Теперь я Молли

Он кивнул на стул, не сводя с меня глаз и не убирая волшебной палочки. Я села, сложила руки на коленях. Вот будет шутка, если он самый что ни на есть настоящий Долохов. - Рассказывай! - потребовал он. - Что? - решила я уточнить, нервно ерзая на стуле. - Все рассказывай. Как попала сюда, когда, что с этим делала, - он сел напротив; на долгий рассказ, намекает, что ли, зараза. Несмотря на это, рассказала я свою историю вкратце, постоянно прогоняя мысль, что ошиблась в нем. История была, разумеется, отредактированная, без упоминаний Северуса и всяких других личных подробностей. Долохову этого оказалось мало, он устроил мне форменный допрос. Ну, допустим, вопросы о том, из какого я года и месяца переместилась и что при этом чувствовала, я понимаю. Но, леший его дери, крайняя северная точка Евразии-то на кой ему сдалась? Или песни из любимых советских мультиков! Петь я отказалась категорически, я же не в душе сейчас, а в других местах, извините, не пою. А на географический вопрос вообще возмутилась: - Да я десять лет атлас не открывала! Может, мыс Челюскин какой, а может и нет, не помню, - я постаралась принять независимый вид, что довольно непросто сделать под прицелом палочки. В конце концов Долохов вздохнул, улыбнулся как-то несмело и палочку опустил. - Значит, ты тоже? - он дождался моего кивка и спросил: - И что ты делаешь, чтобы вернуться? Я только плечами пожала: - А что тут сделать? Я понятия не имею, как я сюда попала, поэтому не представляю, можно ли выбраться обратно. В библиотеке я ничего не нашла о путешествиях во времени, спросить никого не могу. Он перебил меня: - Почему не можешь спросить? Я прищурилась: - А ты готов рассказать своим друзьям, что никакой не Долохов, и вообще хочешь домой, в магловский мир будущего? Ага, понял: вцепился в волосы и посмотрел несчастными глазами. Представляю, что сказали бы другие Упивающиеся смертью, узнай они правду. - Не знаю, из какого ты года, а до моего почти двадцать лет, поэтому я больше всего хочу их пережить и приехать на родину, посмотреть, что там со мной случилось. У меня ведь там родители остались! - пояснила я. Ситуация была настолько абсурдна, что я совсем перестала бояться и сочла, что моя очередь задавать вопросы тоже наступила. - А ведь ты мне так и не рассказал ничего о себе. Ты правда просто попал в это тело, как и я в свое? Он наконец-то отпустил волосы - и как не выдрал только - кивнул в сторону стола: - Выпить хочешь? Я, честно признаться, хотела, но все-таки отказалась. Слишком мало я знаю этого псевдо-Долохова, чтобы с ним пить. - А я бы выпил, - он вздохнул. - Но нельзя пока, после Азкабана этого. Чаю, может, хотя бы, чтобы не с пустыми руками сидеть? На чай я согласилась, и не зря - за чаепитием неловкость постепенно пропала, через полчаса мы болтали если не как друзья, то как хорошие знакомые - точно. Парню повезло еще меньше, чем мне - он из двадцати четырех лет шагнул в сорок семь, в тело беглого преступника-террориста. Как это произошло, понять он не может: вот он вошел в караульную будку где-то в лесу - парень служил пограничником - и вот уже очнулся в лодке посреди холодного моря в компании незнакомых людей. Сначала он принял все происходящее за приключенческий сон, поэтому ничему не удивлялся и себя не выдавал. Потом стал сомневаться: то думал, что бредит, то - что умер, предполагал даже, что лежит в коме и смотрит странные видения. Плавали, знаем - я тоже через это прошла, только не думала насчет смерти. Тогда, в первый день в этом теле, я так навернулась с лестницы, что ощущала себя очень даже живой. Я склоняюсь к мысли, что мертвые ничего не чувствуют, и мои тогдашние ощущения этому жестоко противоречили. - Слушай, Тони, - друзья-уголовники звали его сокращенным именем, и меня он попросил обращаться к нему так же. - А когда ты научился колдовать? Я видела, как ты используешь Агуаменти, двери запираешь... - Так это прилагалось, - он приподнял брови. - Я же волшебник! Вот ведь несправедливость какая - ему впридачу к телу достались воспоминания о заклинаниях, а мне до сих пор приходится мучиться и учиться. Он описал свою память так, что уничтожились малейшие сомнения в его попадании сюда из нормального мира: - У меня сейчас как у Доцента: тут помню, тут не помню. Реально, помню только то, что связано с заклинаниями. Как они звучат, как действуют. Даже людей помню только тех, что связаны в памяти с волшебством. И то, по ходу, не со всем волшебством подряд, а только с самым сильным. В общем, помню, с кем сражался. - Врагов помнишь? - я слушала его, открыв рот. - Не только. И тех, кто со мной рядом сражался, и еще учебные, типа, битвы помню. Н-да, наш человек: знание советского кинематографа и обилие слов-паразитов не сымитируешь. Ну или сымитируешь, но это будет уровень какого-нибудь суперагента (я мысленно хихикнула), а в это я слабо верю. - А зачем ты попросил меня у Лорда? - я предполагала несколько вариантов, но было интересно услышать настоящую причину. Тони заметно скис: - Они психи, Молли, - он сделал большие глаза. - Только ты не говори никому об этом! Я слышал, как обсуждали магл и грязнокровок, и помню кое-что. Некоторые, типа добрые, стирают им потом память и отправляют обратно, а после... отдельных личностей там не то что обратно отправлять, там хоронить нечего... Он замолчал и потер лицо ладонями, а я опять открыла рот и даже сглотнуть не могла, как тогда, перед Лордом. - В общем, я не мог оставить им бабу, которая говорит по-русски, - продолжил он, не глядя на меня. Я все-таки справилась с комом в горле и спросила: - Тони, а от тебя они не ожидают... ну... - язык не поворачивался произнести то, что собиралась, про "нечего хоронить". Он помотал головой: - Они чет ржали на тему Антонина и его офицерской чести. В том смысле, что я буду с тобой цацкаться. Так что, нормально все. - А дальше что со мной будет? - раскрывать свои козыри, точнее, своего козыря, я не спешила. - Тебя скоро заберут к своим, там двое все уши прожужжали Повелителю, как это выгодно и политически правильно. Я навострила собственные уши: - Двое? - Ага. Не знаю, кто из них будет тебя передавать, но будь с ними осторожна, они оба очень опасны. Ты большая шишка в лагере светлых, да? Раз так важно вернуть тебя целой и невредимой. Я неопределенно повела плечом; хорошо, если меня считают важной - больше шансов на благополучный исход, даже если у Северуса что-нибудь пойдет не так. - А кто эти оба, кого мне опасаться-то? - на всякий случай я продолжала прикидываться, что ничего не знаю. - Малфой и Снейп. Знакома с ними? Я сказала, что немного, и Долохов выдал обоим краткую характеристику. Опасные, умные, сильные - каждый по-своему - приближенные к Повелителю. И хитрые - это он особо подчеркнул и рассказал, что именно за хитрож... кхм, за хитрость их, в основном, и не любят. Но из-за ранее перечисленных качеств не связываются. - Но среди наших ты все равно будешь считаться моей собственностью, извини, - было видно, что Антонину неловко из-за этого. - Ну если я буду уже у своих, так это все равно, - я беззаботно махнула ручкой. - Ты же не сидишь безвылазно в охраняемом доме, - пояснил он. - А меня тут утешили, что каждый будет рад помочь восстановить справедливость и вернуть мне мое имущество. Слова "утешили " и "имущество" он произнес с почти северусовым сарказмом. - Но ты же понимаешь, что я не могу отказаться от подарка Лорда, - он говорил это, снова пряча глаза. Ну да, мне бы на его месте тоже было неудобно! - Хоть нас, тех, кто из Азкабана, и считают психами, но не до такой же степени. - А почему психами? - я на всякий случай настoрожилась. - Говорят, это ужасное место, где запросто сходят с ума. Вот среди нас баба одна есть, так она точно чокнулась. Но я ничего об Азкабане этом не помню, и хорошо, так ведь? - oн рассмеялся, я его поддержала, но взглядами мы обменялись грустными. - Меня тоже считают не совсем нормальным, потому что я попросил называть меня Антон. Что за имя вообще - Антонин? У меня бабушка была Антонина, я от этого имени сразу хочу надеть халат и калоши, да в огород с лейкой идти! Мы посмеялись уже повеселее. Жаль, что он Долохов, не мог, что ли, в кого-то из наших попасть? Еще Тони истерзал меня вопросами, почему я хотя бы не пытаюсь вернуться домой. Сам он очень переживал, как там его мама и младшая сестра, что им сообщили и как они это перенесли. Я даже почувствовала приступ дежа вю и уточнила: - Горбатенькая сестра?* Он обиженно уставился на меня: - Сама ты горбатенькая! Нормальная сестра... Меня немного отпустило, и я стала втолковывать страдальцу, что по нынешним временам ему четыре года, а пропадет он только через двадцать лет, так что переживать рановато. Мы немного поспорили насчет течения времени в разных реальностях, но ни к какому выводу не пришли. Сложно решить задачку, если в ней сплошные неизвестные. Ещё я решилась и задала вопрос о братьях Молли. В конце концов, они погибли от руки оригинального Долохова, а не вселившегося, поэтому ему не должен быть слишком неприятен такой разговор. Об этом эпизоде у моего нового приятеля воспоминания были, но немного. Зато нездоровый интерес ко мне со стороны других Упивающихся и непонятные намеки раздразнили его любопытство, и он потихоньку, во время пьянки, расспросил об этой истории одного, так сказать, коллегу. С позиции Упивающихся история выглядела совсем иначе, но если слепить ее с той парой строк из книги о волшебных семьях, по которой я знакомилась с семейством Прюэтт, а потом поделить пополам, то выходил вполне реалистичный результат. Проходила операция Аврората по поимке "лордовцев", братья Прюэтты в ней участвовали и должны были поймать или уничтожить особо опасного преступника Долохова, но что-то пошло не так - погибли они, а не Долохов. Судя по обрывкам эмоций, доставшихся новому Антонину, прежний обитатель тела большой ненависти к Прюэттам не испытывал: так, обычная боевая операция, обычные противники. А осудили его именно за них из-за удачно (а для Тони неудачно) сложившихся обстоятельств: громкого дела, преступления против носителей "света", нашедшихся свидетелей. Долохов снова повздыхал и сказал: - Че-то я не понял пока, кто мы - террористы или просто политические противники существующей власти. И я тоже задумалась об этом. Поскольку я была на вполне конкретной стороне и регулярно прослушивала Альбусовы лекции, кои хоть и раздражают, и скептицизм вызывают, но все же действуют, я всегда считала Упивающихся именно террористами. И никогда не задумывалась, как это в такой незавидной роли оказалась старая знать волшебной Британии. Впрочем, пока я никаких ответов не получу, поэтому обдумаю это позже. Северуса, вон, порасспрашиваю, он-то должен разбираться в местной политике. Северус забрал меня на следующий день. Ну что сказать, его суровый и неприступный вид на Гриммо и в общественных местах - это цветочки по сравнению с тем, как он держится среди "темных". Даже я чувствовала себя рядом с ним очень неуютно, а ведь точно знала, что он меня спасает. Хотя спасение выглядело очень обыденно: пришел, махнул идти за собой, даже не проверил, иду или нет, дошел до ворот и аппарировал нас двоих к Ракушке. Я даже как-то слегка растерялась - что, вот так сразу? С утра в плену, днем на свидание, а вечером тогда куда, в министры баллотироваться? На защищенной территории он развернулся ко мне, заглянул в глаза: - Ты как? Помощь колдомедика не требуется? Я помотала головой. Он кивнул, выдал мне флакон, кажется, с Успокаивающим, и инструкции: - Жди меня здесь. Буду вечером, тогда поговорим. И аппарировал. Потрясающе! Не так, не так я представляла себе спасение из плена! *Намек на другого Долохова, более классического, чем у Роулинг.