You don't have to say I love you to say I love you.

      Я поднял на тебя глаза, и от одного моего взгляда по твоей спине побежали мурашки. Худое, бледное тело, лежащее на кровати и неспособное даже самостоятельно ходить — вот что я представлял из себя. Болезнь продолжала настойчиво убивать меня, а ты просто был рядом. Держал меня за руку, убеждал, что все будет в порядке. Что я останусь жив, что мы исполним все наши желания о счастливой жизни, усыновим мальчика. Но все предположения оказались напрасны: врачи сказали, что жить мне осталось не больше недели. Если даже не меньше.       Я поднял на тебя глаза, и от одного моего взгляда по твоей спине побежали мурашки. А ты помнишь, как все было хорошо, пока я ещё не оказался в больничной койке в предсмертном состоянии? Как мы познакомились однажды, совершенно случайно, при том, что при первой же встрече мы поругались? Я ведь тогда въехал на родительской машине в твою, оставив на багажнике нехилую вмятину. Черт его знает, почему все так случилось, почему мы начали общаться, дружить… А затем строить планы на совместную жизнь, каждое утро просыпаться вместе, а каждую ночь вместе засыпать.       Я поднял на тебя глаза, и от одного моего взгляда по твоей спине побежали мурашки. А ты помнишь, как мы впервые поцеловались? Помнишь то приятное чувство в груди, помнишь родившееся внутри тебя желание жить, желание обнимать меня, желание быть и быть рядом со мной? И я тоже помню. Это был лучший момент в моей жизни, я даже помню, как тряслись мои колени, а голова кружилась. От этих мыслей на моем сильно исхудавшем лице всегда начинает сиять улыбка.       Я поднял на тебя глаза, и от одного моего взгляда по твоей спине побежали мурашки. Ты все прекрасно помнил. Помнил все наши прогулки под дождём, помнил наши ссоры, помнил выкуренные сигареты, помнил наши перемирия, то, как я много шутил и смеялся, целовал тебя по утрам, неспешно перебирал твои светлые волосы в то время, как ты лежал на моих коленях. Помнишь то, как я пел для тебя только что сочиненную песню дрожащим от волнения голосом, то, как я обессиленно обнимал тебя, ссылаясь на легкую усталость. Помнишь то, как я все чаще начинал кашлять, как стал отказываться от еды, как часто сидел, запираясь в ванной и пытался остановить кровотечения из носа, уверяя тебя, что все в порядке. Уверяя в этом самого себя.       Я поднял на тебя глаза, и от одного моего взгляда по твоей спине пробежали мурашки. Ты помнил, как приехала скорая, как меня увезли. Ты был рядом, крепко держал капельницу и мою ладошку. Перебирал мои кудрявые, спутанные, влажные от жара волосы и шептал что все будет в порядке. А я верил тебе, стараясь не терять сознание. Ты помнил, как врачи объявили диагноз, а я помню твои слёзы, помню, как ты смотрел на меня. Помню, как продолжал верить, как каждый день сидел рядом, как целовал в лоб, кормил меня, поправлял моё одеяло, осторожно обнимал меня. Помню, как ты смотрел за тем, как я медленно умираю. Как уже не перебирал мои каштановые волосы, так как из-за химиотерапии от них ничего не осталось. Как просил не надевать при тебе шапку, говорил, что любишь меня таким, какой я есть.       Я поднял на тебя глаза, и от одного моего взгляда по твоей спине пробежали мурашки. В этот день врачи сказали, что это конец. Что болезнь полностью поглотила меня и моё тело, что надежды уже не осталось. Как мне сказали, что я не доживу до своего дня рождения.       В один день я не поднял на тебя глаза. Ты смотрел на меня, а все твоё лицо было влажным от слез. Это было моё последнее утро. Это был наш последний поцелуй. Я не смог даже открыть глаз, чтобы увидеть тебя. Ты сидел рядом весь день, практически не двигаясь и крепко держа меня за руку. Вечером этого же дня меня не стало.       Я поднял на тебя глаза с холодного надгробного камня, и от одного моего взгляда по твоей спине пробежали мурашки. На нем я был счастлив, таким ты давно не видел меня. И больше никогда не увидишь.