***
Несколько дней назад я, пьяный, рыдал у Антохи на плече, а испуганный Ромка пытался влить в меня водку. — Я так её люблю, а она… — Сука, — подтвердил Антон. — Чего ей не хватало? Ведь всё для неё! Ни в чём отказа не было! И к кому ушла! К кому! К Синице, уёбку! — Почему он синица? — Фамилия, блядь, такая. Егор Синица. По батюшке не помню. Он полное чмо! А она! Она! — Шлюха, — подтвердил Антон. Я ещё долго жаловался, вытирая пьяные сопли и слёзы. Рассказывал о любви к Инге, о том, какая она красотка. Чёрт, она действительно красотка. Я влюблён в неё был до одури, до дрожи в коленях. Решение отомстить Синице таким способом пришло как-то само собой. Отпиздить его чревато. А вот оттрахать! Спьяну нам показалось, что это потрясающая идея. И я отомщён, и он молчать будет. Кто же о таком скажет? Во всяком случае, нам показалось так. Выслеживать его даже не пришлось, он по-прежнему жил по старому адресу. Я несколько часов сидел в машине, выжидая, когда он появится. Узнал его сразу. Ни хрена, сука, не изменился. Одет жутко, сам весь какой-то убогий. На секунду мелькнула мысль, что Инга совсем чокнулась. Или, как это — любовь зла, полюбишь и… Синицу? От злобы я аж затрясся. С трудом держа себя в руках, вылез из машины и направился ему навстречу. — Егор! Он вздрогнул, остановился и с любопытством уставился на меня. — Егор? Это ведь ты? — Я, — удивлённо ответил он. — А вы кто? — Не узнал? — засмеялся я. — Ну, сейчас напомню. И, коротко размахнувшись, ударил.***
Антон с Ромкой ввалились в квартиру весёлые, как на праздник. Успели уже накидаться горючим. С интересом оглядывали лежавшего человека: — Это чего, он? — недоверчиво спросил Ромка. — Я, честно говоря, другого ожидал. — Брутального самца? — невесело усмехнулся я. — Сюрприз, блядь! — Не, ну серьёзно, — Антон склонился над ним. — Ты же сказал одноклассник, а это шкет какой-то. — Ага. Он и в семнадцать лет на четырнадцатилетнего еле тянул. Правда, Синица? Синица перепуганными глазами смотрел на ребят, мычал и энергично мотал головой. Антоха потрогал его плечи, пригладил растрёпанные волосы: — Ничего так мальчик, миленький. — Миленький? — я аж задохнулся. Антон, смеясь, поднял руки: — Ну, с тобой, Дэн, конечно, не сравнить. Ты у нас весь такой… Ну и прочее. — Она! Меня! На этого! — А может, ну его? — сказал вдруг Ромка. — Смотри, он и так от страха обделаться готов. — А может, ты сам ссышь? Так я тебя силком сюда не тащил, можешь валить. — А если он заявит? Я засмеялся: — Он? Не-е-ет, Егорушка молчать будет. Он же умный мальчик. Лучше всех в классе учился. Я схватил его за волосы и дёрнул так, что у него слёзы из глаз брызнули: — Правда, Синица? Мы тебя немного проучим, чтоб знал, как на чужих баб лазить. А ты будешь молчать, если тебе твоя жизнь хоть немного дорога. Похоже, до него всё ещё плохо доходило, и я, приблизив губы к его уху, нежно шепнул: — Тебе понравилось трахать мою Ингу? А мы сейчас будем трахать тебя. Как знать, может, тебе это ещё больше понравится? Ребята заржали, а у Синицы глаза вдруг стали огромные. Он извивался, бился и брыкался, но что он мог сделать, этот заморыш, с тремя здоровыми мужиками. Сдёрнули штаны, перевернули, и подтащив к дивану, уткнули в него мордой. Он рвался из стороны в сторону, и даже дёргал задницей вверх и вниз. — Ты гляди! — хохотал Антон. — Ещё не начали, а он уже подмахивает. Не терпится, да, крошка? Сейчас получишь по полной программе, не переживай! Давай, Дэн, ты первый! Я, честно говоря, не думал, что у меня так быстро встанет на мужскую задницу. Хотя, если подумать, какой он, нахуй, мужик. Вон, и на жопе-то даже волос нет. Маленькая, круглая, покрыта пушком, словно персик. Ноги длинные, гладкие, как у девки. В общем, встал у меня тут же, даже помощь руки не понадобилась. Ребята тоже облизывались, Ромка погладил даже. — Ты, блядь, ещё поцелуй его! — рявкнул я, вставая на колени у дёргающегося тела. Синица глухо завывал, периодически меняя интонации. Антон развёл ему ягодицы руками: — Ты бы взял чего-нибудь, ну, крем там… — Обойдётся, — сказал я. От вида маленькой розовой дырки у меня аж яйца зазвенели. Я приставил головку к входу и одним мощным рывком вогнал внутрь. Синица захлебнулся криком, яростно засучил ногами по полу. Внутри он оказался невъебенно горячим и таким узким, что член еле входил. Надо было всё-таки смазаться чем-нибудь. Но тут же стало влажно, по ногам Синицы потекла кровь. Но до чего же хорошо! Антон с Ромкой крепко держали его, а я бешено вбивался, повторяя без передышки: — С-сука! С-сука! Потом я отдыхал, глядя, как его приходуют по очереди Ромка с Антохой, и чувствовал несказанное удовлетворение. К слову сказать, трах был просто обалденный. Жаль, что долго не смог продержаться, ну ничего, ночка длинная. Ромка нежничал, гладил, он вообще ласковый парень, со всеми так. Зато Антон не церемонился, этому похуй, кого и как драть, лишь бы ему было хорошо. За ночь мы пустили его по кругу несколько раз. Трахали в задницу, трахали в рот, содрав скотч и вставив специальное кольцо, не позволяющее сомкнуть губы. В перерывах, основательно накачивались спиртным, весело гоготали, со смаком обсуждая подробности. Потом начинали веселье заново. Вначале он ещё дергался, давился, смотрел обезумевшими от боли и ужаса глазами. Потом затих. Под утро и мы отвалились, словно сытые пиявки, попадали спать куда попало, бросив свою игрушку валяться на полу. — Завтра продолжим, — весело сказал я бесчувственному телу, снова заклеивая ему рот.***
Утро встретило диким сушняком, головной болью и трясущимися руками. Продолжения уже не хотелось. Ромка с Антоном подозрительно быстро собрались, стараясь не глядеть на растерзанное тело, попрощались и свалили. — А с ним-то чего? — это Ромка уже в дверях не выдержал. — Да ничего. Оклемается и пусть валит. — Он точно не заявит? — Да не ссы ты, — я поморщился. — Знаю его как облупленного. Молчать будет. А ещё к Инге сунется, так мы повторим. А, Антох, повторим? — Не знаю, — боевой настрой у друга выветрился со спиртным, и теперь он прятал глаза. — Может, Ромка был прав, и зря мы… — Зря? Вчера ты другое говорил… Давай, малыш! Старайся лучше для папочки! — кривлялся я. Антон махнул рукой и пошёл прочь. Ромка потрусил следом. Я вернулся в комнату, брезгливо оглядел лежавшего без движения Синицу, и легонько пнул ногой: — Живой там или нет? Он еле слышно застонал, пошевелился. Я разрезал верёвки, перевернул на спину и оторвал скотч с его губ: — Можешь в ванную сходить, я сегодня добрый. С третьей или четвёртой попытки он поднялся на колени. Встать не смог, так и пополз в ванную на четвереньках. Я заржал и ещё поддал ему под зад для ускорения. В ванной он торчал почти час. Устав ждать, я замолотил кулаком по двери: — Заснул, что ли! Выходи давай! Дверной замок щёлкнул, он медленно выполз и, не глядя на меня, побрёл к выходу. Я догнал его у двери и дёрнул за руку, разворачивая. — Ты всё понял, Синица? — Я не Синица. — Что? — Я говорю, я не Синица, — тихо сказал он. — Знаю. Ты у нас теперь петух. — Я не Синица, — повторил он. — Моя фамилия Матвеев. Егор Синица — мой двоюродный брат. Он с Ингой на Кипр улетел, а мне разрешили пожить у них неделю. — Не пизди, — севшим голосом прохрипел я, хватаясь рукой за стену. — Ты Егор. Я тебя узнал! Он поднял на меня измученное, бледное лицо. Под запавшими глазами чёрные круги. Зачем-то попытался улыбнуться, но дрожащие губы в улыбку не складывались. — Я знаю, — сказал он. — Мы тёзки, и внешне очень похожи, нас часто путают. Только я младше на пять лет. Он сказал что-то ещё, но я не слышал. Перед глазами вдруг поплыло. Когда я очнулся, его уже не было в квартире, а я так и сидел на полу, глядя на незапертую дверь.