Конец

— Милая моя Сунако! — радостно воскликнул Сейшин и закружил её, подняв на руки. Она расплылась в своей детской «невинной» улыбке и умильно захихикала, — я так счастлив! — Счастлив? — спросил себя Мурой, очнувшись от сна, будто от кошмара, — сон, всего лишь сон, они мне ещё могут сниться? Сунако… Сейшин зашёл в комнату девчушки. Девочка ли она? Однозначно — нет. Какое-то беспокойство поселилось в душе новообращённого, он решил узнать, всё ли в порядке. К своему удивлению, Сунако он не обнаружил ни в комнате, ни где-либо вообще, и лишь позже, вернувшись во второй раз в комнату, он заметил разбитое оконное стекло, которое спросонья в первый заход он не обнаружил. Мурой опасливо подобрался к окну, осмотрел его и, придя в себя и отошедши от крайней степени замешательства, нервно вцепился в ручку и открыл его полностью. Он вперил взгляд вниз, в подножие высотки, чтобы обнаружить следы Сунако, но не было абсолютно ничего, кроме безучастной толпы. Захлопнув то, что осталось от окна, Сейшин отправился на поиски Киришики. По пути вниз, в лифте, он думал, что же могло произойти и в какой промежуток времени, раз он не застал того момента, когда Сунако пропала, что вообще произошло и почему он очнулся днём. Всё это настораживало Муроя, ведь побег Сунако через окно многоэтажки не содержит в себе ничего разумного. Всё происшедшее казалось ему безумием. А как он будет искать её, неужели по запаху? Если это похищение, то какое-то нелепое. Спустившись, Сейшин действительно напал на запах Киришики, но настолько слабый, что сбиться с толку было проще простого в веренице городских зловоний и благоуханий. Сначала они завели его куда-то во дворы, как позже выяснилось, в мафиозное собрание. Ворвавшись в строго засекреченное место, Сейшин встретил более чем холодный приём со вкусом угроз. Кто бы знал, что так просто найти мафиози, да ещё и среди белого дня! О, черти, он точно проснулся? Просто не верилось, что с ним это происходило, Сейшин будто чувствовал, что впереди его ждёт более фееричное окончание, и он поклялся себе не отступать от поисков ни на секунду. В воздухе витала опасность, Мурой ощущал её всем существом, кроме того, он будто знал, что Сунако в беде. Он уверился, что найдёт Киришики сегодня, другого исхода не должно быть. Вдруг завтра будет поздно? Недоброжелателей у усопших предостаточно, чтобы отыскать их и расправиться с ними. Возможно, они двое только и остались. Неужели озлобленные жители Сотобы отыскали их в столице, но как? Может быть, во всём виноват его роман, который был издан год назад? Что бы там ни случилось, с этим нужно было покончить, не говоря о разбирательствах. Злоумышленники точно врывались в дом и проделали что-то, чтобы усыпить его и забрать Сунако. Полная бессмыслица! Почему они не убили его сразу, во сне? Сунако, видимо, сопротивлялась и не нашла ничего лучше, чем будучи загнанной в угол выпрыгнуть в окно. Бедняжка Сунако, что ей пришлось пережить! Но что же случилось с ней дальше, смогла ли она убежать? Внезапно он всё же уловил запах Киришики и к вечеру добрался до рокового места. То был заброшенный ангар на окраине города, премрачное место: огромный и весь облезший от неблагоприятных природных условий. Сейшин обежал его, осматривая на наличие служебных дверей потому что парадные, как оказалось, были заперты. «Сунако!» — чуть было не вырвалось у него, когда он учуял запах крови вампирши. То был особый запах, он заставлял его выйти из себя. Однажды в Сотобе он уже ощутил его, эту кровь с запахом страданий. Дверь поддалась без особых усилий, и Мурой вошёл в помещение. То, что он увидел, повергло его в мимолётный шоковый ступор: здесь оказались парни из деревни и его старый друг Тошио, все они столпились вокруг истерзанной ими вампирши, которая с заходом солнца очнулась и теперь страдала. Зрелище невыносимое. Сунако трепетала от ужаса, по её щекам текли кровавые слёзы, а рыдания сдерживал кляп, завязанный с такой силой, что впиваясь в кожу, не давал зажить и тем самым приносил больше страданий, в руки и ноги были вбиты колышки. Вся картина напоминала евангельские сюжеты. Люди посчитали, что сотворенного мало и поставили рядом статуэтку Будды. Но как они глупы, они ничего не понимают! — Одзаки, — сквозь зубы начал Мурой. — Сейшин, всё-таки нашёл, — сказал он, фамильярно покуривая дешевую сигарету. В сторону Муроя тот даже не обернулся, — мы уже думали начать веселье без тебя. — Что тебе от нас нужно? — в свою очередь спросил он. — Мне — ничего, а вот человечеству кое-что бы пригодилось. Ваша смерть, — последние слова были сказаны с долей озлобленности и притом немалой. Тошио развернулся в сторону бывшего друга, агрессивно швырнув окурок наземь. — Ты ничего не знаешь о нашей нынешней жизни, ты не можешь нас осуждать, — с пылом заявил Мурой. — Ты и твоя подружка стали причиной вымирания всей деревни, именно поэтому я могу тебя осудить. Вы виноваты в смерти ничем неповинных людей, потому я решил расправиться с вами. — Да что ты вообще понимаешь в усопших? Ты правда думаешь, что вечная жизнь — это так ужасно?! — Сейшин чуть ли не перешёл на крик. Что эти люди удумали? Как они ничтожны в узости взглядов! Они готовы убить того, кто, по сути, не отнимал жизнь, а дарил вечность. Одзаки даже немного опешил, но всё же настаивал на своём. Его нельзя было переубедить. Выхода отсюда живыми не было. Погибнут либо люди, либо усопшие. Разговор можно затянуть надолго, но надо было действовать. Нельзя заставлять Сунако это всё терпеть. Никому бы он не пожелал подобного и вообще он против насилия, ведь важна каждая жизнь. Почему люди такие безрассудные? Сам себе в глубине души Мурой открыто признался, что боится за жизнь Сунако и за себя, ведь ему не было известно, есть ли у этих троих оружие и как он, который не пил крови ещё ни разу будет с ними троими расправляться.Разговоры служили отводом его действиям, он подумывал, как поступить.У него самого был револьвер, но он не хотел никого лишать жизни. Но если же он всех распустит, то они его и в дальнейшем будут преследовать и ничем положительным это не закончится. Оставались считанные секунды до схватки. «Что же делать?» — спрашивал он себя. Неужели и в правду придётся выстрелить в своего бывшего приятеля и в тех, что с ним пришли? А как поступить иначе? Либо они застрелят его, либо заколят, втроём они его точно одолеют. Оборотень без крови ближе к людям, нежели к усопшим. Не без треволнений Мурой потянулся за оружием, его всего знобило, будто от лихорадки, пальцы рук дрожали с такой силой, что он не был уверен, справится ли с таким простым действием, как нажатие на курок. — Тошио, ты так глуп, — осмелился признаться в своих мыслях шики. Его лицо при этом изображало крайнюю степень разочарования, — это же тебе пришла идея вернуться и окончить охоту? — У меня не было выбора, — стиснув зубы, проговорил доктор с агрессивным лицом. Весь его облик говорил о поражении со стороны людей. Он не рассчитал сил, наверное, он уже просто помешан или даже болен и во всём виновата эта мерзость — ни живая, ни мёртвая Киришики. Мурой был на исходе, ему было жаль Тошио в этот миг, но он не смел поддаться этому сентименту, он помнил, насколько хитёр Одзаки. Именно благодаря ему началось истребление усопших, именно он беспощадно убивал оживших жителей. Ему не было оправданий и прощения. Люди и шики могли бы сожительствовать и мирно, на это направлена их новая жизнь, его и Сунако. Тогда Киришики потерпели поражение, но не сейчас. Победу в борьбе не на жизнь, а насмерть должны одержать они, восставшие. Так решено. — Прости, Тошио, — резким движением руки Мурой вынул револьвер и с предельной точностью выстрелил противнику в лоб, и, не дожидаясь, пока его тело рухнет ему в ноги, с пылом в душе и теле он проделал то же и с остальными двумя. «Неужели это конец?» — задумался Мурой, опуская дуло дымящегося револьвера. В его глазах был отражён крайний испуг, он чувствовал себя виноватым. Но...так будет лучше для всех… — Сунако! — воскликнул он, когда перевёл взгляд от убиенных на истерзанную Киришики. Она так же, как и он была в ужасе от произошедшего. Мурой поспешил высвободить вампиршу; не развязывая кляпа, он вынул колышки из её тела, он знал, насколько мучительно то, что она переживает, а лишний шум мог бы привлечь ненужных свидетелей. Несмотря на сдерживающий пронзительные крики кляп, Киришики оглушила своего спасителя. А ведь он вытащил только один кол! — Потерпи, Сунако, ещё чуть-чуть! — смотря на её страдания, он не мог не стушеваться, ему было не по себе от того, как она мучается. В этой ситуации ей повезло лишь в том, что она — усопшая; рана быстро затянулась, будь она обычной девочкой, сознание бы покинуло её. — Ты готова? — спросил он, и, зажмурившись, принялся вытаскивать второй из ноги. Казалось, это было ещё больнее, чем прежде. Сунако плакала и вырывалась, будто Сейшин причинял ещё больше страданий, однако он знал, что остановиться было бы ещё хуже, поэтому, не смотря на все её отчаянные жесты и гримасы, говорящие о нестерпимой боли, он продолжил операцию по вызволению инородных тел и вскоре завершил её. Раны быстро затянулись, она была готова покинуть это злосчастное место незамедлительно. — Что нам теперь делать, Мурои-сан? — спросила она после долгого молчания. — Думаю, что мы просто уйдём, я не собираюсь устраивать здесь ещё и пожар, — ответил Мурой и протянул Киришики свою руку. — Мурои-сан, ваши руки… в крови… — заявила она и отстранилась. — Твоё платье тоже, — почему-то улыбнулся он и взял её руку.  — Чему вы улыбаетесь? — ужаснулась Киришики, которой явно было не до улыбок. — Может, тому, что всё закончилось? Ведь больше никто не придёт по нашу душу, Тошио обезврежен, ни у кого больше нет такой мании к убийству шики. — Понятно, — только ответила она и тоже улыбнулась. Они покинули ангар и ушли в ночь.