В постели со Смертью

      Он не был сумасшедшим в привычном понимании этого слова. Его никогда не мучили галлюцинации, лишь сны, от которых он просыпался в холодной испарине, вытирал лицо и ложился спать дальше. Были ли то муки совести или просто глухие отклики прошлого - трудно сказать. Он считал, что совесть вырвал из себя с корнями и похоронил еще тогда, вместе с ними. Возможно, ошибся, и частичка осталась, но столь незначительная, что хватает ее на один кровавый сон не чаще раза в неделю. Терпимо.       Он не был сумасшедшим, но все чаще на заданиях видел ее. Будь то одиночная цель, которую надо тихо снять из винтовки, или открытая бойня, когда он, с автоматом за спиной, сворачивал шеи выжившим. Эрик - солдат, наемник. Он зарабатывает тем, что умеет лучше всего — убивать.       Вот и сейчас он смотрит на вход в оперу через оптику Сокола из квартиры в соседней высотке, ожидая приезда своей цели, и видит ее. Ему даже показалось, что она посмотрела прямо ему в глаза и грустно покачала головой. Он отстранился от прицела и потряс головой. Наваждение какое-то. Хлопнув Макса по плечу, встал и сделал пару шагов по комнате. Размял затекшие мышцы спины, похрустел шеей. Взгляд наткнулся на паренька лет двадцати пяти, который лежал на диване с неестественно повернутой шеей. Его тут не должно было быть сегодня. Парню просто не повезло — девушка не вовремя его бросила, и билеты в кино валялись на кофейном столике вместе с бутылкой из-под дешевого виски. Бедняга. Эрик отвернулся. Он не знал, почему парень остался в квартире, это нисколько не волновало его. Он просто свернул ему шею отточенным движением…       — Глянь! Прямо ангел милосердия воплоти, — Макс пригласил его взглянуть на что-то через оптику. Они не были друзьями или конкурентами. Просто сегодня работали вместе. Заказчику нужно два точных одновременных выстрела, и оплата двойная. Их это устраивает. Любой каприз за ваши деньги. — Четвертая колонна справа.       Эрик вернулся на позицию и посмотрел в оптику. Первая. Вторая. Третья. Че… Это же она! Его наваждение сидело на корточках возле какого-то нищего и беседовало с ним. Девушка и правда была похожа на ангела: белое струящееся платье до колен, перетянутое черным поясом, белые балетки и черные прямые волосы до середины бедра, которые она перекинула через плечо. Она доброжелательно улыбалась нищему, держа его за руку и… успокаивала что ли.       Эрик снова встряхнул головой и вернулся к оптике. Наваждение не прошло. Это было ее лицо - он не мог ошибиться.       Впервые он увидел ее около года назад на пригорке около лагеря сирийских боевиков. Они с группой уже уходили после зачистки, когда его взгляд зацепился за хрупкую фигурку девушки в белом платье, которая медленно шла босыми ногами по песку в сторону бывшего лагеря. Легкое белое платье, поддаваясь порывам ветра, обволакивало ее небольшую, но упругую грудь, плоский живот, тонкую талию. Ткань забивалась между ног, обводя полностью их соблазнительный контур. Длинные черные волосы шлейфом развивались сзади. Она была слишком далеко, чтобы разглядеть ее лицо, но он почему-то знал, что она печальна. Он на секунду прикрыл глаза, а, когда открыл, ее уже не было. Мираж…       Она снова появилась через несколько месяцев, а потом он стал видеть ее все чаще, но никогда прежде никто кроме него ее не замечал. А Макс точно говорил о ней. Ангел… Да, в ней определенно было что-то от ангелов, которых с давних времен изображали художники. И дело даже не в белом платье. Ее грустная улыбка, небесно голубые глаза под полуопущенными густыми ресницами, мягкие черты лица и невероятно плавные движения. И эти нежные руки, протянутые к грязному нищему…       — Едут.       Движения мужчин верны и синхронны. Грубые пальцы обнимают винтовки, глаза смотрят через оптику, не моргая. Дорогая машина остановилась у входа и из нее вышли двое молодых мужчин, а за ними влиятельный конгрессмен, который очень насолил заказчику. Но он останется жив, а вот двое его сыновей…       — Три… Два… Один, — два пальца синхронно нажимают на спуск. Два молодых человека одновременно падают на землю, прямо на глазах у отца. Крики. Телохранители обступили конгрессмена. Бесполезно. Винтовки уже брошены, как шлюхи, которые больше не нужны, а убийцы покинули комнату невезучего парня.       Девушка покинула нищего, который, казалось, спал, облокотившись на колонну, и растворилась в паникующей толпе у входа в оперу.       Они разошлись с временным напарником еще в здании. Ему не было дело до того, куда пойдет Макс. Работа сделана. Заказчик доволен. Средства на счет уже поступили. Эрик поднял воротник своего пальто и вышел на улицу, убрав руки в перчатках в карманы. Пальто с перчатками скоро сгорят в бочке на другом конце города, а он будет сидеть в баре в другом районе и мерно потягивать виски. Когда первая часть была приведена в исполнение, раздался телефонный звонок.       — Старик, ты же в городе! Давай угощу тебя, — его армейский товарищ Колин.       — Где?       — Инферно, через пол часа. Сможешь?       — Да, — ну ничем не хуже бара и одиночества, да и девки в клубе поинтересней будут.       Через пол часа Эрик припарковал байк у служебного выхода в клуб, где его уже ждал друг на сегодняшний вечер. Они не будут разговаривать по душам, их души давно выгорели, не спросят кто чем занимался. Только общество и бутылка отличного виски под беспардонно шумную музыку. Тем, кто вместе прошел через ад, уже нечего обсуждать. Только Эрик продолжает идти по выжженной пустыне, оставляя за собой трупы, а Колин стал копом. Но сейчас это не важно им обоим. Молчание и обжигающий янтарь в стаканах — залог их дружбы на на этот вечер.       — Там тебя взглядом прожигают, старик, — виски заканчивался и их молчаливая встреча подходила к концу. Эрик посмотрел на балкон, куда показывал «друг». На одном из диванов сидело его наваждение и пристально наблюдало за мужчинами у бара. Снова грустная и снова в белом: белые босоножки на шпильке, белая обтягивающая юбка до середины бедра и длинный белый топ без лямок, обтягивающий грудь и струящийся ниже, почти закрывая юбку, под грудью виднелась черная лента. Девушка не отводила взгляда, ловя каждое движение и взгляд Эрика. Он пытался встряхнуть с себя наваждение, убедить, что это виски играет с ним и ему лишь кажется, что лицо ее. Не помогало.       — Мне пора, старик, — Колин похлопал бывшего товарища по плечу и ушел в свою нормальную жизнь, к жене, к детям. А Эрик остался у бара с пустеющим стаканом янтаря.       — Угостишь? — на освободившееся место приземлилась шатенка блудливого вида и похотливо улыбнулась Эрику. Значит сегодня будет шатенка. Он заказал даме выпивку и она что-то ворковала ему на ухо. Он не слушал, для этих губ было куда более подходящее занятие. Но лживый этикет требует проявить хоть долю интереса. Он иногда бросал взгляды на балкон, но там было пусто.       — Танцуешь? — он отрицательно качнул головой и сделал жест в сторону танцпола, мол, иди. И она ушла. Двигалась она завлекающе, не отводя от него глаз, но Эрика все меньше прельщала перспектива ее трахать.       — Пятки, — он резко повернулся на насмешливый голос со стороны все того же стула и замер в непонимании и шоке. На барном стуле сидело его наваждение, девушка-мираж. Впервые так близко. Впервые говорит. Что это? Ее топик четко очерчивает контур груди, не скрывая напряженных сосков. Она небрежно закинула ногу на ногу и смотрит в сторону танцпола, будто ищет еще кого-то. Затем отворачивается.       — Бармен, маргариту, будь добр. Лайм не надо, — небрежный тон и нотки сарказма никак не вяжутся с образом черноволосого ангела, — На пятки посмотри. Она от передоза в течении полу года скончается, да и букетик сомнительный припасла, — она снова развернулась к танцполу. Эрик молчал. Конечно она права насчет шатенки. Он уже и не собирался с ней связываться. Но близость миража его вгоняла в ступор. Никто прежде не замечал ее, кроме него, а сегодня уже второй раз она в открытую является людям. Эрик не выдержал:       — Ты кто?       — А сам как думаешь? — а наваждение ему еще и дерзило. Да это парадокс ходячий. Его галлюцинация сидела в баре, мерно потягивая маргариту, слизывая соль с бокала, и дерзило ему. Мужчина поднес виски к носу и принюхался. — Я не пьяный глюк, Эрик.       — Тебе двадцать один-то есть? — ничего умнее он не смог придумать. Не каждый день с ним морок разговаривает. Она ответила ему хитрющей улыбкой, которая инородно смотрелась на ангельском личике, и легким кивком. Глаза у девушки из небесно голубого стали цвета индиго. Опять галлюцинации? — Что ты тут делаешь? — еще один не тот вопрос, но развивать тему «кто ты» прямо тут Эрику не хотелось, он сам не понял почему.       — У меня выходной. Отдыхаю. А ты? — девица опустошила бокал и слишком медленно и эротично, как ему показалось, слизывала соль с кромки. — Прячешься?       Эрика передернуло. Да кто она такая? Она же его по имени назвала! А он и не сразу понял это. Ему бы сжать посильнее ее горло и вытрясти информацию из этих алых губ без единого следа помады — на ней вообще косметики не было, если приглядеться — но не здесь же. Да и он живо представлял как мираж растворится, как только он коснется ее. Она бросила лукавый взгляд на Эрика и, соскочив со стула, направилась к выходу. Эрик не раздумывая пошел за ней. Ему нужно понять кто она. Проследить хотя бы, как исчезнет его мираж. Но мираж и не думал исчезать. Выходной — отличный повод пошалить, не так ли?       Девушка молча шла по пустынным улицам. Нет, не шла. Плыла, как тогда по песку босиком, шпильки совершенно не изменили ее походку. Иногда казалось, что она и не касается земли вовсе. Они шли на расстоянии двадцати метров — нежная девушка-мираж, неуместная в этом районе в столь поздний час, и высокий широкоплечий убийца в черной кожаной куртке. Он наблюдал, как всякие маргиналы предпринимали попытки к ней приблизиться, но едва заметив его, растворялись во тьме переулков.       Она шла пол часа не оглядываясь, уверенная, что убийца следует за ней, что подтверждали глухие шаги тяжелых мужских ботинок, хотя это было ей и не нужно. Алкоголь почти выветрился из головы Эрика, а его мираж все еще плыла по улицам города, сменяя квартал за кварталом. Наконец, она подошла к двери одного из жилых домов и, не смотря, на кодовый замок, просто толкнула ее. Проходя мимо, Эрик отметил, что замок рабочий. Всего пол дня назад он взломал такой же в доме напротив оперы. Странно все это.       Холл, лестница, седьмой этаж, угловая квартира. Эрик шел, сам уже не понимая зачем. Девушка могла заманить его в ловушку, сдать властям. Она ведь видела его у оперы. Он был уверен, что именно она и что видела. Да, алкоголь определенно выветрился, инстинкты обострились.       Она почувствовала его напряжение и щелкнула светом. Прошла вдоль всех дверей, открывая их, приглашая проверить. Пустая квартира студия с видом на парк. Он задернул шторы и приглушил свет.       — Твоя квартира? — говорить с миражом стало легче, но, все еще, странно.       — Нет, — опять та самая грустная улыбка, странный взгляд вновь небесно голубых глаз в пустоту над собой, — Хозяин ловит волны на Гавайских островах. Но ему она уже никогда не понадобится.       — Кто ты? — Эрика не удивила осведомленность особы. — Зачем привела меня сюда?       — Да ты сам пришел, — она проигнорировала первый вопрос, на лице вновь появилась лукавая улыбка.       — Кто ты?! — он не унимался. Раз уж мираж заговорил, надо получить ответы.       — А как ты думаешь? — играет, лукавит, дразнит. Уже стоит вплотную и пальчиком аккуратно проводит по геометрическому рисунку на шее. Вторая рука тянет за язычок молнии, расстегивая куртку. Эрик сбрасывает тяжелый предмет одежды, сам толком этого не осознавая. Ее пальцы прошлись по плечу вниз. Она взяла его руку в свою и ноготочком стала водить по линиям лабиринтов на предплечье. Мужчина судорожно сглотнул. — Сам-то не запутался, Эрик? — спросила она, зайдя в очередной тупик лабиринта.       — Кто ты, черт тебя дери?! — он вырвал руку и сделал шаг назад, уперевшись в диван. Она подошла и мягко его усадила, положив ладони на сильные плечи.       — Вот только давай без чертей. Их мне тут еще не хватало, — она присела рядом, поджав под себя ноги, и, оперевшись локтем о спинку дивана, положила голову на свою ладонь. — Мы с тобой давно знакомы, Эрик. Ты сам должен знать.       Мужчина сел в пол оборота к ней, небрежно закинув ногу на ногу. Они сидели как двое приятелей, которые не виделись пару недель. А ведь он и правда видел ее пару недель назад. Только она тогда даже грустно не улыбалась. Никто бы не смог там улыбнуться, даже черт.       — Я же просила без них, — она с упреком покачала головой и свободной рукой стала бродить по его лабиринтам на предплечье.       — Совесть? — глупое предположение, конечно, но это могла знать только она.       — Ты похоронил малышку вместе с ними. Забыл? — он не забыл. Но и никто не мог этого знать. Девушка придвинулась чуть ближе и, положив руку на его бедро, прошептала в самое ухо. — Но уже теплее.       Мужчина напрягся от ответа. А может от обжигающе горячего дыхание у самого уха. Она не торопилась отстраняться, наоборот, ее рука прошлась по внешней стороне бедра и скользнула под его майку. Она бесцеремонно изучала его пресс, задерживалась на шрамах и скользила к груди. Он, конечно, собирался подобным образом коротать время, но не с галлюцинацией же.       — Холоднее, — она прикусила мочку,ее рука замерла и похолодела, наглядно демонстрируя сказанное. — Не называй меня так, а то обижусь.       Мысли читает? Чер… Невероятно. Девушка было напряглась, а потом расплылась в улыбке. Она любила, когда ее просьбы выполняют. Рука снова потеплела и продолжила блуждать по телу. Мужчине становилось жарко от ее прикосновений и горячего дыхания в губы. Говорить не хотелось, но мысли уже разбегались. В этом сумбуре ничего не поймешь.       — Ангел хранитель? — и сам же усмехнулся этой идее.       — Теплее, — в самые губы. Он не выдержал и впился в них горячим поцелуем. Почувствовал, как она улыбнулась и с пылом ответила. Теплее, так теплее. Его футболка полетела прочь. Она уже удобно сидела на нем, насколько позволяла обтягивающая юбка, плотно прижав его бедра коленями. Ну раз теплее, то и юбка ни к чему! Она снова улыбнулась сквозь страстный поцелуй, а он разорвал жалкий клочок ткани и за бедра притянул ее ближе. Тесно. Горячо. — Еще нет, но уже близко. Он не выдержал тебя еще года три назад, Эрик. — шепот в районе шеи, горячий язык на геометрическом рисунке. О чем она? Они же в угадайку играют… Мысли развалились бессмысленной мозаикой. — Я хочу ближе.       Она хочет, чтобы Эрик сам ответил на свой вопрос. Никто не имеет права играть с ним так. Никто, кроме Смерти…       — Горячо! — снова прямо в губы. Опять неистовый поцелуй, ее руки, расстегивающие ширинку. Он срывает с нее топик и его ладони ложатся на ее аккуратную грудь. Она выгибается. Он пальцами слегка сжимает ее сосок, второй рукой наматывает волосы на кулак и тянет вниз. Губы обхватывают второй сосок. Прикусывает. Зализывает. Ласкает. С ее губ срывается сладостный стон, который откликается жаром в его паху. Тесно…       Она расстегивает его джинсы, спускается на колени, не пытаясь освободится от его руки в своих волосах. Он ослабил хватку и замер. Все его мысли в районе ее алых губ около его члена. Губы смыкаются на головке. Он уже совсем не контролирует себя, не может думать. Она берет его глубже. До самого основания. Эрик закрывает глаза и свободной рукой давит на переносицу, пытаясь сосредоточиться. Все бесполезно. Размыкает кулак и зарывается обеими руками в ее волосы. Толкается в ней. Жарко. Невообразимо горячо и смертельно приятно.       Она выпускает его член, не переставая вылизывать. Опять играет. Он уже почти свихнулся, крышу снесло уже точно.       — Я бы не стала так доверять самое дорогое тому, — медленно поднимается поцелуями вверх, покусывая и дразня языком, прижимаясь телом к его члену, — кто сильно перерабатывает по чьей-то вине, — ее губы вновь на его шее, сладкий шепот прямо в ухо. — Я тебя ненавижу, кстати.       Звонкий шлепок по ягодице. Она вскрикнула и лукаво улыбнулась, впиваясь в его губы. Его рука осталась на ягодице, заглаживая свою вину, а вторая скользнула по внутренней части бедра. Он вспомнил, как тонкое платье впервые обрисовывало эти сладкие ножки под порывами ветра. Он уже тогда хотел ее, но сам того еще не осознавал.       Тонкое кружево рваной тряпочкой отправилось к остальным вещам, пальцы скользнули по ее губам и нашли самую чувствительную точку. Она не разрывала поцелуя, стонала прямо в губы. Он скользнул внутрь. Она извивалась и стонала все громче. когда он убрал пальцы, она разочарованно вздохнула.       Эрик хотел уже поставить ее на колени и оттрахать, положить на лопатки, в конце концов, и резко войти. Она не позволила. Негоже так обращаться с ней. Такого она даже ему не позволит.       Он хотел Смерти, искал ее, не отдавая себе отчета, она решила удовлетворить его желание по-своему. Сама не знала почему, но хотела этого убийцу, который усложняет ей жизнь, если ее существование вообще можно так назвать.       Они слились. Она почувствовала, как он полностью заполняет ее. А в ней было невероятно горячо и тесно. Она медленно двигалась, заводя и заводясь все сильнее. Он крепко сжимал ее руками, ускоряя, задавая темп. Целовал ее алые губы, с которых срывались сладкие стоны, лизал шею, втягивал соски. Все быстрее. Неистовей. Ее стоны смешались с его рычанием и хлюпаньем. Он почувствовал, как ее плоть сжимается вокруг его члена, ее трясет. Резкое движение. И вот он уже нависает над ней, а черные глаза смотрят на него с вызовом. Но он нежно целует ее, двигается медленно, вновь постепенно ускоряясь. Расслабилась. Его рука скользит по ее горячему телу. По груди, животу, к той чувствительной точке. Надавливает на клитор, поглаживает. Она стонет в голос. Ее уложили на лопатки, но ее любят так, как никто давно не любил. Сильнее. Быстрее. Стоны переходят в крик. Она выкрикивает его имя, вся дрожит, ее глаза заливаются золотым цветом. Невероятный взрыв удовольствия поглощает всю ее целиком. Она обмякает. Он изливается в нее, не в силах сдерживать себя дольше.       Она крепко прижата спиной к его груди. Оба дышат тяжело, загнанно. Постепенно восстанавливая нормальный ритм сердца. Она улыбается. Не грустной сострадательной улыбкой, а по настоящему. Ее глаза цвета золота прикрыты и она почти мурчит от удовольствия. Ей и дышать-то не обязательно, но непременно хочется восстанавливать дыхание вместе с ним. Она не лукавила. Смерть никогда не врет — она ненавидит его, но это не мешает ей его любить.       — Уйдешь? — к мужчине потихоньку приходит осознание произошедшего, и, в то же время, он не верит.       — Растворюсь, — она встает. Выходной не может длиться вечно. Стоило ему на долю секунды прикрыть глаза и ее вдруг не стало. Он резко сел, озираясь. Ее руки сомкнулись на его груди. Она стояла перегнувшись через спинку дивана и целовала его. — Но позже.       Она отстранилась и обошла диван. На ней было то самое белое платье, как в пустыне. Чуть прозрачная ткань не скрывала от тренированного глаза мужчины ее тело.       — Вроде взрослая женщина, а ведешь себя как подросток, — он выдохнул и покачал головой.       — Внешность обманчива, Эрик, — опять грустная улыбка. Ему не нравилась печаль на ее лице. — Но я скорее такая. Старуха с косой оскорбительно, знаешь ли, — надула губки. Точно подросток. Он схватил ее и усадил к себе на колени. Желание разгоралось в нем с новой силой.       — Зачем платье? — он провел ладонью по ее ноге, сминая ткань.       — Чтобы порвать!