Горький поцелуй безумия

- Сэр, прошу прощения, Вы не могли бы подсказать мне, который час? «Сэр» был погружен в себя и, казалось, не замечал ничего из того, что творилось вокруг. Ни снующие туда-сюда прохожие, ни мерные ритмичные постукивания колес по рельсам, ни короткие приветливые гудки приближающихся к станции поездов не могли отвлечь его от тягостных дум, в плену которых он сейчас находился. Гул неразборчивых речей, отрывистых восклицаний, торопливое клацанье каблуков – все смешалось для него в единый привокзальный фон. И среди всего этого «разнообразия» - как он мог заметить маячившего рядом с ним щуплого юношу, который за это время уже три раза успел пожалеть, что вообще к нему обратился? Парень неуверенно сжался, сделал полшага навстречу незнакомцу, вторгаясь в его личное пространство. «Сэр» никак не отреагировал и на этот раз. Его глаза выражали лишь пустоту и бессмысленность. Подойдя еще ближе, юнец затаил дыхание и проследил за взглядом незнакомца. Тот глядел прямо в противоположную стену, тем не менее, похоже, не ставя себе цель изучить до последнего кирпичика, а просто зацепиться за нее, сфокусироваться и отрешиться от реальности окончательно. Он стоял прямо, опираясь двумя руками на резную трость, выставленную перед собой. На самом же деле этот человек явно пребывал не здесь; физическая оболочка, представленная бренным телом, застыла в величавой суровой неподвижности, будто каменное изваяние, а нерадостные мысли перенесли его душу далеко-далеко, в тайное хранилище воспоминаний. Незнакомец блуждал по длинному узкому коридору этого хранилища, лишь ненадолго задерживая взгляд на маленьких резных шкатулках с выгравированными на крышках цифрами, служившими для обозначения какой-либо даты. Где-то цифры немного подстерлись, где-то их не было совсем. Некоторые шкатулки можно было открыть простым ключом, над некоторыми приходилось изрядно покорпеть, чтобы вскрыть сложнейший механизм; были и те, что и вовсе не имели замка и, следовательно, оказывались запертыми навеки. Но одно было ясно наверняка – каждая такая расписная коробочка являлась вместилищем для определенного воспоминания. Для «сэра» ни одна из них в данный момент не имела никакой значимости: содержание одних он знает наизусть, других ему не открыть вовек (по крайней мере, не в этой жизни). Дойдя до конца, он остановился. Его взору предстала белая мраморная колонна с небольшим углублением в середине. Полумрак коридора мешал детально рассмотреть лежащую на подушке шкатулку. Но не было нужды в том, чтобы снимать со стены факел и подносить его свет к нише, дабы рассмотреть коробку поближе. Шкатулка сама буквально пылала, отдавала невыносимым жаром; черная с красной деревянной инкрустацией, она сияла и светилась ослепительным оранжевым свечением. Мужчина провел подушечками пальцев по крышке коробки, а затем взял ее саму в руки. Он знал, что за воспоминание сокрыто здесь. На шкатулке не было замка, но это не значит, что ее нельзя открыть. Наоборот – крышка призывно приподнялась и захлопнулась, как будто изнутри что-то рвалось наружу, не в силах больше пребывать в заточении. Рука непроизвольно дрогнула, касаясь края… и вот, шкатулка распахнулась. Содержимое ее охватило, растворило, объяло мужчину… и бросило его в огонь. - Сегодняшнее шоу посвящается одному человеку, который очень дорог моему сердцу. Джейкоб, друг мой, этот вечер – для вас! Джейкоб Фрай вошел в двери театра «Альгамбра» вслед за группой посетителей, ведомой капельдинером. Мужчина был преисполнен непоколебимой решимости. Он прекрасно осознавал цель своего визита. О чем бы там ни говорили факты, сюда он пришел сам. И если бы не имело место символическое приглашение со стороны мистера Рота в лице мертвой вороны, заботливо преподнесенной в ящике, лидер Грачей все равно явился бы сюда. Им двигало чувство долга и неотвратимого обязательства. Да, он должен был убить Максвелла Рота. Прямо здесь. Прямо сейчас. Что он чувствовал, когда шел на убийство других приближенных Старрика? Ничего особенного. Картина смерти настолько въелась в его память, что перестала раздражать, пугать и не заставляла больше стискивать зубы от отвращения. Он убивал, потому что должен был убить. Иначе к Кроуфорду Старрику не подобраться и за милю. Но какими ощущениями был снедаем Джейкоб, когда шел на убийство Рота? Холодное безразличие заменила обжигающая душу обида. Он вспомнил их первую встречу, вспомнил то впечатление, которое произвел на него Рот в злосчастный день. Он был безумцем, и этого нельзя отрицать. Однако к такой характеристике примешивались еще несколько дополнительных качеств. Он был безрассудным смельчаком. Несмотря на это, Максвелл поражал своей харизмой. Он вдохновил Фрая на собственное безумие, заразил неугасаемым азартом. И Джейкоб поддался. Лидер Грачей согласился на сделку практически без раздумий. И не жалел об этом. Ему был сладок миг единства, когда они с Ротом стали работать в одной сплоченной команде. И каким же великим было разочарование, какая тоска обуяла молодого человека, когда их пути разошлись так же внезапно, как и соединились. Нет, Джейк даже не помышлял о том, чтобы в тот миг поступить иначе и дать погибнуть ни в чем не повинным детям… это было уже слишком. Но он до сих пор винил судьбу в том, что она распорядилась именно так. Что после того, как наградила душу пьянящей радостью, сопровождаемой бурлящим в крови адреналином, эйфорией от мозговыносящих эмоций, после того, как дала Фраю почувствовать себя на седьмом небе, внезапно обрушила его на грешную землю и оставила у разбитого корыта. Что сначала подарила ему близкого человека, а затем отняла его в мгновение ока. И вот сейчас, в этот самый миг, все должно было решиться. Джейкоб Фрай схватил одной рукой Максвелла за грудки, а вторую занес для удара. Прежде, чем он успел внять гласу рассудка, который призывал его остановиться любой ценой, клинок пронзил беззащитную оголенную шею. Джейк услышал со стороны какой-то возглас отчаяния, не сразу осознав, что источником этого стороннего звука являлся он сам. Кровь брызнула из раны, и Рот захрипел, судорожно хватая ртом воздух. Джейкоба пробил озноб. Его трясло. В груди все сжалось. Бережно подхватывая ослабевшее тело Максвелла, он сам чуть не упал вместе с ним на дощатый пол. Но каким-то чудом ему удалось удержать равновесие, и мужчина просто упал на колени. А дальше случилось то, чего лидер Грачей никак не мог ожидать. Этот поцелуй… Горький поцелуй безумия. Он ясно ощутил его на своих губах. И затрепетал, оказавшись во власти водоворота неизвестных ему доселе чувств. Джейкоб испугался их несравнимости, испугался неправильности, и потому так быстро и резко отстранился, с полнейшим искренним непониманием уставившись на Максвелла. Но тот лишь с трудом улыбнулся уголками губ и расслабленно откинул голову. Фрай с деланным равнодушием, привычно-отточенным движением извлек из-за пазухи платок и провел им по ране убитого. А дальше все смешалось в единообразную картину, состоящую из марева пожара и обваливающихся на его голову обломков того, что раньше называлось театром. Он смотрел на пылающее здание, бессильно сжав кулаки. Он хотел, чтобы это оказалось просто сном, нет, ночным кошмаром. Он хотел, чтобы все было по-другому. Но понимал, что это уже невозможно, что ничего нельзя изменить. Все, что случилось, было как нельзя более реально. Даже этот поцелуй, горький поцелуй безумия. Жаркое, страстное соприкосновение их губ длилось всего несколько секунд, но это не помешало ему оставить неизгладимый оттиск на сердце Джейкоба. Подобно яду, оно растеклось по всему телу, заполонило разум, лишило способности мыслить здраво… Казалось, весь мир перевернулся. Только что, в эту секунду, лидер Грачей пересек черту, преодолел точку невозврата. Ничто для него уже не станет прежним. Крышка с громким клацаньем захлопнулась, разнося эхо по всему коридору. Джейкоб вернулся в реальность.

***

- Сэр, Вы в порядке? Мужчина перевел взгляд на побеспокоившего его юношу. Это произошло так резко, что парень заметно вздрогнул, подавив в себе порыв сбежать куда подальше. Однако вместо этого он деловито поправил очки и прокашлялся, выпрямляясь, чтобы выглядеть солиднее и увереннее перед лицом загадочного и, чего уж греха таить, чудаковатого господина. Но взор Джейкоба все еще пронзал его, и под этим обжигающим давлением несостоявшийся солидный юноша тут же стушевался. Пробурчав про себя нечто неразборчивое, что вполне можно было расценить как прощание и пожелание хорошего дня, паренек спешно ретировался, не оглядываясь. Фрай пожал плечами, глядя ему вслед. «И чего ему от меня было нужно? Странный он какой-то!» - промелькнуло в голове у Джейкоба. Не успел он окончательно прийти в себя, как очередной гудок приближающегося поезда развеял последние остатки тягостных мыслей. Разум-то освободился, заключил про себя лидер Грачей, да вот сердце по-прежнему сковано тяжелыми металлическими цепями, тянущими его вниз и сжимающими до боли. Мужчина медленно обернулся. Его глазам предстал экспресс, который он, казалось, узнает из тысячи, если это понадобится. Единственный поезд в Лондоне, который никогда не притормозит на вокзале на долгие десять и более минут и который никогда не принимает в свое нутро посторонних пассажиров. Вот и сейчас экспресс лишь ненамного замедлил движение и, как ни странно, никто не побежал ему навстречу, чтобы встать на перроне и терпеливо дождаться полной остановки, чтобы позже зайти и расположиться на своих местах. Два гудка, сигнализирующих о прибытии, и вот машинист снова поддает пару. Джейкоб сделал шаг навстречу поезду, но внезапно остановился, одернув себя. Разве он не хотел побыть в одиночестве? Поразмыслить над произошедшим наедине с собой? Конечно, хотел. Он хотел раствориться в реальности, подобно сахару в горячей чашке English Afternoon Tea.* Но что-то тянуло его в этот поезд, что-то звало, приглашая зайти внутрь. Что-то навязчиво подталкивало в спину. Джейкоб решил, что это и есть самый надежный способ избавиться от гнетущих проблем – сесть в поезд и поколесить немного по окрестностям Лондона, прислонившись к боковой двери и, закрыв глаза, вслушаться в ритмичный, успокаивающий стук колес. Не раздумывая больше ни секунды, он сорвался с места, за считанные мгновения достиг нужного вагона и запрыгнул на платформу. Несколько секунд Фрай постоял на ней, вцепившись в поручень, наслаждаясь обдувающим лицо ветром, а затем ловко подпрыгнул, цепляясь пальцами за край крыши вагона и влезая на нее. Пара больших шагов – и он спрыгивает на платформу соседнего вагона, где его уже поджидает распахнутая дверь. Придерживаясь за косяк, Джейкоб вошел внутрь. - Где ты пропадал?! Её голос прозвучал так неожиданно и так мелодично, что мужчина застыл на месте, едва звук коснулся его ушей. Он почувствовал себя так, будто его только что облили ледяной водой, когда его глаза встретились с глазами его собеседницы. Джейкоб снова перенесся в свое хранилище воспоминаний. На этот раз лидер Грачей оказался в тесной маленькой комнате, стены которой были увешаны сверху донизу портретами одной молодой особы, той, что не давала ему покоя в уже достаточно длительный период его жизни. В самом дальнем, противоположном углу комнаты стоит внушительных размеров деревянный сундук, на первый взгляд довольно грубо отделанный. На крышке сундука располагался большой портрет, обрамленный в золотую инкрустированную рамку, слегка прикрытый с левого края тяжелой красной портьерой. Около портрета лежали цветы в плетеной корзинке – такая дикая и такая, казалось бы, не очень уместная скромная деталь посреди остальной роскоши. Джейкоб приблизился к портрету, вслушиваясь в разносящийся во всей комнате стук каблуков по малахитовому полу (в некоторых проемах между висящими на стене портретами виднелись стены, которые тоже были малахитовыми). Окинул взглядом стоящий портрет, затем медленно опустил взор на тяжелую крышку. Оперся на нее двумя руками. Погладил большим пальцем шероховатую поверхность, с легким стоном глубоко вздыхая. Для того, чтобы уместить все воспоминания, связанные с этой дамой, мало было одного такого сундука. Для этого требовалась целая комната. Комната, полностью сооруженная из малахитовых камней. Джейкоб был так увлечен, казалось бы, стократным изучением уже давным-давно въевшихся в память безделушек, что не заметил, как по малахитовым стенам заскользили оранжевые тени. Они плясали на портретах, поглощая их, стремительно подбираясь все ближе к лидеру Грачей. Джейкоб слишком поздно осознал то, что с ним произошло. Его захлестнула оранжевая волна. Она охватила, растворила, объяла мужчину… И выбросила его на белый песчаный берег, омываемый аквамариновой морской водой. А затем отступила. Отступила от него навсегда. - Джейкоб, ты меня слушаешь? В ее глазах он мог прочитать искреннее беспокойство. Лидер Грачей смотрел прямо в глаза мисс Иви Фрай, не в силах отвести от них взгляд. Он так и не сумел определить для себя, какого же они цвета. Он колебался между оттенками аквамаринового и малахитового. Сейчас им больше подходил последний вариант. Несмотря на постоянные ссоры и размолвки, близнецы всегда беспокоятся друг за друга и каждый раз готовы подставить друг другу плечо и оказать любую помощь и поддержку. Вот и сейчас, несмотря на то, что лицо ее выражало явное недовольство (интересно, чем?), в глазах теплилась тревога. И она усиливалась тем сильнее, чем мрачнее становилось лицо Джейкоба. Мужчина, проигнорировав вопросы старшей Фрай, медленным шагом, слегка покачнувшись от того, что поезд начал входить в поворот, прошел к креслу и плюхнулся в него, откидывая голову и закрыв глаза. Силы внезапно покинули его, и страшно захотелось спать. Просто забыться в непробудном сне до тех пор, пока все не решится само собой. Говоря обо «всем», он подразумевал, конечно, отнюдь не процесс захвата всех районов Лондона и освобождения его же от гнета тамплиерского, но как раз то, что творилось сейчас в его душе. А в душе царил полнейший хаос, раздираемый противоречиями. - Вечно ты творишь что-то из ряда вон! Сначала делаешь, а потом думаешь! Сколько раз мне ещё придется исправлять твои ошибки?! Голос Иви ворвался в его сознание, и младший Фрай открыл глаза, дабы удостоить сестру вниманием. Та стояла, подбоченившись, и смотрела на него с укоризной. Ее недовольство подогревалось еще и тем, что она понимала, что Джейкоб пропускает ее слова мимо ушей. Впрочем, как и всегда. Судя по тому, как девушка разошлась, лидер Грачей заметил, что до этого она тоже что-то говорила ему. Но он то ли задремал на этом моменте, то ли снова отрешился от реальности настолько, что позабыл про мир реальный – неизвестно. Джейк поднял глаза, чтобы снова посмотреть на Иви. Он смотрел на нее исподлобья, оглядывая сверху вниз. Как всегда, прекрасна даже в гневе. Эти чуть наморщенные брови, аккуратный смешной носик, красивые губы… Джейкоб отогнал от себя эти мысли, хотя и признал, что проделал это с большой неохотой. Как странно… раньше он стыдился даже самой мысли о том, чтобы сделать что-то такое с… родной сестрой. Его пугало, что однажды он все-таки наберется храбрости и признается во всем Иви, и будет отвергнут… как и положено. Но что же происходит сейчас? Неужели тот горький поцелуй безумия так подействовал на него? - Ты чуть не отправил всю экономику Великобритании в тартарары! Ты хотя бы представляешь себе, что могло произойти?! Джейкоб почувствовал, как в его груди клокочут неудержимые злость и обида. Странно, а он-то думал, что времена, когда ненависть завладевала им от одного лишь упоминания о сестре давно остались в прошлом. Видать, нет. Но была ли виновата в этом сама Иви? Несомненно, нет. Просто она не знает, насколько ему сейчас больно. Тоскливо. Одиноко. Такого сильного, снедающего чувства Фрай не испытывал со времен раннего детства. Что ж, видимо, придется намекнуть. - Я-то хотя бы занимаюсь делом. А что в этом время делаешь ты? Ищешь иголку в стоге сена? А может, мы спросим об этом у Генри Грина?! Кого он хотел уколоть этой фразой? Так получилось, что она задела их обоих. Для Иви это был удар по самолюбию, для Джейкоба – соль на свежую, еще не покрывшуюся коростой рану. Младший Фрай сразу же пожалел о своих словах, но забирать их обратно не собирался. Он кинул мимолетный взгляд на невозмутимое лицо сестры, у которой хоть бы мускул дрогнул от такого заявления, и отвернулся. Как всегда, холодна и рассудительна. Умеет брать себя в руки, когда от нее это требуется. Джейк завидовал этой ее способности. Едва только Генри Грин замаячил на горизонте, как лидер Грачей сразу понял – он будет для него еще той занозой. Его ненавязчивые ухлестывания, комплименты исподтишка порядком бесили младшего Фрая. Но что он мог поделать? В том-то и дело, что ничего. Потому что все, что будет сделано им во избежание возможного… объединения между его сестрой и этим типом, будет расценено как препятствие. Или, может быть, даже удар в спину. Так что лучше уж полосовать клинком себя, чем любимого тобой человека. - Мы с… мистером Грином искали Частицу Эдема, - уже более спокойно сообщила Иви, стыдливо опуская в пол. Она только сейчас заметила эту странную перемену в характере ее брата. Он ни разу за последние пять минут не отмахнулся от нее, съязвил всего один раз, да и то с ленцой и без всякого жизненного энтузиазма, свойственного только младшему Фраю. Такое могло означать только одно – случилось что-то по-настоящему серьезное. Эти безразличие и апатия ни разу не нравились старшей Фрай. Она обошла кресло, встала рядом с Джейкобом и ободряюще положила ему руку на плечо. - Джейкоб… ты в порядке? Тепло ее ладони, чувствуемое даже через плотную ткань плаща, растопило сердце лидера Грачей. Он улыбнулся краем губ, наслаждаясь. Он хотел, чтобы это длилось вечно. Чтобы пропали все воспоминания, терзавшие его в последнее время. Воспоминания… о Максвелле Роте. Безумец. Безумец и хитрец. Азартный игрок, не боящийся проиграть. Смело плюющий в лицо судьбе, буквально сметающий всякого рода препятствия на пути к своей цели. И он заразил Джейкоба безумием. Всего одна капля безумия отравила разум и сердце юного Фрая. Одна капля – и вот он уже безумец, как Максвелл Рот. Нет, Джейк не хотел фанатично-слепо следовать его жизненным устоям, становиться его последователем. Для того, чтобы не допустить этого, лидер Грачей все еще мог рассуждать здраво. Однако какая дьявольская хитрость. Всего одна капля безумия, заключенная в поцелуе. Бесстыдном, срывающем все покровы поцелуе. Поцелуе, который стал оттиском печати в конце листа задокументированной прежней жизни Джейкоба Фрая. Всего один поцелуй… а какую силу он в себе таит… Может быть, Джейкобу стоит воспользоваться его чудодейственной силой? Сейчас или никогда. С его сердца слетели последние оковы. Джейк положил свою ладонь поверх руки Иви и легонько сжал, неотрывно смотря в ее глаза. Растворяясь в неизведанной глубине аквамаринового моря. Он тихо и медленно встал, подошел к сестре. Главное – не отступиться в самый последний момент. «Остановись, безумец!» Прочь все морали, принципы и законы! Прочь все посторонние мысли! Прочь! Джейкоб подходит к Иви вплотную. Та, опасаясь его такой внезапно пробудившейся решимости, попятилась назад. Далеко от него уйти она не смогла. Два шага – и старшая Фрай уперлась спиной в стену. Масса вариантов открывалась перед ней, но все они были припасены только на самый крайний случай. Девушка могла немедленно выйти из этой ситуации, если бы на нее, как скала, не надвигался ее младший брат-близнец. Иви чувствовала, что Джейкоб задумал что-то недоброе, и это ей не нравилось. - Джейкоб… Казалось, он не слышал ничего вокруг. Иви всерьез начала подумывать о том, чтобы вывернуться и нейтрализовать брата. То, как он целеустремленно припирал ее к стенке, говорило о многом. А самое главное, одно худшее предположение не исключало другое. - Джейкоб, остановись, ты что делаешь? Не успела старшая Фрай опомниться, как почувствовала, что ее кисти сжимают сильные руки брата. Ну же, Иви, освободись от захвата, тебе же это проще простого! Губы Джейкоба легко соприкоснулись с губами сестры, а затем он одним резким движением притянул девушку к себе, сливаясь с ней в углубленном поцелуе. Безумном поцелуе. Запретном поцелуе. Точно так же, как в свое время этот горький поцелуй разрушил Джейка изнутри, так точно сейчас он разрушал и Иви. Старшая Фрай упиралась, как могла. Она хотела оттолкнуть, несомненно, сошедшего с ума брата. Она уперлась руками в его грудь, побила несколько раз по плечам, требуя остановиться. Стоило ей только на секунду потерять бдительность, как язык Джейкоба проник в ее рот, исследуя его. Иви растерялась окончательно. Между тем младший Фрай прижимал к себе девушку все сильнее и сильнее, и вот его колено как бы невзначай втиснулось в упрямо сведенные вместе ноги Иви. Она не смогла сдержать стона, и это лишь раззадорило лидера Грачей еще больше. Он начал слегка покусывать мягкие сестринские губы, и именно в этот момент старшая Фрай поняла, что пора. Она не хотела причинять брату боль. Но, видимо, придется. Удар прилетел откуда-то слева. Для Джейкоба он был отрезвляющим. Мужчина отшатнулся, выпуская из объятий Иви, которая, воспользовавшись этим, перебежала в другой конец вагона, наблюдая за поведением брата. То, что произошло несколько секунд назад, было для нее откровенным шоком. Она не могла вымолвить ни слова, чтобы выразить то, что она обо всем этом думает, потому что ни одна мысль не желала укладываться в голове. Джейкоб. Поцеловал. Ее. - Зачем?! – тяжело дыша, воскликнула Иви, смотря, как брат, морщась, потирает скулу и аккуратно касается пальцем прокушенной губы. Ее голос окончательно привел Джейкоба в чувство. Он посмотрел на Иви… и ему захотелось провалиться сквозь землю. - Иви, я… - Мисс Фрай! В салоне неожиданно объявился Генри Грин, собственной персоной. Видимо, он бежал сюда сломя голову, желая поскорее поделиться найденной им информацией. И выслужиться перед Иви, подумал Джейкоб, качая головой. Как и ожидалось, Грин тут же подскочил к старшей Фрай, сперва не заметив Джейкоба. Но едва он взглянул на раскрасневшуюся, тяжело дышащую Иви, сразу вся информация о местоположении Частицы отошла на второй план. - Мисс Фрай… что стряслось? – спросил Генри, взяв девушку за руку. Та, едва почувствовав его касание, сразу же отстранила руку, спрятав ее за спину. Объектом ее внимания сейчас являлся Джейкоб. Она хотела найти в его поведении хотя бы малейшую зацепку, объясняющую его порыв. Хотя бы какое-то оправдание. Ничего. Перед ней был ее брат, Джейкоб Фрай. Не больше и не меньше. - Мисс… - Я в порядке, мистер Грин. Вы нашли Частицу? Идем, нам следует кое-что обсудить. Грин кивнул, развернулся и пошел вперед. Иви двинулась за ним, проходя мимо Джейкоба. Так и не поймав его взгляд, она молча вышла из вагона. Но напоследок младший Фрай все-таки смог разглядеть то, что таилось в глубине души его сестры. Он встретился с твердым холодным осуждением. Твердым и прочным, как нерушимая стена из малахита.