Часть 1
11 декабря 2015 г. в 17:56
Нет иммунитета. Два слова, поделившие нашу жизнь на «до» и «после». Два слова, разделившие нас по разные стороны баррикад.
У него не было шансов. Ни у кого нет шансов против Вспышки. Огонь в его глазах постепенно затухал, превращаясь в еле заметные искорки.
Он терял разум, а я терял его.
— Я в порядке, Томми, — говорит он мне, привычным жестом стряхивая со лба светлые волосы.
Вот только в порядке ничего не было. Временами мне казалось, что я болен вместе с ним. Я болен Им.
Нам было дано так мало времени. Слишком мало. Песок в его жизненных часах почти закончился.
Болезнь прогрессирует с катастрофичной скоростью.
Ему страшно. Он боится самого себя. Мне страшнее вдвойне.
Я не хочу его терять.
Я вижу, как он цепляется за остатки разума сломанными и сбитыми в кровь пальцами, пытается вынырнуть из этого безумного омута, отчаянно скребется в двери реальности.
А я ничем не могу помочь. Я словно преступник, готовый понести наказание за преступление, совершенное не мной.
В этом театре смерти все билеты распроданы. У меня билет в первый ряд, где сцена как на ладони. Вот только актер в этом театре один.
Я не хочу становиться свидетелем ночного кошмара.
Как-то ночью я слышал его плач. Даже самые сильные из нас ломаются. Тогда шел дождь и, казалось, небо плачет вместе с ним. Небо плачет по Нему.
Моему ангелу обрезали крылья.
Вглядываясь в родные черты, в которых раньше я мог видеть целый мир, теперь вижу лишь холодную пустыню.
Все чаще я замечаю яростные взгляды, которые он бросает на меня. Вместо былой нежности в его глазах плещется безумие.
Он сходит с ума от болезни. Я схожу с ума от горя.
Очередной всплеск агрессии. Я подошел и просто поцеловал его, чтобы утихомирить. С тех пор, как он заразился, он не позволял мне этого делать. Его губы были горячее лавы, а тело била дрожь, но далеко не от поцелуя, который он прервал яростным толчком меня в грудь.
— Не смей, Томас! — вскричал он, испепеляя меня взглядом.
«Томас» вместо привычного «Томми» ранило сильнее отказа. Но он болен, не стоит винить его в этом. Это сказал не он. В нем говорит болезнь.
Он жалел о сказанном. Я всегда умел читать его, как открытую книгу. Иногда сквозь пелену безумия он смотрел на меня ясным извиняющимся взглядом. Я все понимаю, Ньют, ничего страшного.
«Я так много не успел сказать тебе.»
«Еще не поздно.»
«Никогда не поздно.»
Но слова всегда остаются лишь словами. Ими можно жонглировать, как грустный клоун в цирке неумело жонглирует шарами, пуская искусственные слезы на потеху публике. Кто-то наверху точно так же жонглирует нашими жизнями.
Всполохи молний озаряют его лицо, перепачканное грязью, потом и кровью.
Что же с тобой стало…
Ничтожно малый отрезок времени. Фатальный перелом.
Я обещал оберегать и защищать его, но обещания не сдержал. Теперь я точно преступник.
Я не смог уберечь его от самого себя. Его демоны пробились наружу.
— Пожалуйста, Ньют, пойдем! Мы найдем лекарство!
Разумеется, он не верит. Я и сам себе уже не верю после стольких промашек.
Своими гневными криками он разбивает мне сердце. Точнее то, что от него осталось. Разбилось оно еще тогда, когда я узнал, что у него нет иммунитета.
Какофония окружающих звуков сливается для меня в причудливую песнь. Так поют жнецы смерти.
Быстрый рывок в мою сторону. Я на земле. На мне сошедший с ума Ньют. Сердце сжимается от боли. Почему именно он?
— Убей меня! Искупи свой грех моей кровью!
Он кричит, срывая голос, дрожит от холода и порабощающей его тело болезни. Злится. Ненавидит. Умоляет.
Я не замечаю, как из моих глаз начинают литься слезы. Я не смогу выполнить его просьбу. Не посмею.
Он держит мою руку с пистолетом, прислонив ее к своему лбу.
Смотрит на меня расфокусированным злым взглядом. Наклоняется ниже, практически дыша мне в губы. Закрывает глаза и сильно жмурится, наверняка, до черных точек перед ними. Медленно открывает.
Нежный и спокойный взгляд. В глазах мольба.
— Прошу, Томми. Пожалуйста.
Из моего горла вырывается сдавленный всхлип, когда я спускаю курок.
— Мне так жаль, Ньют. Так жаль…
Один выстрел. Две смерти.