Нечего менять

- Их здесь нет, - слабо бормочет Ньют, неожиданно возникая перед Томасом. – Томми, они все погибли, к чертям. Остались только мы с тобой… - Как это? – тупо спрашивает Томас. В клубе играет музыка. Томасу кажется, что время здесь замерло. Всё вокруг дышит этим диким, импульсивным ритмом. Он будто плывет где-то, делая глубокие вдохи, но воздуха всё равно не хватает, и легкие жжет, они вот-вот лопнут и разорвутся на части. Он отравлен чем-то едким. Он не может поверить в то, что произошло. Его друзей больше нет. Они с Ньютом одни, брошенные в Хряскленде, как ненужные вещи. А может, они с самого начала были никому не нужны? И вот теперь решили от них избавиться, а, чтобы избежать лишних проблем, заманили сюда и исчезли. «Исчезли, исчезли», - как заведенный повторяет про себя Томас. Возникшая мысль вопит, бьется о стенки черепа, внутри всё тревожно сжимается и сердце быстрее бьется. Свет, похожий на лучи солнца в лесу, слепит, и Томас заслоняет глаза рукой. Когда он убирает её, перед ним возникает образ. Сначала довольно размытый, но с каждой секундой он становится чётче. Гривер, щелкая клешнями, рычит и тянет к Томасу одну из своих когтистых лап. Воздух содрогается от рева полуживой машины, но люди не замечают этого, продолжают апатично двигаться и тереться друг о друга. Они охвачены весельем, с их лиц не исчезают довольные, но безразличные улыбки. «Им хорошо, - в ужасе думает Томас. – Это какой-то кошмар…» Он кричит, но не слышит собственного голоса. В клубе играет музыка. После галлюцинаций она больше не кажется такой прекрасной. Давит на голову, стягивает её раскаленным железным обручем, барабанные перепонки скоро не выдержат. Теперь Томас понимает: даже звуки здесь звучат как-то болезненно, отстраненно. Резко мелодия меняется, и по клубу расползается медленный ритм. Томас вздрагивает, когда слышит выстрел пистолета в соседней комнате. Кто-то толкает Томаса, и он почти падает на грудь Ньюта. Оказывается, его друг что-то говорил всё это время. - Тебе нужно расслабиться, Томми, - между тем шепчет Ньют. Его руки скоро оказываются на поясе Тома. Они немного подрагивают, играют со складками на футболке, машинально сжимаясь, когда кто-то сделает слишком глубокий вдох или пьяно выдохнет спёртый воздух. - Как? Томас медленно поднимает голову и смотрит на Ньюта. Перед ним покрасневшие глаза с полопавшимися сосудами. Они, кажется, поблекли, но всё так же светятся изнутри чем-то таким, для чего Томас никогда не мог придумать слов, чтобы описать. Сейчас этот свет кажется ещё привлекательнее. Лицо Ньюта покрыто ссадинами, кое-где – крупными царапинами. Он получил их несколько недель назад, но кожа вокруг не затянулась и даже не покрылась легкой корочкой: Ньют заражен. Но он не выглядит встревоженным по поводу своего состояния, только уставшим, безмерно уставшим... - Вот так, - Ньют слегка пожимает плечами и берет лицо Томаса в своим ладони. Ещё миг, их губы соприкасаются в нерешительном поцелуе. Это словно яркая вспышка света. Нет, пожалуй, даже лучше. Это похоже на громкий хлопок, который даёт чувствам команду внезапно нахлынуть и повалить на землю за одну секунду. Ньют посасывает нижнюю губу, водит по ней шершавым языком и вскоре пробирается в рот Томаса, поначалу осторожно обследует, легко двигаясь и слегка щекоча, а потом сплетается с языком Томаса в единое целое. Внутри всё взрывается и разлетается на мелкие осколки, по телу разливаются легкость и тепло, и всё горит, горит... Томас едва может устоять на ногах, вместо этого крепче обнимает Ньюта и стонет в его губы что-то невнятное. В ослабшем теле вспыхивают силы, чтобы ответить неожиданным, крушащим поцелуем всему тому, что давно не могло выбраться, но наконец таки обрело выход на волю. Его душа свободна. Томас не знает, зачем это делает. Он разрывает губы и стремительно утыкается носом в шею Ньюта, чтобы только тот не видел, как по щекам льются слезы. Наконец, он набирается смелости, чтобы опять взглянуть Ньюту в лицо. Ощущение эфемерности происходящего настолько сильно охватывает Томаса в этот момент, что он боится, как бы ему это всё не привиделось. "Пожалуйста, окажись реальностью". Томас медленно поднимает веки. В полумраке на него смотрит остро очерченное лицо, почти скрытое темнотой клуба. В редких бликах света видно, что оно сильно впало и похудело, становятся ярче местами набухшие вены, брови чуть насуплены. Но перед ним стоит Ньют. Его Ньют. - Да, - повторяет Томас, - вот так. А в клубе по-прежнему играет музыка...