За пределами человеческого сознания.

«В этом мире как-то не принято говорить о своих мечтах вслух. А еще здесь нет сказки. Хотя… какая-то толика, может, и осталась, но кто ее рассмотрит среди завалов однообразия? Так, желая чего-то с детства, можно перестать быть человеком, но переродиться тем, кем так хотелось. А можно по уши погрязнуть в сырой серости каменного леса городских стен, забыть обо всех стремлениях и просто работать, работать, работать на износ. Ради денег, без которых не выжить. Ради престижной свадьбы, без которой не видать хорошей репутации. Работать, просаживая здоровье ради денег, чтобы потом просаживать эти самые цветные бумажки ради утраченного здоровья. Как ни прискорбно, крошечный росток мечты хоронят еще молодыми, под психологическим прессингом близких и взрослых. Всех тех, кому в свое время не хватило немного поддержки, и потому и их ростки давным-давно увяли, а теперь настало время словно бы отыграться на своих отпрысках. И так из поколения в поколение. Когда-то давным-давно здесь все было иначе: плодородные земли, цветущие круглый год, покрывались разноцветными коврами, благоухающими и светящимися по ночам дивным, нежным, манящим светом; птичьи трели доносились со всех сторон — с небес, из крон деревьев, из-под крыш изящных разномастных домов, из душистых трав, устилавших черноземы… Ласковое касание ветра к щекам и дружелюбный взгляд непуганого зверья не были чем-то сверхъестественным. Раньше все было совсем не так, как сейчас, и любая погода была подобна благословению откуда-то свыше. Боги действительно находились где-то рядом, в них верили, они дарили оправданную надежду за справедливую цену, и благополучие не измерялось в купюрах. А еще по миру бродили разные создания, совершенно не похожие друг на друга, но тем и очаровательные. Сейчас их принято считать сказочными, но на самом деле все обстоит по-другому. Они вовсе не придуманы кем-то ради разбавления скучных будней маленьких детей и подростков. Каждый в течение всей своей жизни чувствует желание сделать что-то не так как принято, что-то по-другому, красочнее, ярче, интереснее! Выйти за рамки дозволенного, посмотреть на мир под другим углом, измениться, переродиться, стать героем. Героем хотя бы своего маленького уютного мирка. И все те рассказы об эльфах, феях, кентаврах, гномах и оборотнях — не выдумки, а история, дошедшая до современных людей. История, в которую так хочется порой поверить. Но законы и приевшаяся реальность не позволяют выскочить из тугих тисков, выпорхнуть из собственной клетки, сбросить кандалы, пусть и золотые, добровольно надетые под навязчивую мантру-фразу „так будет лучше“. Это история о том, кто люди есть на самом деле, стоит лишь добавить „фантазиям“ немножко больше уверенности».

***

Оторвав взгляд от монитора и откинувшись на спинку кресла, в котором так удобно было крутиться по сторонам и иногда даже кататься по квартире, я закинул руки за голову. Сигаретный дым задумчиво поднялся к потолку и где-то там и рассеялся, растаял, развеялся, исчез, оставив после себя лишь терпкий запах. Слегка ванильные предложения несли в себе какой-никакой смысл, и даже желание пойти на кухню штурмовать холодильник как-то само по себе отошло на дальний план. Не такой прямо дальний, чтобы и вовсе на это самое желание забить жирный, порядком проржавевший гвоздь, но достаточно отдаленный, чтобы мысли о жратве не отдавались в голове противным гулом, нарастающим с каждой секундой, словно сирена при Армагеддоне. У меня и самого в порядком захламленной комнатушке городской квартиры был свой собственный „Армагеддец“, потому что какой-то незнакомый человек не туда свой нос засунул. Ну вот не надо размышлять на тему истинности личностей и прочей фигни, ибо не касается это современных людей. Не касается. Совершенно, бесповоротно, необратимо. Ни-как. Выдохнув очередную порцию дыма в многострадальный потолок, я недовольно нахмурился. Не то чтобы это людей действительно не касалось, это я наврал, конечно. На самом деле все это имело ой какое значение, другое дело, что не для этих людей. Серость у них в крови, и фиг найдешь кого живущего не по принципу „дом-работа-дом-работа“, вот так вот просто подойдя на улице и сказав „Здоров“. Да и люди на меня на этой самой улице косятся. Ладно девчонки, им-то я определенно нравлюсь. Но вот парни уж точно считают чеканутым на всю голову и порой просто-таки требуют прекратить этот „детский сад“ и снять эти эльфийские уши. Голову себе сними, придурок. Ах, не получается? Вот и нефиг. Люди вообще суют свои носы куда ни попадя, а потом бесятся и плачутся другим таким же в жилетку, словно бы они ничего такого не сделали. Не сделали, верно. Хрен вам кто позволит что-то сделать. Вот миры и отвергают, не позволяют выглянуть за рамки дозволенного и накуролесить еще больше. Вам ведь только это самое дозволение дай — вся Вселенная вымрет как пить дать, динозавры отдыхают. Впрочем, пока ее „кунг-фу“ круче человеческого, все очень даже хорошо. Относительно, разумеется, но жить можно. Человеческое „жить“ было для меня вообще сродни варенью для мухи. Наблюдать за рутиной не хочется, но за сплетни и ссоры я всегда готов отдать последнюю печенюху, лишь бы оказаться в первом ряду и в относительной безопасности. Летящая сковородка или ваза хороши, когда летят не в тебя. Я вот до сих пор каждый раз поражаюсь, откуда у казалось бы хрупкой девушки может взяться столько сил на прицельный выстрел бабкиной чугунной посудиной. Может, они вообще это как древнюю технику ниндзя друг другу в наследство оставляют, и оружие соответствующее подгоняют — кто его разберет, „слабый пол“ этот. Так или иначе, глупенькая „статейка“ очередной горе-мечтательницы меня немного тронула. Не настолько, чтобы броситься на кухню заваривать растворимую гадость, которую люди гордо именуют кофе. Не настолько, чтобы с этим жутким варевом переть до подоконника и устраивать свою сиятельную тушку задницей на холодном пристекольном выступе. И уж точно не настолько, чтоб еще и каким-нибудь леопардовым пледиком накрываться, тяжело вздыхая о серости будней и прочей фигне, нет (хотя пледик у меня есть). Но вынужден признать, что задуматься заставила. Потому что я ненавижу, когда кто-то вмешивается в мою личную жизнь — я и сам когда-то переступил эту черту дозволенного, вылез из осточертевшей человеческой шкуры, и все вокруг изменилось: появились иные чувства, эмоции, окружение, даже черты внешности и имя; и все мои мечты постепенно, а порой и резко, буквально за секунду, стали воплощаться в жизнь. Личная жизнь стала для меня еще более моей. С того момента я уже окончательно понял: на то она и личная, что абы кого в нее пускать не положено. А то, как говорит местная вахтерша-консьержка: „Ходють тут всякие, в двери ломятся, топчутся у порога, гремят… А ключи-то все у меня. И фигу кто внутрь попадет без моего согласия“. Мудрая бабка бальзаковского возраста. Она мне еще с самого начала понравилась, когда я сюда переехал. Правда, смотрит каждый раз снисходительно, будто бы говорит, не в то время в этот мирок сиганул. Только вот как я сам заметить успел, в эту жизнь вообще никто вовремя не приходит. Потому что время — тоже штука интересная, но опасная. И даже я в нее носа совать не стану, хотя чешется, зараза, того и гляди расчешу. — И о чем ты опять задумался? — ласковый голос прозвучал совсем рядом. Я даже на кресле подпрыгнул, выронив сигарету изо рта. — Твою мать! Жжется! — взглядом проследил за тем, как засияла дырка на любимых черных джинсах. Тьфу! Подошедший лишь сокрушенно головой покачал, явно недовольный посыпавшимися после из моих уст красочными эпитетами. — Может, кофе? — предложил он, остановив все мои причитания, и я только сейчас заметил, что Муз стоит с двумя дымящимися кружками настоящего бодрящего напитка. Не то что эта дешевая ересь в банках. — Ага… звиняй, — торопливо взял кружку, неспешно кочуя к дивану, и нагло забрался туда с ногами, подогнув под себя одну конечность, пострадавшую от зверской атаки пепла-предателя. — Спасибо. — О чем задумался? — терпеливо поинтересовался собеседник, гордо именуемый нашим общим безбашенным знакомым „радужным единорогом“, присев рядом. Я даже голову ему на плечо положил, настолько рядом с ним было уютно и спокойно. — Да так. Фигни опять всякой в инете начитался, — лениво протянул я, почувствовав ласковое прикосновение к своим волосам. Подобные касания редко когда доставляли мне удовольствие, но у Муза это получалось отменно. Будь я котом — даже размурчался бы на всю квартиру, хотя я этих маленьких пушистых зверюг на дух не переношу. — Хм-м? — лукаво протянул мой персональный „мучитель“, посмотрев на меня с улыбкой на красивом, идеальном лице. И я окончательно сдался — принялся пересказывать все в подробностях, еще и руками махал, активно жестикулируя для атмосферности. Словом, трепал языком без остановки, пока материал для пересказа сам себя не исчерпал. — И чего ты волнуешься? — спокойно спросил Муз, заправляя мне за ухо сползшую на лицо в процессе повествования прядь золотистых волос. Я даже вздрогнул, когда пальцы мимолетно задели это самое ухо, чувствительное до потери сознания. И зуб готов на холодец отдать — он это нарочно сделал, потому что на лице снова эта улыбка заиграла… коварно-искусительная. — А черт его знает. Уже и сам не пойму, — тихо буркнул я себе под нос, потому что теперь и правда не понимал, чего вдруг меня все это так задело. На просторах сети подобной „ереси“ мама не горюй. И я просто наткнулся на одну из таких, а завелся как пацан. Аж стыдно. — Мало ли, сколько еще найдется людей, так близко подошедших к истине, — меня еще и в макушку чмокнули как ребенка. А я и… не возражал. Еще и в сон клонить начало. Я, конечно, всю ночь не спал, но желания лечь не возникало. А тут вдруг… — Все равно ты — это ты. И никто и ничто этого не изменит. К тому же, у тебя есть я, а остальные… Дальше я уже просто не слушал. Ласковый голос и ровная интонация убаюкивали лучше любой колыбельной. Последнее, что я разобрал — тихое „сладких снов“ и нежное прикосновение чужих губ к своей щеке. А снилось мне что-то легкое и волшебное — не помню, правда, что именно. Но это и не важно…