластину. Теперь нужно было взяться за торс и бедра, но он никак не мог найти в своей голове простые слова «эй, чувак, ты можешь повернуться ко мне лицом?», зато очень легко нашлись другие: – Я могу тебя коснуться? – Но вы и так меня касаетесь. – Я... в другом смысле. Недолгое молчание. – Да. Думаю, можете. Наклониться ниже, обнять Геноса за талию и уткнуться носом в его шею показалось самым естественным, что Сайтама вообще мог сделать этим утром.