Неожиданный подарок

Где-то ХХХХ год. Все та же планета Земля. В дальнем углу самого дорогого и элитного ресторана в городе, под рассеянным красноватым светом от бра, что освещал стилизованные под каменную кладку стены, кожаный диванчик, стол и гостя, сидел молодой человек. На первый взгляд ему нельзя было дать более тридцати лет. Он был до невозможности красив и притягателен. В нем чувствовалось власть, сила и магнетизм. Кто бы ни попадал под его очарование, пропадал навсегда или, как говорят иначе, влюблялся по самые "уши". И не было различия, был то ребенок, парень, девушка, старец... возраст не был помехой. Каждый, с кем он хоть раз пообщался, хотел остаться с ним навсегда, только бы быть рядом. Его образ – это всего лишь иллюзия. Иллюзия, которая исчезала из памяти, как только исчезал он сам из жизни одних, для других она разбивалась на тысячи осколков после того, как он отворачивался от человека, не желая продолжать с ним общение. Никто из обиженных и, по их мнению, отвергнутых, не знал, что всё делалось ради каждого из них. Что однажды они с ним встретятся, чтоб остаться навечно. Он мог быть в образе человека, как данность от прошлой жизни, и для работы. Быть дымкой, невидимкой, раствориться среди серой массы живых существ. Только те, кто был в шаге от НЕЕ, могли понять, ЧТО и КТО он. Другим это было неведомо. Так что же видели все, когда смотрели на этого молодого мужчину? Спортивное тело, на котором идеально сидит одежда, пахнет дорогим парфюмом. Одет солидно, явно не из дешевых, а из самых элитных бутиков: черный костюм, в петлице его пиджака красуется изящная брошь в виде серебряной косы, белая накрахмаленная рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами у ворота, из-под который видна серебряная цепь с ключом-подвеской, картину довершают кожаные лакированные туфли. Тонкие музыкальные пальцы на руках, с ухоженными ногтями, правильные черты лица, пухлые розовые губы, прямой нос, модно подстриженные светлые волосы, длинные ресницы обрамляют глаза, а глаза... вот здесь и была загвоздка. Каждый привык видеть блондинов с голубыми или изумрудными глазами, а глаза этого мужчины были… черные... бездонные. Может, это было результатом эволюции, мутагенов и линз. Бо́льших странностей не было, а в нынешнее время удивляться уже ничему не приходится. Он сидел, время от времени пригубляя красное вино, и наблюдал за посетителями. Смех, музыка, звон хрустальных бокалов, фарфоровых тарелок, серебряных приборов... все было для него явно не в новинку. Все меняется. Если раньше еду жарили на костре, то сейчас можно достать маленький пакетик, поставить в увеличительный шкаф и нажатием кнопки получить завтрак, обед и ужин. Аналогично можно получить достойное угощение на прием с большим количеством гостей. Однако для людей присуща ностальгия по старым временам, вот и сохранились старые рестораны, библиотеки, музеи, театры... Он привык, и давно не замечал этого фона, что мог бы привести простого обывателя в замешательство; для него, как и для всего бомонда, элиты и сливок общества, было даже немного скучно. Меняются времена, нравы, традиции. Далеко шагнул технологический прогресс. В этом веке люди не умирают от чумы, гриппа, СПИДа... У них, как у акул, после выпадения зуба на его месте вырастает новый. Если человек был болен или потерял орган, его заменяли новым, искусственно выращенным в лаборатории. Выращивали все, а сердце не могли. Оно могло заменяться только искусственным или донорским.Да и опыты по клонированию людей до сих пор терпели крах. Клонировать то клонировали, а вот жить клоны не могли. То сходили с ума, то их косила неизвестная болезнь, которую прозвали "клоноубийца". Однако высшие светила науки из года в год обещали достичь беспрекословных результатов. Сейчас можно свободно полететь на другие планеты, освоенные и обжитые человечеством, только вот люди, с их алчностью, жадностью и самолюбием, остаются прежними. И смерть, которой как ни пытались люди избежать, осталась фактом. Никто в высшей канцелярии не позволил им достичь прогресса в этом. Оставив хоть один, но повод задуматься о том, как ты живешь, что перед Смертью и Жизнью все едины. Каждый ответит в конце пути. Как и много веков назад, люди продолжали не ценить ЖИЗНЬ – ни свою, ни чужую, тупо надеясь, что им позволено все. Он ждал. Ни один мускул не дрогнул на его лице, ни один жест не выдал его волнения. Процесс ожидания затягивался – одни от долгого ожидания могли начать зевать, другие – нервничать, постукивая пальцами рук по столу, поглядывать на часы, звонить по телефону... только не он. Мужчина знал, что всему свое время. Что то, что должно случиться, оно случится ровно в то время, которое определено судьбой, и ни минутой раньше или позже. Да и девушки всегда опаздывают на свидание. А пока он предавался воспоминаниям, как своим, так и своих предшественников. – Он пришел, – прошептала одна из старух, опуская занесенные ножницы над красной нитью. – Ты не ошиблась? – в один голос задали вопрос две ее спутницы. – Нет, не ошиблась! – был им уверенный ответ. – Разве все прошлые разы хоть раз я ошиблась, когда предсказывала ЕГО приход? – Ну-у-у... – сделали задумчивые лица. – Баранки гну! Чего мычим? – не выдержала все та же старуха. – Мы можем проверить, чтобы знать наверняка. Помните, как тогда? – Ох и достанется нам на орехи, да еще может, похлеще, чем было, – передернула плечами одна из присутствующих. – Зато тряхнем стариной, а то со скуки можно было бы умереть, не будь мы бессмертными, – хихикнула вторая. – Кто не рискует, тот не пьет шампанского. – Ни пуха... – прошепелявила третья, натягивая нить. Одна из старух занесла ножницы. Темнота начала сгущаться, стены затряслись, потрескавшаяся штукатурка начала медленно осыпаться от потолков и стен. За стенами древней лачуги разыгрался ураган. – Может, не надо? – сделала слабую попытку остановить экстремалок одна. – Надо, Федя, надо, – не унимались экспериментаторши. – А ведь никогда не считала себя больной на всю голову, – сердито топнула ногой старшая, то ли на себя, то ли на "непутевых" своих сестер, и занесла ножницы. Щелчок ножниц... раскат грома, вспышка света, а затем комната погрузилась во мрак и тишину. Когда дым рассеялся, а луна своим светом разогнала темноту, и осела пыль от осыпавшейся штукатурки, лишь тогда старухи решились пошевелиться. – Убедились?! – обижено рыкнула старшая, показывая целую нить. – Не трать нервы, убедились, – подтвердили сестры, – зато старые косточки размяли. – Похоже, мы легко отделались? – отряхивая с себя пыль, поднимаясь с пола, кряхтя, придерживаясь за спину, произнесла одна из троих. – Типун тебе на язык! Сплюнь! – шикнула на нее другая. – Не расслабляемся, не расслабляемся кошелки старые, – подтрунила над ними третья, – у нас много работы, а мы и так упустили время, валяясь в бессознанке. – Нахваталась новомодных словечек старушка – божий одуванчик, – было ответом. – Сама не лучше, плюшка старая, – не сдавалась сестра. – А с нас все, как с гуся вода, – попыталась разрядить обстановку младшая. – Надо б генеральную уборку сообразить, а? – окинула говорившая комнату, которая выглядела, как после "нашествия Мамая": шкафы распахнуты, стол и стулья перевернуты, на полу валяются вещи, осколки побитой посуды… – Уборка – не волк, – парировали ей. – Здесь более важные дела ждут. Старухи принялись за свое привычное дело. Споря, препираясь, смеясь... одна отматывала нить, вторая путала, завязывала узелки, а третья взмахами ножниц отрезала нить. Все действия сопровождались пожеланиями на будущее, которое золотыми чернилами выводились и записывались в Книге Судеб невидимой рукой. Так было изо дня в день, из года в год, из века в век. А были эти три старухи-сестры никем иными, как... у каждого народа они получили свои имена. У древних греков – Мойры, у скандинавов – Норны, у древних славян – Макошь (Мокошь). Бывает так, что в жизни все гладко, все хорошо с детства, а бывает все наоборот. Вот у меня второе случилось. Все в моей жизни началось ненормально. Сам на свет появиться не мог, зато просился раньше положенного срока, пришлось маму кесарить. – Сильное обвитие пуповиной, – сказала акушерка, роясь в моей маме, – ребенок уходит, готовьте набор для интубирования, – голос хирурга не был оптимистичным. Скорее всего, таким глухим тоном он подписывал мне смертный приговор. – Шевелитесь же, ребенку нужен кислород! – голос акушерки в отличие от его был голосом главнокомандующего, от которого зависят жизни батальонов. Когда я родился, то первые слова пожилой санитарки, случайно оказавшейся рядом, были: – Свят, свят, свят Господь и Троица! – она тремя перстами осенила себя, меня, роженицу и всех присутствующих, хоть в те времена это было неприемлемо и опасно. Тогда никто не обратил на ее слова внимания, да и были другие заботы, никто не верил, что выживу, родился недоношенным, еле-еле дышал. Понеслись неразборчивые слова полушепотом, началась возня, шлепки меня по попе. Все новорожденные кричали, а я не пискнул. Где мне было совершить такой подвиг. – Хороший малец, мужик сказал – не заору, хоть порите, мужик сделал. Упрямый, волевой, хоть и недоношенный! – восхищался хирург, который некоторое время назад своим тоном обрекал на смерть. – Этот боец, он выживет и всем покажет! – Его слова были пророческими. Мне давали шанс один из ста. И вот этот шанс выпал мне в качестве главного приза – приза на жизнь. Врачи определили меня в кувез – инкубатор для новорожденных, таких, как я. Мама каждый день молилась, чтобы я выжил, глядя на меня из-за стекла. А я, кроха, постоянно спящий, лежал среди проводов в кувезе. Так изо дня в день. Врачи обнаружили кучу отклонений, возможности старой медицины были мизерны. Моих родителей предупредили, что если и выживу, то могу остаться инвалидом, так что от меня лучше сразу отказаться. Однако получили отказ. Родителям оставалась ждать и верить в чудо. Когда в очередной раз мама пришла ко мне в больницу, где меня оставили скорее для опытного образца, то была удивлена увиденным. Я был переведен в специальную кроватку с бортиками для грудничков. Мое тело из синюшного приобрело розовый цвет, я открыл глаза, даже подрос, но самое важное – я кричал и требовал есть постоянно. Врачи разводили руками от такого чуда. Только совсем старая санитарка качала головой и как-то жалостливо со слов мамы смотрела на меня. А ей сказала, чтобы она держалась, что у её сына будет особенная жизнь и судьба. Вот так началась моя жизнь. Так как я быстро начал набирать вес, все функции пришли в норму, то в скором времени родители привезли меня домой, где надо мной ворковали все многочисленные родственники, говоря, что родился Игорек в рубашке, и его ангел взял под свою защиту, укрыв от напастей своими крыльями. В какой-то мере они были правы. Рос я обычным мальчишкой, почти ничем не отличающимся от своих сверстников. Первым звоночком, пропущенным, как песок сквозь пальцы, было то, что если я убивал живое существо, будь то комар, паук или муха... то обязательно после этого получал либо синяк, либо порез или еще какую-нибудь шишку на свое тело. Заживало на мне все быстро, как говорил дед, подживает как на собаке. Немного подрастя, увлекся рисованием. Рисовать я любил. Года в три-четыре изрисовал черным камушком, найденным на улице во время прогулки, как позже узнал от отца, углем, обои в зале. По тем временам достать обои было делом проблематичным. Вот за мои художествам отец меня наказал, как следует наказал. Но в честь возвращения мамы с братом из роддома, я был прощен, заточение в моей комнате было отменено. Даже обои менять не стали, оставив их на какое-то время как память о моих талантах. Рисунки, правда, были своеобразные, с элементами смерти птичек, рыбок и другой мелочи. – Хоть и прескверные, но у каждого свой стиль и тематика, – встала на защиту бабушка. Дефицитного товара – новых обоев – у нас в квартире не было. Папа передвинул кресло и таким образом решил вопрос с маскировкой до поры до времени. Многие видели во мне талант, а старшее поколение предрекало мне судьбу великого художника, возможно, последователя Ван Гога. Вот тут начались небольшие и мистические странности. Когда я однажды нарисовал горящего соседа и показал маме, она очень удивилась. Помню, даже спросила: почему так жесток к старику? А мне это было неведомо, образ и рисунок возник сам собой. Через два дня квартира соседа сгорела. У него случился инсульт, а чайник как раз стоял на плите, в квартире на тот момент никого не было. Вода выкипела, как итог – пожар. Старика не спасли. Мама была шокирована не меньше меня. Однако списали на чистое совпадение, не бежать же и заявлять, что ее сын все предвидел заранее. Его ж на опыты заберут, как крысу. В следующий раз изобразил упавшего в вентиляционную шахту кота. Кот и правда упал, но нашли его только тогда, когда труп начал разлагаться и вонять. Родители переглянулись между собой за ужином, обсуждая очередную странность. Дальше – больше... Последней каплей, переполнившей чашу терпения или, скорее, страха, стал мой рисунок с обвалившейся стеной дома и погибшими людьми. Это был первый, а второй, с целым городом в руинах, с трупами людей. Случилось землетрясение, город был в руинах, об этом узнали по радио. С того момента родители испугались, что я не предсказываю трагедию, а накликаю ее своими рисунками. Они отобрали у меня альбом и все рисовальные принадлежности. Вот так я лишился своего увлечения. Долго горевать не пришлось, тайком рисовал на асфальте. А там школа приключилось, вот там-то была свобода творчества: асфальт возле школы, доска в классе, стены домов, мел то халявный можно стащить из класса. Изводил рисунками тетради, говоря, что использую в качестве черновиков, правда, тайком. Одна тетрадь была черновиком, а вторая – для души. Художником я так и не стал и забросил эту затею, став чуть постарше – сам испугался некоторых видений и случайных совпадений. И опять всё мимо. Очередной тревожный звоночек, предупреждающий о грядущих серьезных проблемах и переменах прозвучал на следующий день рождения. Мы семьей шли отмечать мой праздник в парке. По дороге увидели старуху-цыганку. Цыганка держалась гордо, твердо вышагивая по парку, даже как-то величественно. Можно было бы подумать и принять ее за важную особу, если бы только не ее куча юбок, десяток рубах, что торчали одна из-под другой, браслеты на руках, массивные серьги, чуть сбитый назад на голове платок, из-под которого были видны гладко собранные иссиня-черные, прорезанные седыми прядями волосы. У нее был очень умный, проницательный и печальный взгляд. Цыганка с минуту рассматривала меня, неспешно покуривая сигарету и выпуская облачка из дыма. А потом заговорила. Голос у нее был глухой, но приятный. Говорила она размеренно, многие ораторы и дикторы ей могли бы позавидовать или поучиться. – Малец, тебя ожидает очень тяжелое испытание для твоего возраста, – после немногих слов, цыганка выпустила очередное облачко дыма, а потом продолжила, – ты его уже проходишь, но не понимаешь и не обращаешь внимания. Прислушайся к своему второму я. Вся твоя жизнь не будет сахаром. Перед тобой будут стоять судьбы людей, и ты их будешь вершить, – после чего развернулась и пошла медленным шагом. Мама ее догнала, они о чем-то говорили с ней шёпотом, периодически бросая взгляды на меня. Но по разговору позже моих родителей, я понял, что больше, чем было сказано, цыганка ничего маме не сказала. Тогда мои родители предрекли мне судьбу президента, если не страны, то какой-нибудь крупной фирмы. Мне же в десятилетнем возрасте было все, как говорится в современном мире, по барабану. Мы пришли в парк на аттракционы, где мне параллельно купили мороженое и сладкую вату. Я отошел к водоему. Моё глазение на уточек в пруду и ловлю ворон, вертение головой и самим собой на триста шестьдесят градусов прервали подошедшие родители с братом. День прошел на все сто. Мы получили массу положительных эмоций, катаясь на чертовом колесе, на цепочках и других предоставленных в наше распоряжение каруселях. Цыганка и ее слова стерлась из памяти. В тот момент даже не мог представить, что меня ждет впереди. Хоть и умаялся за день, думал, что как только упаду на кровать, так и усну богатырским сном. А оказалось все наоборот, я спал плохо, хоть родители и уложили нас спать после просмотра передачи "Спокойной ночи, малыши!", это правило у нас в семье было неизменно. Почему-то просыпался, слышал, что родители ещё не спят, мама что-то делает по хозяйству, а папа смотрит телевизор. Казалось, что удалось заснуть, как начали сниться кошмары. Мне снилось, что черные руки злой колдуньи или ведьмы тянутся ко мне. Приближаясь, они становятся все длиннее и длиннее. В ужасе пытался, даже не открыв глаза, только соображая сознанием, вскочить с кровати, убежать к родителям, но какая-то сила прижимала меня обратно. Я понимал, что уже поздно, что все спят, только мое шестое чувство вопило. Решившись распахнул глаза, уговаривая себя, что это всего лишь сон. Открыв глаза, снова закрыл и открыл, поморгал, но видение в лице черного силуэта с каким-то предметом в руке на фоне лунного света в окне не исчезло, сколько ни моргал. Когда силуэт в черном начал ко мне приближаться, то чуть не заорал, что в дом пробрался вор. Однако мой так и не начавшийся крик, застрял в горле комом, а тело стало тяжелым, не давая мне сдвинуться с места. Человек в черном стал вырисовываться ярче и четче передо мной. Вот тут до меня дошло: черный длинный плащ, капюшон надвинут на лицо, в руке не неведомый предмет, а коса. Силуэт был никем иным, как самой Смертью, это я понял из увиденных картинок. Во мне взыграло детское любопытство рассмотреть его почетче, увидеть лицо, правда ли оно в форме черепа с пустыми глазницами и дырой вместо носа... Разинув уже рот от любопытства, наблюдал за остановившимся возле моей кровати силуэтом в черном плаще. Только спустя время осознал, что в тот момент не расценивал появление смерти по мою душу. Тогда это и в голову не пришло, так как ни один ребенок не думает о смерти, а только о прекрасном будущем. Единственное что помню, так это то, что в комнате стояла тишина, не было слышно никаких звуков с улицы, ни храпа папы из соседней комнаты, ни сопения брата, спящего на соседней кровати в одной комнате со мной. Ко мне протянулась рука, что успел заметить вполне человеческая к моему большому огорчению, а не костлявая. В руке была небольшая коробочка, взяв и открыв которую, увидел в ней маленький серебристый ключик-подвеску на цепочке. – Возьми его и носи всегда с собой с этого дня, – произнес вполне приятный голос. Только понять, мужской или женский, не смог, так как он говорил шёпотом. Машинально одел на себя подарок, потрогал и поправил, чтоб ровно лежал на груди. – Старайся не допускать не обдуманных мыслей и желаний, – продолжала Смерть, – так как за каждый свой необдуманный поступок, желание или злость, ты будешь платить определенную цену. Цена будет намного отличаться от той, что была до. – Помолчав добавила: – С каждым разом цена будет выше и выше, не забудь, – после чего развернулась и направилась к окну. "Тогда подумал: – Еще и в окно выходит, воспитания никакого, а еще бессмертная Смерть ". За всем происходившим я наблюдал и слушал с детской наивностью и глупостью, до конца не осознавая всего. Только вслед задал самый тупой вопрос, который можно задать, оставшись живым после встречи с НЕЙ: – А ты разве меня не заберешь с собой, а оставишь жить? По комнате разнесся смех. Мне показалось, что сейчас все проснутся и сбегутся ко мне, но никто не пришел, даже мой брат на соседней койке не то, что не проснулся, а даже ухом не повел. – Нет, тебе еще рано со мной, – отсмеявшись, произнес гость. – Живи, учись, набирайся опыта, я вернусь за тобой чуть позже, чтобы сказать самое главное. – А могу я рассказать о тебе своим родителям, родственникам, друзьям? – был мой очередной вопрос. – Можешь, но разве тебе кто поверит? – после чего растворился в воздухе. – Бесплатный фокус, жаль, не через окно, – вздохнул вслед. Я погрузился в сон сразу же после ухода Смерти. Проснувшись утром, вспомнил про ночного гостя, долго лежал и вспоминал события ночи, обдумывал увиденное. Как вспомнил про подарок, начал искать цепочку с ключом, но ее нигде не было. Перерыл всю постель, заглянул под кровать. Я припер брата к стенке, но тот клялся, что ничего не видел и не брал, на шум прибежали родители, которые тоже ничего не знали. В итоге все списали на странный сон. Только я отлично помнил, что надел цепочку с ключом-подвеской себе на шею. На мне цепочки не было. Я так и не понял, зачем ко мне приходила Смерть, если не забрала с собой, ведь жив и здоров. Подарка ее у меня нет. Еще пару-тройку дней пытался искать подарок, все было тщетно, словно сквозь землю провалился. В итоге решил, что это был сон. Мысль о странном госте стала стираться из моей детской памяти, занимая ее более приятными моментами. Очередные странности не заставили себя ждать, на которых, как и ранее, не заострил особого внимания, списывая на совпадения чистой воды, дело случая. Все немного подробнее. Я стал замечать, что когда злился либо сгоряча кричал слова-проклятия типа: чтоб тебе пусто было, чтоб ты сдох, гореть тебе в аду, чтоб тебя черти в котле жарили… то люди или животные получали травмы, что-то теряли, умирали. Но это же был не я, раз моя хата с краю, ничего не знаю. Мне хорошо, весело и ладно. Однажды я увидел у мальчика из нашего двора кутенка-овчарку, во мне взыграла зависть. Вот тогда и пожелал в первый раз более осознано, чтоб этот щенок раз не мой, то не достался никому. Щенок сдох через пару дней, как выяснилось, его траванули. У меня в тот же день издох попугайчик. Я долго горевал об утрате. А потом нам с братом купили хомяка. Жизнь вернулась в свое русло. Много было мелочей, после которых мне приходилось терять и расставаться с дорогими мне вещами, животными. Но это же не люди, чего их сильно жалеть. Был случай, что когда мы пошли стрелять из рогатки голубей, и мне удалось убить больше всех, чем очень был горд. Придя домой, обнаружил, что хомяк сдох, рыбки в аквариуме всплыли к верху пузиками, но это мелочи. Дальше – больше... когда у бабушки в деревни по её просьбе притопил новорожденных котят, умер дед. Это не было для меня ничем примечательным и дающим повод для размышления. Все умирают, что ж поделать. А старики тем более. Так сложилось. Вот так я пропустил и первый, и десятый, и надцатый звоночек. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, то, как оказалось, я влюбился в девочку из параллельного класса, о чем рассказал своему другу. Тот признался мне, что тоже в нее влюблен. Именно с того момента наша дружба перешла во вражду, мы старались друг перед другом, пушили хвосты как павлины, чтоб завоевать сердце красавицы. Никто из нас тогдашних глупых школьников с первой влюбленностью, не знал, что даже за самым красивым павлиньим хвостом скрывается самая обычная куриная жопа. И как ни распускай хвост, а от жопы не избавишься. Дама сердца стала отвечать взаимность, нам обоим. Для меня это был удар. Как она могла не выбрать только меня? Переломный момент наступил, когда Тимке удалось достать два билета на какой-то новый фильм в кино. До сих пор помню, как со злости бросил ему в след: – Ты не пойдешь с ней в кино, она моя! – Это почему же? – удивился он. – Потому что, ты сегодня сыграешь в ящик! – бросил ему в ответ сгоряча. Только на следующий день я узнал от прибежавшей в слезах к маме тети Дуси, что Тимку сбила машина на перекрестке. Никто не мог понять, откуда взялся этот грузовик с отказавшими тормозами. Но это же стечение обстоятельств. На похоронах было море цветов, а еще больше слез. Я бы многое отдал, чтоб Тим был жив, даже готов был отказаться от Люськи, если бы можно было всё вернуть вспять. Но... В ту ночь меня посетил странный сон, где я был в пустой комнате без окон, без дверей. Стены были в красных пятнах, как я понял при ближнем рассмотрении, это были пятна крови. А потом услышал голос, говоривший мне, что если не одумаюсь и не стану вести себя более сдержанно, не бросая слов на ветер, то не избежать беды. Вся эта кровь, что на стенах и на моих руках – это все результат моих необдуманных поступков. Оглядев руки, увидел на них кровь, стало страшно. – За все в этой жизни приходится платить, только вот цену мы выбираем сами. Она может быть ничтожно мала или слишком высока. Проснувшись утром немного попереживал, вспомнив ужасный сон. А на остановке по пути в школу увидел Люську в обнимку с каким-то хмырем. Моя злость не знала предела, на какой-то миг мне даже показалось, что сумерки сгустились надо мной и этой парочкой. Чего я только им в сердцах не нажелал, выпустил пар, а потом со спокойной душой пошел в школу. На следующий день по школе разнеслась страшная весть, что двое учеников утонули в реке. Всех подробностей пока не знают. Ими оказались Люська и тот хмырь, которого видел с ней. Я ликовал от счастья, вот так вам поделом. Но рано радовался – вечером не вернулся с работы отец. Мама обзвонила всех знакомых, чьи телефоны знала, только среди них не было коллег отца. Ближе к вечеру нам позвонили из больницы, чухнули, называется, отец впал в кому, так и не придя в сознание. Все было так странно и нелепо, как узнали со слов свидетелей, рассказавших милиции что случилось. Отец шёл домой и на него рухнуло дерево. Ни с того, ни с сего. Просто стояло дерево, а через секунду уже лежит. В ту злополучную ночь, после происшествия с отцом, меня разбудило шестое чувство, будто кто-то стоит возле моей кровати. Отчего резко распахнул глаза… ОНА была возле меня. – Значит, это правда и в прошлый раз мне не привиделось? – был мой то ли вопрос, то ли утверждение. – А почему ты сомневался? – услышал встречный вопрос. – Разве ты не видел всех моих знаков? – Я думал, что это сон. Твоего подарка на мне не было, – оправдывался в ответ. – Да и сам... – тут я запнулся, не зная обращаться на ОН или ОНА. – Неважно, какого я буду рода, – пришли мне на помощь, – суть остается неизменной. Машинально потянулся рукой к шее, нащупывая цепочку и ключ. – Но как? – удивился я. – Все просто, – услышал ответ, – он всегда был с тобой, но безразличие и неверие сокрыли его от твоих глаз. Я продолжал таращить глаза. Как и несколько лет назад, все спали, наш разговор не слышал никто. Да и если что-то должно быть сокрыто завесой таинственности, оно им будет спрятано. – Я наблюдал за тобой, – продолжил гость, – ты ни одного урока не вынес. – Какие уроки? – тупости мне не занимать. – Всё что происходило с тобой, с твоими родными, друзьями, соседями... Это всё должно было научить контролировать твои мысли, желания, поступки, но, увы... – вздохнул гость. – Мне очень жаль, что после меня придет такой безответственный Вершитель судеб. – Это я-то? – чуть не упал с кровати. – Да, ты! – было мне ответом. – Это был не мой и не твой выбор, и не мое решение. Так что я бессилен что-то изменить. Сколько раз я посылал тебе картинки приближающихся смертей, а ты так и не понял, только рисовал, а ни разу не предпринял попытку предотвратить. Не каждый из тех, кого ты изобразил, должен был умереть. Твоя халатность стала причиной этого… – Ёжики зеленые, – выдохнул я. – Я что – Смерть? – Пока ты тупой идиот, не видящий дальше кончика своего носа! – зло процедили мне в ответ. – Я долго думал, как тебя научить и придумал… – Как же? – невежливо перебил своим вопросом. – С сегодняшнего дня моими помощниками и твоими учителями будут кнут и пряник, – произнесла Смерть. – Я не хочу отдавать судьбы в безответственные руки. Так можно одним взмахом косы, уничтожить всё живое на земле. Свалив на болезни, войны, катаклизмы. А это всего лишь ошибка таких... "Я сопел, думая: – Не будет же он меня в самом деле пороть за плохое поведение или угощать пряником за мои успехи? " Сомнения разрешились ответом: – Ты будешь решать сам, кто будет жить, а кто нет, как и решал до этого. Только теперь ты об этом будешь знать, если до этого сам не дошел, сопоставляя все случаи и факты, что были у тебя перед самым носом. Сейчас всё будет жестче. Мы начнем с твоего отца. За каждый твой нелепый жест, пожелание, ему будет становиться хуже и хуже… Только от тебя будет зависеть его судьба, как в будущем и настоящем – судьбы миллионов других людей и живых существ. Ты не понял с рыбками, с хомяком, с соседом, с дедом… Но если, сейчас я еще могу самую нелепую твою халатность и ляп исправить, то дальше уже не смогу... – он продолжал говорить, а у меня перед глазами плыли картинки прошлого… "Скольких нелепых смертей можно было избежать? Мне стало не по себе и страшно. Вдруг не смогу? Тогда отец умрет?" – И не только он, – было ответом на мои мысленные вопросы. – Мама, брат, бабушка… – Хватит! – закричал на его слова и заткнул уши руками, совсем как в детстве, чтобы не слышать чего-то страшного. – У тебя есть год, чтобы учиться под моим чутким надзором, а следить буду строго и наказывать тоже, – произнесла Смерть. – Ты будешь учиться. У нас нет возможности и времени сидеть за партой, смотреть на действия с моей стороны. Каждый учится таким опытным путем. – Что будет через год? – дрожащим голосом задал вопрос. – Ровно через год, – Смерть замолчала, а потом продолжила, – я вручу тебе символ власти, а сам отправлюсь на покой. Мой срок пришел, – ответил гость. – Только от тебя будет зависеть, научишься ты чему-то или нет. Будут твои решения обдуманны и справедливы или спонтанны и безрассудны. Так что все в твоих руках. – Значит, моему отцу не суждено умереть? – я прощупывал почву. – Все в твоих руках, – развела руками Смерть. – Ты жесток! – выкрикнул я. – Мой мальчик – это жизнь, и у каждого она своя. Поверь, я тоже делал ошибки по молодости и платил. За все надо платить. Цену устанавливаем мы сами. – Шаг влево, шаг вправо... – Ты прав, именно так, – был мне ответ не дав договорить. – Это удел избранных. Мы начинаем урок! За тобой остается право поставить в судьбе своего отца запятую. Это твой экзамен, – после чего гость растворился. Сказать, что мне было страшно, это не сказать ничего. От всех новостей, свалившихся на меня, я чуть не обделался в штаны. Я – и Вершитель судеб, который будет решать, пора человеку покинуть этот мир, или нет. Тут на прикроватной тумбочке я заметил белый листок. Взяв его аккуратно, прочитал надпись: "Казнить нельзя помиловать". Допрыгался. Чуть оступлюсь, и запятая будет поставлена. Сам не заметил – я видел в темноте, словно на улице светло. Мама, роди меня обратно. Правду говорят, что пока гром не грянет, мужик не перекрестится. С момента очередной встречи со Смертью и узнанной новости я стал вести себя сдержанно. Следить за своими словами и действиями. Отец стал поправляться. Я расслабился, чуть не нажелал соседям, чей кот наложил у нас в подъезде нехилую кучку отходов своей жизнедеятельности, однако вовремя прикусил язык. У отца от моего срыва был приступ, хотя до этого все шло просто отлично. Он вышел из комы, его готовились в скором времени выписать. За отца очень сильно переживал, почти каждый день навещал его в больнице. В один из моих приходов, пока отец был у врача, я сидел в коридоре на кушетке и ждал. Ко мне подошла девочка лет пяти от силы, села рядом и заговорила. Буду всю жизнь помнить глаза этого ребенка. В них столько было боли, отчаяния, слез. Она схватила меня за руку и просила, чтобы я отпустил ее недавно родившуюся сестренку. Ведь та ни в чем не виновата, она только родилась. Если я соглашусь, то могу забрать ее вместо сестренки. Я не мог сразу подобрать нужных слов. Никакой девочки я не трогал, даже не знал о ком идет речь. Немного сориентировавшись и взяв себя в руки, ответил, что она ошибается, я не могу помочь, надо надеется на врачей. Малышка не отставала. Дети всегда видят и знают больше нас взрослых. Мое сердце дрогнуло. Тогда сказал малышки, что не буду ее забирать, она должна вырасти в красивую и добрую девушку, насчет сестренки постараюсь что-нибудь придумать. А ей надо будет молиться за ее здоровье, а позже заботиться. Глаза ребенка засияли счастьем. Она сорвалась с места и убежала. Повидавшись с отцом, решил найти кроху, что была на грани жизни и смерти. Интуитивно сжал в руке ключ, подумав, что хорошо б пройти незамеченным, после чего направился в родильный блок. Было странно, меня никто не остановил, прошел совершенно свободно, словно был невидимым. Ту кроху я нашел. Над ней вилась дымка. Я знал, кто за ней скрывается. – Давай поговорим? – обратился я. – Давай, – передо мной материализовалась Смерть. – Это так важно забрать жизнь у этой крохи? – начал сразу в лоб. – А чем она лучше других? – был вопрос. Я задумался. Веского ответа не было. Понимал, что она ничем не отличается от других. Мое молчание затянулось. – Не она первая, не она последняя, – начала говорить Смерть, – мы не можем жить только сердцем. Каждый приходит в этот мир с определенной целью. Одни – чтобы что-то понять, другие – исправить, третьи – научить других, и так до бесконечности. У каждого своя миссия в этом мире и свои уроки. – Есть же исключения? – парировал в ответ. – Почти нет. – Почти? Все же есть мизерный шанс? – не отставал я. – Да, есть, если старухи, что предопределяли судьбу, дали размытое определение, это будет лазейкой... – А как узнать, есть ли она? – шел в лобовую, не сворачивая. – Есть Книга Судеб, – Смерть щелкнула пальцами и появилась книга с открытой страницей. Я впился в нее глазами, пытаясь все прочесть. Ничего не понял, там был какой-то древний язык. – Не огорчайся, когда наступит твое время, то будешь понимать этот язык, – мне показалось, как-то ласково ответил мой собеседник. – Не томи. Что там? – терпение лопалось. – Мы можем дать девочке шанс. Здесь не дописано, – я впился глазами на строчку, куда мне указали. Там не было точки. – Ей повезло, но если она оступится и пойдет неправильным путем, путем лжи, обмана, воровства, её жизнь оборвется, – Смерть захлопнула книгу, она сразу исчезла. Мы шли по коридору. Меня мучили вопросы. – Не сопи, спрашивай? – обратились ко мне. – Как я смогу заглядывать в книгу и вызывать ее? – выпалил на разрешение. – Так же, как ты попал невидимым в отделение для новорожденных, – хихикнули мне в ответ. Вот черт, даже не обратил внимания. Хоть и удивился данному факту. – Ключ у тебя есть. Нужно твое желание, и он его "открывает", проще говоря, материализует. В полную мощь заработает, когда придет твое время, – меня хлопнули по плечу. Позже отца выписали домой, все обошлось. В день выписки отца, увидел малышку с отцом, ту самую, что просила за сестру. Увидев меня, она подбежала и, к общему удивлению, обняла. Я наклонился к ней, услышав слово "Спасибо". Врачи, что в случае с моим отцом, что в случае с малышкой, хвалили себя за профессионализм, родственники и знакомые говорили, что это больше благословение Господне. Правду знали единицы. Может показаться странным, только я увлекся восточными культурами, традициями, самопознанием. Учебный год подходил к концу, у меня был выпускной класс, начиналась новая взрослая жизнь. Мне удалось совладать с собой и не бросать слов на ветер. Оглядываясь назад, я понимаю сейчас, каким был беспощадным эгоистом и безответственной личностью. Слава богу, что так все обернулось, а то, что еще мог бы наворотить, неизвестно. Я со страхом ждал прихода Смерти и передачи мне всех прав, так как не считал, что достоин такой чести, да и молод ещё. Мне с легкостью удалось поступить на факультет международных отношений. На что у меня были свои планы и интересы. Год, два, три... пролетели незаметно. Я держал себя в руках, достигнув в саморазвитии небольших, но успехов. Да, я видел людей и с точностью знал, кто умрет и когда. Над каждым человеком, кому суждено было покинуть этот мир, появлялась дымка. Если по первости мне было неуютно, со временем все стало нормой. Во мне стало больше смирения, чем раньше. Я ждал Смерть, а она не приходила, может, передумала о моей участи, оставив мне экстрасенсорные способности? На это очень надеялся. День "Икс" наступил ждано и неожиданно. Сегодня ко мне пришла Смерть, это был мой день рождения, принеся свой подарок – косу, со словами: – Теперь ты с ней неразлучен. Она должна быть всегда с тобой. – Как, ты себе представляешь, я буду ходить на работу и ездить с ней? – указал на косу. – Работа... твоя работа будет заключаться в другом, – начала объяснять мне Смерть. – А поподробнее? – должен же я быть в теме. – Тебе помощники будут приносить нити, которые ты будешь разрубать, – начал объяснять гость. Это был гость, теперь я уже не сомневался, что действующая Смерть – мужского пола, как и я, – в особых случаях нужно будет твое решение. Здесь всё: чувства, эмоции, любовь – все должно быть забыто и отброшено. Только точный и верный расчет, трезвый ум и холодное сердце. – У-у-у… – скорее промычал я. – Потом поймешь. А сейчас я с тобой прощаюсь, – Смерть стала растворяться и замерла. – Забыла главное – по твоему желанию коса будет уменьшаться, и ты можешь ее носить как украшение, а когда нужна, то будет принимать натуральные размеры. – А куда теперь ты? – задал свой вопрос. – На покой. Я слишком много повидал за свое время. Слишком много... – А я буду в облике человека появляться? – чуть не забыл уточнить. – Если пожелаешь общаться с людьми, то чтоб не привлекать лишнего внимания, то да. А для умирающих, будешь выглядеть, так как все мы до тебя, как сейчас видишь меня, – было ответом. – Могу увидеть твое лицо? – задал вопрос. Мне хотелось увидеть, кто скрыт за этим черным капюшоном и бесформенным плащом. – Ты меня видел. Видел так близко, но не запомнил. Наш образ притягивает, влюбляет в себя. Однако стоит исчезнуть из жизни человека, как он не сможет ничего о тебе вспомнить, так задумано испокон веков. Это облегчает жизнь нашим родственникам, – дымка растаяла в воздухе. Учиться мне и учиться. Одно теперь знаю наверняка: мне открылись истины, опыт предыдущих… назовем их коллегами, мой путь ясен, в будущее приходится смотреть без страха. Нет, лукавлю, трусю или трушу, как там правильнее? В любое время дня и ночи ко мне прилетали Ангелы (одни в белом, другие в черном) с нитями, мне приходилось косой рассекать их, обрывая жизни. По первому времени, старался вникать кто... что... за что... только я был один, а нитей много. Поэтому стал полагаться на помощников и их решение. Бывали особые случаи, когда приходилось выбирать, кому оставить жизнь, а у кого её отнять. Иногда даже насильникам и убийцам приходилось даровать жизнь, так как смерть для них была слишком большой наградой. А у только что родившегося младенца отбирать жизнь. Времени на личную жизнь почти не оставалось. У друзей, брата появились семьи, дети, а я был один, как перекати поле. Однажды мой племянник задал вопрос и вполне логичный, как я сам не обратил внимание: – Дядя, а почему, ты старше папы, а так молодо выглядишь? Пришлось выкручиваться. Дальше отправляясь на встречу с родными и друзьями стал гримироваться. Время, оно неумолимо. Мне пришлось уехать, чтоб не было лишних вопросов. Мои руки дрожат, я пару раз выронил косу из рук. Так хочется повернуть время вспять. Набираю в грудь побольше воздуха, перешагиваю через порог родительского дома в своем истинном наряде. Отец будто ждал меня. Мы долго и молча смотрели друг другу в глаза. В тот момент мы говорили, говорили глазами и душами. Другие меня не видели, не перед всеми являюсь. – Я люблю тебя сын, – шепчет отец. – Так случилось, ты не виноват. – Боль утраты проходит. Так и должно быть. Твоя жизнь продолжается, это правильно. – Я тоже тебя люблю, папа, – прикасаюсь губами к его лбу, распрямляюсь и рассекаю нить. Маленькие кусочки осыпаются к ногам. А я уже в образе пожилого мужчины влетаю в квартиру и припадаю к еще теплому телу отца. Тяжело. Только сейчас осознаю, что это не первый и не последний раз прощания с близкими и дорогими людьми. Жизнь продолжается. Сначала я думал, что боль от потери родных и близких мне людей будет долгой и мучительной. Но, острая боль оказалась скоротечной. Со временем я научился воспринимать все как должное и жить без боли. Время летело незаметно. Я даже не успевал уделять себя время. Со временем все изменилось, стал уделять время не только работе, но и отдыху. Посещал клубы, путешествовал... определенное время выделял для приема Ангелов, работу никто не отменял. Как оказалось, прошел не год и не два... века. Многие из тех, кто мне был дорог, ушли с моей помощью в Лета. Мне захотелось любви, ласки, всего того, чем был обделен все годы. Мимолетные связи были, они не заполняли пустоту души. Да, понимал, что все будет мимолетным, но оно будет моим. Однажды брел по берегу моря в образе человека, чтобы видели меня, да и ностальгия, будь она неладна. Пинал ногами гальку, волны набегали на берег, окатывали мои голые ноги. Как увидел ее. Что-то было в ее образе, что заставило мое сердце ускорить ритм. А ведь думал, что у меня нет сердца, очерствело, превратилось в камень… Со мной такое было впервые: едва увидев ее, я понял, что именно называют химией любви, между двумя. На душе легко, не осталось следа от прежней тоски и одиночества. У меня было ощущение, что я волна, несущаяся к берегу навстречу к неизменной радости. Шел ей навстречу и улыбался. Мне казалось, что мы с ней знакомы целую вечность. Она улыбнулась мне в ответ и помахала рукой. От такой неожиданности даже оглянулся по сторонам, удостовериться, что у меня не солнечный удар и машут действительно мне. Галлюцинаций не было, все адресовалось мне. В тот момент четко понимал, что вляпался по самое не могу. Шаг, ещё шаг, еще... вот я рядом с ней на расстоянии вытянутой руки. Фигура не модели, но и я не кобель, чтоб кидаться на кости. Шоколадного цвета волосы струятся волной по спине. Заглядываю в ее глаза. Они невероятны. Серо-голубые, с изумрудной поволокой и золотистыми крупинками, в обрамлении длинных темных ресниц. Они были похожи на два драгоценных камня. Мне казалось, сейчас искрит так, что может у целого города вырубиться электричество. А еще чувствовал, что с ней, нет, правильнее – за ней, пойду на край света. Прямо сейчас, без пуда соли. Я пропал... – Что же вы голову не прикрыли на таком солнцепеке? – само собой сорвалось у меня. – Просто так, – улыбнулась в ответ незнакомка. – Люблю, когда волосы свободно развеваются от дуновения ветерка. Потом мы долго и беззаботно проболтали о том, о сем, обо всем и ни о чем. Было легко и непринужденно. Мы шли, держась за руки, по берегу у самой кромки воды, и набегающие волны слегка касались наших босых ног. Мы шагали по нетронутому ковру из песка, оставляя на нем первые следы, оборачивались, смотрели временами на них и смеялись, смеялись как дети. И продолжаем идти, оставляя следы, которые за нами смывают волны. Наши души сами говорили за нас. Музыка волн обволакивала нас, отделяя от всего мира. Было ощущение, что на нас снизошла божья благодать, мы не идем, а парим. Тогда казалось, что это судьба. Мы встретились, чтобы остаться вместе на всю жизнь… Даже не помню, как получилось так, что мы оказались в ее комнате, страстно целуясь, впиваясь губами в губы друг друга, казалось, мы жадно пили друг друга и хотели выпить до дна. Черт! Я же могу это сделать и правда. Мои руки жадно срывали с нее одежду, ее руки тоже не бездействовали. Колени дрожали от возбуждения и подгибались – не окажись так вовремя за мной кровать, мы бы упали на пол. Наши сердца бились в унисон, и вместе мы были словно мелодия, сыгранная без единой фальшивой ноты – чистый экстаз. День за днем мы жили одним дыханьем на двоих, понимая друг друга с одного взгляда, с полуслова. Я видел, как Наташа, гуляя в парке, смотрела на пары с детьми, как тух блеск в ее глазах. Она молчала, молчал и я. А что я мог? Дать детей не мог. Дать бессмертие не мог. Даже открыть всю правду о себе – и то не мог, так как платой за мое признание была – Смерть человека. Мне пришлось серьезно задуматься. Бегут года, мчится неумолимо вперед время, забирая у людей молодость, красоту... Наташе надо дать шанс – на счастье. Пусть вначале ей будет трудно и больно. Она меня не забудет, как другие, сразу как уйду из ее жизни. Любовь – штука сложная, она многое преодолевает. Но время – еще и неплохой лекарь душевных ран. Надо просто идти мне вперед, отпустив ее. Вот так вот несешься на золотом облаке к счастью. А к счастью ли? И вдруг – бац! – и нет облачка. Понимаешь, что это был всего лишь мыльный пузырь. Наша прощальная ночь была наполнена нежностью, смешанной с душевной болью с моей стороны. Она не знала, что это последний раз я дарю ей свою душу. Утром ушел на работу, чмокнув по привычке в макушку. А вечером к ней пришел суровый милиционер с вестью, что меня больше нет. Хоронили меня в закрытом гробу, так как тело якобы было слишком изуродовано. А в память должна сохранить только светлое. Я наблюдал за ее горем со стороны. Хотелось подойти, обнять, прижать, успокоить... Сердце обливалось кровью – это тоже своеобразная плата, чтобы мы могли правильно принимать решения. Я наблюдал за ней все годы. Чего греха таить оберегал, хоть это и было против правил. Со временем Наташа вернулась к прежней жизни без меня. Спустя годы она вышла замуж, родила двух очаровательных малышей, назвала сына моим именем.

*****

Ее время настало, она прожила долгую жизнь, окруженная заботой и любовью детей, внуков, мужа. Мне не хотелось просто прийти к ней, предстать в истинном образе, чтобы забрать душу в вечность. После долгих раздумий отправил ей приглашение с когда-то вышитым мне платком. Как же трудно сохранять внешнее спокойствие. Она вошла, окинула зал взглядом и чисто на интуиции пошла в моем направлении. Подошла, села и стала молча смотреть на меня. Я же смотрел на нее глазами побитой бездомной собаки. – А ты совсем не изменился, – Наташа улыбнулась. – А вот я... время неумолимо, – горько вздохнула. Я всегда знала, что ты жив, что мы встретимся. А так же чувствовала, что ты – не просто человек, – ее голос дрогнул. – Прости, – все что мог сказать ей, мне больно было смотреть ей в глаза, от чего спрятал лицо в ладонях. – Давно простила, – улыбнулась она, положив свою руку на мою. – Мы не могли быть вместе в этой жизни. Скажи, мы сможем быть вместе в другой? Я убрал руки от лица. Она смотрела в мои глаза, проникая в самую душу. Точного ответа я не знал. Что мог сказать, пока моя миссия не завершена? – Я буду ждать тебя столько, сколько будет надо, – прошептала она. – Каждую мою жизнь, что будет отпущена мне, я буду ждать. – Я приду, как только смогу, я приду к тебе, – мой голос дрожал. – Мне уже пора? –спокойным тоном задала вопрос моя любимая. – Да, – я опустил глаза. – Не грусти, мы еще будем счастливы и вместе, – убеждала меня она. – А теперь я хочу тебя увидеть в истинном облике. Я готова. Обойдя столик, я опустился перед ней на колени в своем истинном обличии. Взял ее руки в свои и поцеловал каждый пальчик, как когда-то давно. – Сейчас, здесь я умираю с тобой... – Я тебе умру! – воскликнула она. "Хорошо, нас никто не слышит, – пронеслось в моей голове". – Я тебе умру! – повторила она еще раз. – В нашей жизни, ты, – Наташа тыкнула в мою грудь пальцем и продолжила, – проживешь со мной долгую, полную мучений, радостей, нашу на двоих жизнь. Взмах косы, кусочки нити осыпаются к моим ногам. Я чувствовал, как умирает моя любовь. Как словно кровь вытекает из раны. А ты бессилен, можешь только смотреть. Такого не было даже в дни смерти родителей и других родственников. Будь я смертным, мое сердце разорвалось бы на части. Еще некоторое время, я смотрел в глаза любимой. В них было столько нежности и счастья. Она была спокойна. Крики сидящих за соседним столиком посетителей о том, что человеку плохо, надо вызвать скорую, вернули меня в реальность. Мне пора было уходить. Душа покинула тело, моя миссия выполнена. Впервые за свою длинную жизнь задался вопросами. Что было бы, не прими в тот день, будучи еще ребенком, подарок? Как бы повернулась моя жизнь? Ответ всплыл сам собой: Если бы, да кабы, да во рту росли грибы... После драки кулаками не машут. Все случилось так, как случилось. Передо мной долгая дорога – дорога вечности в паре с одиночеством, что придется пройти к ней, к моей Наташе. Говорят, все не вечно, и рано или поздно заканчивается, и в конце каждый получает то, к чему стремится.