Сильви ощущает себя чересчур мёртвой, когда солнце в очередной раз скрывается за горизонтом, а на небе яркой россыпью вспыхивают мириады звёзд. Резкий порыв ледяного ветра дует в лицо и девочке кажется, будто в раскрасневшуюся от мороза кожу вонзаются сотни иголочек.
Она садится возле костра, лениво подкидывая туда веток, и чего-то ждёт, облокотившись на колено. Перед её глазами всё ещё мерещится лицо брата: худое, бледное, с закрытыми глазами. И ужасная рана на плече, погубившая его, и Сильви кажется, будто точно такая же раскроила её сердце. Она стискивает зубы, ненавидя всё и всех, и слишком быстро растирает замёрзшие ладони.
Коттеру теперь хорошо, теперь он навечно спит, а её каждый день словно разрывает на части. И белёсое марево боли перед глазами уже стало входить в привычку. Непривычно только просыпаться с его именем на губах; это стало больнее обычного, а душа словно вот-вот будет выедена тоской.
Он говорил что вернётся, он возвращался всегда, но сейчас — нет. И осознание этого ранит сильнее самого острого меча.
Вдалеке видится тень. В груди маленькой птицей трепещется надежда, и Сильви вскакивает с места, роняя амулет в сугроб. Но затем садится обратно; садится и обхватывает руками ноги, уткнувшись подбородком в коленки и сипло дышит, поочередности вытирая покрасневшие глаза.
Коттер больше не придёт и с этим
нужно смириться.
Гаред подходит к ней, присаживаясь возле практически потухшего костра, и подкладывает в ослабевший огонь хвороста. Его взгляд сощурен, брови нахмурены, а на щеке затягивается продолговатая царапина. Он с опаской смотрит на девочку, которая не подает признаков жизни, и печально качает головой. Коттер просил присмотреть за ней, но какой толк, если с каждым днём Сильви всё сильнее замыкается в себе и практически не слушается. Таттл протягивает ей кролика, на что она только кивает и забирает добычу, вынимая из кармашка самодельный кинжал.
Лёд в её глазах отныне не топится, косы стали слишком растрёпанными, а лицо осунулось. Сильви перестала усмехаться и жуёт без аппетита принесённые ягоды, которые красным турмалином рассыпаются на белой ладони. Она молча разделывает пойманного Гаредом кролика и лишь изредка хватает копьё, выходя с Таттлом на охоту. Она предпочитает сидеть около небольшого шалаша поодаль от других — Эльзера всё ещё ей не доверяет, — а ночью греться возле разведённого костра. Она не любит бастардов лорда Форрестера, не любит новую обитель и озверевших вихтов. Но больше всего — рассказывать о Коттере.
— Однажды он порезался ветками, когда охотился, — еле слышно произносит Сильви, прикладывая компресс к щеке Гареда; в сгущающихся сумерках глаза одичалой блестят нездоровым блеском. — Я не могла заставить его приложить повязку. Он говорил, что она щипается, — голос вздрагивает, и она замолкает, судорожно втягивая ртом зимний воздух.
Хрупкие плечики начинает сотрясать мелкая дрожь. Гаред протягивает к Сильви руку и хочет ободряюще похлопать её по спине, но она отскакивает от него словно умалишённая, и морщит лоб.
— Иди, Гаред, — сухо и немного резко бросает она, отворачиваясь.
Тяжело вздохнув, Таттл поднимается, мысленно моля старых и новых богов о том, чтобы с этой девчонкой всё было хорошо.
***
Гаред с интересом наблюдает за Сильви, пока остальные заняты укреплением лагеря.
Она стоит возле выхода и во все глаза смотрит на белого медведя, пока Джозера о чём-то спорит с сестрой. Тянется к нему и осторожно касается бока; зверь угрожающе рычит. Сильви медленно гладит его, взъерошивая белый мех, и полярный медведь замирает, прикрывая глаза. Бесстрашная воительница смотрит на Тень восхищённо, но затем убирает ладонь, заметив немигающий взгляд Гареда.
Месяцок моментально меняется: брови нахмурены, глаза сощурены, и на лице застыло недовольство. Она несколько секунд буравит юношу недовольным взглядом, но затем её губы содрогаются и она убегает.
Гаред находит её в шалаше, Сильви почему-то плачет, уткнувшись лицом в раскрасневшиеся ладошки.
И снова слишком сильно тоскует по Коттеру.
Спонтанная идея приходит внезапно, озаряет мозг ярче летней грозы. Таттл присаживается рядом и осторожно толкает одичалую девчонку в бок.
— Говори о нём, — тихо просит он. — Так станет легче.
Затравленный взгляд готов испепелить его на месте, но затем она вздыхает. И сдаётся: поворачивается к бывшему оруженосцу, попутно вытирая горькие слёзы.
— Говорить что? — её голос дрожит.
— Придумай что-нибудь. Рассказывай… сказки.
И Сильви рассказывает.
А когда замолкает, то осознаёт, что больше не плачет, и тяжёлый камень будто спадает с души, позволяя выпрямить спину и не задохнуться от боли. Сердце на секунду перестаёт истекать кровью, тоска уходит, — всего лишь на мгновение, — но этого хватает, чтобы вновь почувствовать себя живой.
Гаред гладит её по плечу и искренне улыбается; Сильви внимательно смотрит на него и вздрагивает, когда локон выбивается с неопрятной причёски и падает ей на глаза.
— Спасибо, — слабо шевелит губами она, пока он убирает белоснежные волосы с её лица.
А затем Таттл медленно целует девчонку в лоб.
От неё пахнет приятными травами и морозной свежестью, и в глазах искрится такой привычный лютый холод.
— Я приду к тебе завтра, — обещает он, покидая её шалаш.
***
Вороны в её сказках всегда злые, одичалые злые, а они с братом — храбрецы, два верных спутника, которых никто и ничто никогда не разлучит.
Таттл понимает, что не прочь слушать сказки Сильви каждый день, лишь бы ей это пользу приносило. Он иногда посмеивается над слишком бурной фантазией девочки, например, когда Коттер одним ударом клинка расправляется с Мансом-Налётчиком и начинает возглавлять вольный народ. Сильви пихает юношу и широко улыбается, изворачиваясь от ответной оплеухи.
Лёд трогается.
— Завтра твоя очередь, — оповещает Сильви, подкладывая в костёр веток, и садится напротив, внимательно воззрившись на собеседника.
Языки пламени бросают на её лицо тусклые блики, и в сгущающихся сумерках девочка выглядит старше своих лет.
***
Вечером следующего дня Гаред рассказывает ей сказки, в которых Месяцок со всей присущей ей храбростью побеждает белых ходоков; в глазах воительницы сталкиваются не прогреваемые ледяные глыбы, а на шее висит массивное ожерелье с привязанными трофеями. В его сказках она чуть постарше и практически не улыбается.
Закончив очередное сказание, Таттл устало потирает глаза и прочищает горло.
А потом заботливо укрывает уснувшую девчонку покрывалом.
