Маньяк

      Ваймс приподнялся на локтях, потом сел и схватился за голову. Когда в глазах у него прояснилось, он огляделся и понял, что находится в камере… в клетке, где по какой-то странной причине не было ничего, кроме весьма приличной двуспальной кровати. Мягкой, застеленной розовым покрывалом, но без балдахина. На кровати, поверх покрывала, закинув руки за голову, лежал лорд Ветинари.       – А, Ваймс, – сказал он. – Вы очнулись.       – М-мх, – выдохнул Ваймс, – да. Что это за?.. где мы?       – Не знаю. Полагаю, нас похитили, – будничным тоном сказал патриций.       – Кто? – тупо спросил Ваймс.       – Понятия не имею. Когда я очнулся, вы уже тоже тут лежали.       Ваймс поднялся на ноги. Патриций сел на кровати, спустил ноги и отодвинулся ближе к изголовью:       – Присаживайтесь.       Ваймс тяжело сел.       – Канделябры довольно далеко от решетки, дотянуться не выйдет. Решетка крепкая, замок хороший, а у меня нет даже булавки, – проинформировал Ветинари. – А у вас?       Ваймс встряхнул головой, чтобы привести мысли в порядок. Полез в карманы, нашел там только портсигар. Вынул сигариллу, потом сообразил, что спичек нет. Захлопнул портсигар.       – Странно, что у вас его не отобрали, – сказал патриций.       – Спички отобрали, – процедил коммандер Стражи.       – Я имею в виду, он тяжелый, им можно нанести неплохой удар. А у меня остался только носовой платок, – Ветинари продемонстрировал лоскуток батиста. – Его, конечно, можно попытаться использовать, как удавку, – он закрутил ткань в жгут, – но… к сожалению, это не шелк. Порвется.       – Кого душить-то собрались? – Ваймс хмуро оглядывал обстановку. Свечи горели и впрямь далеко, не прикурить, но света давали достаточно.       – По ситуации, – сказал патриций без улыбки. – Кстати, вон там – вроде бы зеркало. Наверняка одностороннее. Думаю, за нами следят.       Ваймс адресовал зеркалу тяжелый взгляд.       Почти сразу же из темного угла раздался звон ключей и скрип. Ваймс встал, Ветинари тоже поднялся на ноги. В комнату вошел, опираясь на палку, человек лет шестидесяти, очень худой, с желтым болезненным лицом. Он неприятно ухмыльнулся, оглядев обоих пленников.       – Так, – сказал он. – Пожалуй, перейдем сразу к делу…       – Ты кто? – спросил Ваймс таким тоном, словно это он поймал злоумышленника, а не наоборот.       – Я думаю, лорд Ветинари может удовлетворить ваше любопытство, – проговорил человек оскорбительно-слащавым тоном.       Ветинари промолчал.       А Ваймс продолжал разглядывать посетителя. Тот был одет не вычурно, но богато. На пальцах, сжимающих тяжелую палку с резным набалдашником – перстни с драгоценными камнями. И он был явно тяжело болен.       – Не хочешь узнавать меня, да? Может, и вправду забыл? Маркиз Гитэ де Адоль Сто Латийский, к вашим услугам.       Ваймс бросил взгляд на патриция, тот оставался спокоен. Уловив взгляд Ваймса, он пожал плечами.       – Не пожимай плечами, ты, – де Адоль даже сделал шаг вперед, взгляд его просто вспыхнул ненавистью. Впрочем, он тут же взял себя в руки и снова ухмыльнулся. – Он помнит, сэр Сэмюель. Но главное, что я помню. Так вот, мистер Ваймс, ваш сын – у меня в руках.       – Что-о?! – взревел Ваймс, бросаясь к решетке и вцепляясь в нее, – лжешь!       Вспышка Ваймса, казалось, совсем успокоила маркиза.       – Отнюдь, – улыбнулся он. – И я вынужден буду… убить мальчика, если вы не выполните мое желание.       – Только пальцем тронь, – Сэмюель тряханул решетку со всей силы. Но та и вправду была очень прочной.       – Я хочу сразу внести ясность. Я смертельно болен, и не боюсь ни вас, ни кого-то еще. Мне осталось недели две, и я с радостью обменяю их на… скажем так, возмещение моральных убытков. Против вас, сэр Сэмюель, я не имею ровным счетом ничего, вы мне не враг, хотя вам и не следовало служить этому, – небрежный жест в сторону Ветинари.       – Я служу… закону, – процедил Ваймс.       – Тем лучше, хотя я, признаться, в это не верю. Вы готовы выслушать мои требования?       Сэмюель промолчал, только крепче сжал пальцы на прутьях решетки.       – Ладно. Отымеете его – и я оставлю ребенка в живых.       – Что?.. – Ваймс вытаращил глаза. За его спиной Ветинари непроизвольно выпрямился.       – Отымеете. Трахнете. Совершите в отношении вашего сокамерника сексуальные действия, так, кажется, выражаются стражники в протоколах. Что-то не понятно?       – Да у тебя крыша съехала, – Ваймс глядел на маркиза во все глаза.       – Возможно-возможно. Ну, вы пока обсудите перспективу, а я схожу за вашим сыном… чтобы не быть голословным.       Маркиз удалился.       Сэмюель медленно повернулся.       – Кто это? – спросил он.       – Маркиз де Адоль… – Ветинари, кажется, тоже был потрясен, во всяком случае, бледен.       – Это я понял! Почему он… за что он вам мстит?!       – Думаете, если я совершил в отношении маркиза что-то действительно ужасное, вам будет морально легче меня изнасиловать?       – Да вы… – Ваймс вспыхнул, – свихнулись, что ли, тоже?! Я не собираюсь вас насиловать!       – Отрадно слышать, – Ветинари, словно утратив силы, сел на кровать. – Это давняя история. Если кратко, то я сломал ему карьеру.       – И все?       – Мне всегда казалось, что да. В любом случае, я не убивал его родственников и не пытал его близких, если вы о чем-то таком.       – Он что, извращенец? – Ваймс покосился на зеркало.       – Знаете, по-моему, да! – огрызнулся Ветинари. – А у вас в этом сомнения?       – Охренеть, – Ваймс сжал кулаки. – Неужели у него действительно… мой сын.       – Сэр Сэмюель… – Ветинари посмотрел на коммандера с несвойственным для патриция сочувствием, – это все очень серьезно. Но, надеюсь, вы понимаете, что ему ничто не помешает убить мальчика, выполним мы его требования или нет.       – Мы?       – А, вы все-таки надеетесь взять меня силой? Меня как субъект действия вы не рассматриваете, и мое мнение вас не интересует?       – Да вашу мать! – Ваймс стукнул кулаком по бедру. – Нет! Да вы что?! Я не… да у меня просто в голове не укладывается… черт! Это бред!       – Хорошо бы, чтобы бред! – Ветинари вскочил с кровати. – Но, к сожалению, это весьма похоже на реальность. На всякий случай, чтобы не было недоразумений – никакого желания переспать с вами я не испытываю, и тем более – не желаю быть объектом насилия. Но я требую, слышите, чтобы вы сохраняли хладнокровие, Сэмюель. Это наш единственный шанс выбраться из этого дерьма.       Ваймс, раньше никогда не слышавший от патриция подобных выражений, даже вздрогнул.       – Я знаю, что вы способны, – продолжил патриций. – О вашей выдержке ходят легенды. Я прошу вас… приложить все усилия к тому, чтобы не потерять голову. Мы играем на его поле. Козыри у него. Поэтому мы должны играть одной командой. Это ясно?       – Ясно.       – Хорошо. Пока мне приходит в голову одно… – патриций быстро пересек камеру, подходя вплотную к Ваймсу. Тот изменился в лице.       – Да что вы! – раздраженно сказал Ветинари. Притянул Ваймса к себе и сказал ему шепотом на ухо: – Мы должны тянуть время… пока он не получил желаемого, ваш сын будет жив, если он у него.       – Сэр, – Ваймс чуть отстранился, – дороже Сэма у меня никого нет. Может быть, вам лучше убить меня сейчас, потому что… о боги. Да нет. Я не смогу в любом случае. – Он обессиленно прикрыл глаза.       – Сэ… сэр Сэмюель. Еще ведь рано сдаваться.       – Не знаю, что вы обо мне думаете… черт, мне нужно сесть… но меня просто воротит от мысли, что я могу кого-то унизить… особенно так. Особенно вас. В общем, без разницы, кого. Не смогу. Так что успокойтесь на этот счет.       Мягко оттолкнув Ветинари, Ваймс направился к кровати, сел и уронил голову на руки. Патриций смотрел на него, потом направился следом.       – Сэмюель…       Скрип двери снова прервал их. Маркиз де Адоль, без палки передвигающийся еще медленнее, нес на руках маленького ребенка. Ваймс вскочил и бросился к решетке.       – Узнаете, мистер Ваймс?       Рычание, которое издал Сэмюель, послужило для маркиза вполне нормальной альтернативой слову «да».       – Хороший мальчик… и мне нет никакой радости его убивать, поверьте.       – Оставь ребенка в покое, слышишь, мразь?!       – Оставлю-оставлю. Как только вы выполните мои требования. Понимаю, вам это… немного несвойственно…       Сэм-младший издал жалобное хныканье.       – Тварь, – Ваймс дернул решетку снова.       – Но вы уж постарайтесь, – ядовито окончил фразу де Адоль.       – Какие гарантии, что ты оставишь его в живых? – спросил патриций.       – А, ты все-таки снизошел до беседы… я гарантирую, что если ты не ляжешь под него, – кивок на Ваймса, – я убью мальчишку. Вот что я гарантирую. А остальное я просто обещаю.       – Вы, наверное, жалеете сейчас, что у меня нет ни детей, ни жены, да? – патриций сделал пару шагов. – Меня-то вам не на чем подловить. Некем шантажировать. Так что… при чем тут все же сэр Сэмюель? Раз вы смогли меня похитить, что вам мешало, например, воспользоваться моим беспамятством самому? К чему впутывать посторонних людей? И почему вы, кстати, уверены, что он со мной справится?       – Много вопросов задаешь… только зря. У вас, господа, есть часа три… если через два часа вы оба все еще будете одеты, то я сочту это отказом выполнять мои условия. В общем, приятного вам… общения. Кстати, в кровати есть потайной ящик… ближе к изголовью. До скорой встречи.       – О боги, – Ваймс сел прямо на пол, когда маркиз унес его сына.       Ветинари же, не медля, полез отыскивать потайной ящик, и через полминуты выдвинул его.       – Хм, – сказал патриций, рассматривая его содержимое. – В предусмотрительности маркизу, во всяком случае, не откажешь…       – Что там? – спросил Ваймс.       – Ну а как вы думаете, сэр Сэмюель, что тут? Подойдите и посмотрите.       Ваймс поднялся и подошел к кровати. Хмуро уставился в ящик.       – А, – сказал он.       – Интересно, что-нибудь из этого может нам пригодиться? – спросил патриций отстраненным тоном.       – Что?! Вы издеваетесь?       – Почему? А… Да я не о прямом назначении, боги с вами! – Ветинари сам невольно отшатнулся от ящика, – кстати, а это вообще что такое?..       Ваймс помимо желания взглянул на указанный предмет.       – Хреновина, – сказал он.       – Нда, – патриций склонил голову набок, рассматривая «хреновину» под другим углом, – видимо, это именно она. Я боюсь даже представить, как ее предполагается использовать. А вот это, кстати, – он брезгливо вытащил кожаную ленту с пряжкой, – не сойдет ли за отмычку?.. нет, коротковата железка. Так, всякие кремы…       – Фу, какая мерзость, – с чувством сказал Ваймс.       Ветинари оглянулся и смерил взглядом расстояние между прутьями решетки.       – Нет, кремами тут тоже не поможешь, – и он с грохотом задвинул ящик. – Жаль.       – Сэр, прекратите, – в голос Ваймса пробралась тоска.       Хэвлок повернулся, садясь на пол, привалился спиной к кровати и посмотрел на Ваймса.       – Ну что я могу сделать, Сэмюель?       – Не знаю, – Ваймс безнадежно покачал головой. – Придумайте что-нибудь.       – Если бы этот… остался здесь… О. Сядьте рядом. У меня идея.       Ваймс не замедлил послушаться. Глаза его вспыхнули.       – Ну?       – Я думаю, – прошептал Ветинари, – что если мы вытащим его сюда, ближе… где мы можем хоть как-то его достать… задеть, разъярить… возможно, будет шанс убить его. Пока же он любуется через зеркало, он неуязвим. Если это зеркало вообще – окно. А то я теперь что-то засомневался.       – Надо его разбить.       – Прекрасная идея. У нас куча барахла в ящике. Хреновина, например, – патриций нервно улыбнулся.       – В руки брать противно.       – А, полноте, – патриций отмахнулся, – что за чистоплюйство. Вы, вроде, не невинная девица.       – Вы так говорите, словно… – Ваймс проглотил продолжение фразы.       – Словно что? – живо спросил Ветинари.       – Ничего, – Сэмюель сжал челюсти. – Давайте сюда хреновину.       – Попадете?       – Постараюсь, – процедил Ваймс.       «Хреновина» была из полированного дерева, и довольно неплохо ложилась в руку – ребра и ложбины подходили для пальцев… хотя предназначались явно для чего-то другого. Ваймс тряхнул головой, прогоняя размышления на эту тему.       – Знаете что, и постарайтесь разбить его так, чтобы хотя бы пара осколков досталась нам.       – Ну, это не так уж просто…       – Давайте тогда я.       Ваймс не глядя протянул руку с «хреновиной» в сторону Ветинари. Патриций взял из его пальцев эту странную интим-игрушку, немного повертел, подбросил, хмыкнул.       – Неплохо, – сказал он.       Быстро размяв кисть, он приготовился к броску, размахнулся и швырнул «хреновину» в зеркало. Пролетев между прутьями решетки, она врезалась в стекло, и оно разлетелось на куски. За ним была обычная стена.       – Отлично! – воскликнул патриций, – обычное зеркало. Значит, он к нам придет.       – Далековато, – сказал Ваймс, подходя к решетке и глядя на осколки.       – Отойдите, – вооружившись уже присмотренной раньше кожаной полосой с пряжкой, патриций сел на пол вплотную к решетке, протянул сквозь прутья руку, и, пару раз промахнувшись, зацепил пряжкой длинный, с палец, осколок и пододвинул его достаточно, чтобы схватить. Осторожно втянул в клетку. Показал Ваймсу и улыбнулся почти мальчишеской улыбкой.       – А что это вы так развеселились? – мрачно спросил коммандер.       Патриций вздохнул, встал и, подойдя к кровати, положил осколок в потайной ящик.       – Как вы думаете, Ваймс, почему он решил, что мне есть дело до жизни вашего сына? – совершенно серьезно спросил патриций.       Ваймс помолчал.       – А вам что, есть дело? – спросил он, наконец.       Ветинари резко развернулся.       – Спасибо, Ваймс! Вы удивительно чуткий человек, – Хэвлок прижал руку к сердцу, изображая «признательность». – Включите голову, наконец. Если бы мне не было дела… я убил бы вас еще десять минут назад, чтобы обезопасить себя от возможных эксцессов. Мне казалось, это очевидно. Вопрос в том, почему маркиз счел, что я… хотя бы рассмотрю возможность пойти на его условия.       – И почему?       – Вот и я думаю, почему. Если бы ему хотелось унизить меня, он нашел бы менее легкий для меня и опасный для себя способ. Убить – тем паче. Мне кажется, его цель – вы, хотя он это и отрицает. Ему, может быть, нужно, чтобы я убил вас… но его устроит и ваше отстранение от высокой должности, если вы вдруг справитесь со мной… он предполагает, что я вряд ли захочу работать с человеком, который… вы понимаете. И я не могу сказать, что он в этом ошибается.       – Он ненавидит вас. Я видел.       – Одно другому не мешает, сэр Сэмюель. Устранить вас, унизить меня… развлечься, наконец. Трех зайцев одним выстрелом.       – Но смысл? Какая ему выгода смещать меня… Этот гад говорит, что скоро умрет. Он выглядит и вправду больным. Думаю, в этом он не врет, потому что, если хоть кто-то из нас останется в живых – ему очень не поздоровится в любом случае.       – Вы делаете успехи, – сказал патриций. – Ну, следующий логический шаг?       – А не могли бы вы хоть в этих обстоятельствах перестать надо мной издеваться? Сэр.       Ветинари потер лоб.       – Да, простите. Чтобы похитить и вас, и меня, и мальчика, нужно иметь много денег, слаженную команду людей… и определенную информацию. Это заговор, Ваймс. Кто-то предложил этому помешанному маркизу удовлетворить свою жажду мести… в обмен на устранение вас, и, в конечном счете, меня. Не удивлюсь, если эту историю планируют сделать достоянием гласности. Одну из историй, как выйдет. Представьте заголовки «Правды». От «Ветинари подло убивает коммандера стражи, пожертвовав его сыном» до «Сэмюель Ваймс зверски надругался над патрицием Анк-Морпорка».       – Да перестаньте вы уже это повторять! – сорвался Ваймс.       – Я просто пытаюсь донести до вас общую картину ситуации…       – Вы, вообще, понимаете, о чем идет речь? – Ваймс его не услышал. – Или вы думаете, что передо мной каждый день ставят такой… выбор! Такую мерзость! Боги, мой сын – в руках у чокнутого извращенца! Ты это понимаешь? Доходит это до тебя или нет?!       – Доходит, – кивнул Хэвлок, но Сэмюель опять пропустил мимо ушей его слова.       – И я ничего не могу сделать!       – Ну…       – Только молчите, – раздельно проговорил Ваймс. – Я не могу уже выслушивать ваши шутки на эту тему.       Патриций поднял обе руки, показывая, что умолкает. Ваймс со злости пнул ботинком решетку. Еще раз и еще, потом перевел дыхание.       – Ладно, – сказал, наконец, коммандер. – Где он?       Ветинари пожал плечами.       – Надо будет как-то… подманить его к решетке. Или, может, бросить в него что-нибудь… но только наверняка. Где он там застрял?!       На какое-то время повисло молчание. Наконец, патриций поднял голову.       – Послушайте, Ваймс…       – Что?       – Повернитесь, пожалуйста. Хотел сказать, пока есть время… Все же мы хорошо работали с вами. Я рад, что именно вы приняли командование над Стражей. Что именно вы помогали мне за последние годы управлять городом. Хотел вам выразить… свою признательность. И мне очень жаль, что все так вышло.       Ваймс опустил голову.       – Сэр… – он не мог подыскать слов.       – Можете не отвечать, – патриций отер лицо ладонью. – Я все понимаю.       – Мне ведь и сказать нечего. Тут… тут даже прощения просить… невозможно. Такая дерьмовая ситуация. Я чувствую себя просто последним уродом. Я не хочу причинять вам никакого вреда, я бы никогда… но…       – Ваймс, не нужно.       – Да, вы правы. Простите.       Когда де Адоль появился снова, пленники все так же сидели по разные стороны клетки – Ваймс на полу, Ветинари – на кровати. Оба, подпирая голову руками, смотрели в пол.       С собой маркиз притащил легкий складной стул. Расставив его, он уселся и оперся ладонями и подбородком на трость.       – Что ж, я уже готов увидеть… представление.       – Два часа еще не прошло, – сказал Ветинари, не удостаивая маркиза и взглядом.       – Хм, ну, мне казалось, раньше начнешь, раньше кончишь… что тянуть?       – Ну, вдруг вас хватит удар за эти два часа, – предположил патриций.       – Хе… хе… да, это было бы… занятно, – маркиз облизнул губы. – Что ж, я держу свои обещания. Мне зайти… через… сколько осталось? Час? Чуть больше? Кстати, зачем вы разбили зеркало?       – Скажите, маркиз, а кто вас нанял?       – Ха! Потом, быть может, я тебе скажу… если тебе еще будет интересно… хоть что-то.       – А вы думаете, что я потом повешусь, что ли? – Ветинари, наконец, поднял взгляд. Лицо его выражало едва ли не веселое недоумение.       – Держишь марку, да? Хорошая мина при плохой игре? – глаза де Адоля зло сощурились.       Патриций мягко улыбнулся.       – Поулыбаешься еще у меня, – ненависть снова проявилась в голосе маркиза. – Поулыбаешься, слушая смешки и перешептывания. Это будет обсуждать весь город. Прекрасная тема для полунамеков на светских приемах. Для сальных анекдотов. Для грязных фантазий.       – Как вы самокритичны, маркиз, – сказал Ветинари.       Тут вскочил, не выдержав, Ваймс.       – Послушай меня, ты, трусливый убогий уродец! Думаешь, что твоя ничтожная месть что-то для тебя исправит? Как-то тебя возвысит? Ты же в подметки ему не годишься. Пальца не стоишь. И что бы ни произошло, что бы ты ни делал, этого ты не изменишь. Останешься тем же ублюдком.       Маркиз вскочил со стула, вернее, так как это далось ему нелегко – встал.       – Вы забываете, что у меня в руках ваш сын, Ваймс!       Но расстояние от клетки до маркиза все равно оставалось слишком большим. Чтобы у Сэмюеля был шанс схватить его, маркизу нужно было быть ближе к клетке хотя бы на три шага.       – Хотя… я смотрю, вы прямо-таки любите своего… начальника, – де Адоль снова взял себя в руки. – Ну так у вас благодаря мне появилась чудесная возможность продемонстрировать ему свои чувства, хе, на деле… а я приду через час на это полюбоваться. С вашим-то буйным характером… это будет что-то.       – Почти получилось, – с сожалением произнес Ветинари, когда за маркизом вновь закрылась дверь.       Ваймс тяжело дышал.       – Я его убью, – проговорил он, словно давая клятву. – Лично порву на куски.       – Благодарю, сэр Сэмюель, за столь… высокую оценку моей персоны. Польщен.       – Не за что, – буркнул Ваймс.       Маркиз сдержал свое обещание, и явился спустя час. К сожалению пленников, удар его за это время не хватил. Весь час Ваймс безуспешно пытался взломать замок или выломать дверь. Патриций же, лежа на кровати, размышлял, но, видимо, тоже безуспешно.       Услышав звон ключей оба, не сговариваясь, встали.       – Твою мать, – сказал Ваймс, и в голосе его прозвучал чуть ли не страх.       – Ну… никто не упрекнет меня в том, что я не дал вам времени подготовиться… – маркиз снова опустился на стул. – Я жду еще… двадцать секунд. И если меня не захватит зрелище, я уйду, и вы больше не увидите сына, господин коммандер Стражи.       Ваймс повернулся к патрицию. Он был бледен. Ветинари, стоящий напротив его, был тоже напряжен, но Сэмюеля едва ли не трясло. Прошло пять секунд… семь…       – Я… не… могу… – одними губами произнес Ваймс, не отрывая взгляда от лица Ветинари. В глазах коммандера мелькнуло бессилие.       Двенадцать секунд…       Хэвлок вдруг, резко выдохнув, быстро сделал три шага вперед и, уперев ладони в плечи Ваймса, мягко толкнул его к решетке, после чего, придвинувшись вплотную, наклонился к его лицу и приник губами к губам. Тот инстинктивно попытался отпрянуть, но пальцы Ветинари сжались на плечах коммандера, отрезвляя, и тот, в панике зажмурившись, ответил на поцелуй. Губы его были холодны. Ни тот, ни другой, отстраненно повторяя движения, обычно выражающие страсть и нежность, не чувствовали, как ни странно, ничего, даже отвращения. Их языки касались друг друга, слюна смешивалась – но ощущали оба только то, что время, отпущенное им маркизом, кончилось… поцелуй был полумерой, паузой, как объятие борцов посреди схватки.       Ветинари прервал поцелуй и, пряча лицо, опустил голову, коснувшись лбом плеча Сэмюеля. И это движение вышло много более личным, чем поцелуй. Только Ваймс не обратил на него внимания – он повернулся к маркизу, чтобы убедиться, что тот еще здесь…       – Неплохо, – оценил де Адоль. – Только я жду активных действий от вас, а не от него.       – Только аккуратнее, – проговорил Хэвлок, не поднимая головы, – в действиях…       Ваймс зарычал в бессильной злобе.       – Тащите его на кровать, – предложил маркиз, подаваясь вперед.       – Будь ты проклят! – взвыл Сэмюель.       Ветинари отстранился, быть может, слишком поспешно.       – Сам дойду, – сказал он, отступая к кровати. Сел, вцепившись пальцами в покрывало.       – Считаю до пяти, – де Адоль внимательно наблюдал за пленниками, глаза его возбужденно блестели. – Раз…       Ваймс пошел к кровати. Остановился перед Ветинари, тот поднял голову.       – Простите меня, сэр.       – О боги, – почти простонал Ветинари, – ну и денек…       – Три…       Ваймс протянул руку и коснулся плеча патриция. Это было как прощание.       – Четыре…       – Ложитесь, – попросил Сэмюель.       Ветинари откинулся на кровать.       Ваймс осторожно опустился сверху, опираясь на локти. Рука Ветинари уперлась было ему в грудь, но тут же ослабела.       – Что, закрыть глаза и думать об Анк-Морпорке? – спросил патриций, обреченно обнимая коммандера за шею.       Сэмюель наклонился ниже. Осторожно коснулся губами прохладного влажного лба Хэвлока. Это было тоже неправильно, но казалось наиболее правильным из неправильного. Быть может, стоило, наоборот, действовать как можно отстраненнее, бездушнее, но на это Ваймс не мог решиться. На насилие – прямое, явное – не мог. Патриций вздрогнул от этого поцелуя, и Ваймс всем телом ощутил эту дрожь. Да, добровольность была ложной, кажущейся, вынужденной… но все же…       Сэмюель закрыл глаза, пытаясь представить, что он с женщиной. Тощей, жилистой… ему никогда не нравились худышки. Но фантазия отказывала. Он был с мужчиной, хуже того – с патрицием. Это не способствовало даже намеку на возбуждение. В отчаянии Сэмюель вновь поцеловал Ветинари в губы. Тот ответил – вроде бы смело, без колебаний, но толку не было. Хэвлоку больше всего мешала отрешиться от реальности щетина, которую Ваймс именно в этот день не успел сбрить, да и одеколон коммандера был подчеркнуто-мужским. Сэмюелю же жег спину алчный взгляд де Адоля. Но пока этот ублюдок таращился на целующихся мужчин, Сэм-младший был жив. Приходилось терпеть.       Рука Ветинари скользнула по волосам Сэмюеля, по спине. Ваймс открыл глаза.       – Ложимся так, чтобы видеть урода, – очень-очень тихо шепнул Ветинари. – Мало ли…       – Кровать слишком далеко. Не успею, – Ваймс покачал головой.       – Смотря куда он подойдет… и не спорь.       – О чем шепчетесь? – насмешливо спросил де Адоль.       – Вы нас отвлекаете, – холодно-надменным тоном отозвался Ветинари, – если хотите зрелища – помолчите.       – Что, вошел во вкус?.. – но все же умолк.       Ваймс помог патрицию перелечь так, чтобы тот, повернув голову, мог бы следить за маркизом, перелег и сам. Он был в отчаянии. Мысль о том, чтобы хотя бы коснуться Ветинари как любовника, вызывала тошноту. Какое уж тут возбуждение...       – Раздеваться собираетесь? – снова подал голос маркиз.       Это хотя бы не требовало прикосновений друг к другу. Сэмюель молниеносно поднялся, сел на пятки на кровати подальше от патриция, и стал как можно медленнее разбираться с камзолом и сорочкой. Ветинари тоже сел, стал расстегивать рубашку. Но этим нельзя было заниматься вечно… даже аккуратно складывая вещи и развешивая их на спинке кровати. Оставшись обнаженными по пояс, оба поняли, что раздеться дальше пока не в силах. Даже совершенно уместное в обществе обнажение груди в данных обстоятельствах обоим показалось чрезмерным. Ваймс отвел глаза от бледного, почти безволосого торса Ветинари. Патриций был все же очень худ, его ребра можно было пересчитать… с другой стороны, у него не было и признака брюшка, которым уже начал, к своему огорчению, обзаводиться Сэмюель.       – Так и будете сидеть? Мне опять начинать отсчет?       – Сучий урод, – пробормотал Ваймс.       И – снова объятия, скрип кровати, слушая который, хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Собравшись с духом, Ваймс прижал Ветинари к себе. Тот не стал сопротивляться, но и на объятие не ответил. На него и вправду навалилась апатия. Ненадолго, но навалилась – проявлять инициативу в такой ситуации было слишком тяжело. И вправду, оставалось закрыть глаза и думать об Анк-Морпорке… а лучше бы, чтобы Ваймс треснул его затылком о спинку кровати, и вообще без проблем… да, малодушие, но, в самом деле, он тоже не железный. И даже не каменный.       Но не успел патриций справиться со слабостью, как Ваймса в очередной раз сорвало.       – Блядь! Слушай, ты! – он ринулся в сторону маркиза. – Не могу я мужика трахать! Не заводит, понял?!       – Хе… это ваши проблемы, коммандер… но раз уж у вас сложности с мужской силой…       – Нормально у меня все! – на рефлексе возмутился Ваймс.       – Так в том ящике есть все необходимое… афродизиаки… и, на крайний случай, хе, игрушки.       – Да чтоб ты, сука… – Ваймс сплюнул.       Хэвлок сел на кровати.       – Ваймс, – окликнул он резко. – Идите сюда.       Ваймс, бросив очередной ненавидящий взгляд на де Адоля, подошел.       – Сэм, – глаза у патриция были расширены, говорил он тихо, но внятно. – Без предметов. На такое я не пойду.       Ваймс очень отчетливо понял, что это – действительно грань. Возможно, он справится с патрицием, если тот станет сопротивляться, но потом… потом он вряд ли сможет считать себя… хотя бы Сэмюелем Ваймсом.       – Нет, конечно, я не стану. Но…       – Давайте отраву попробуем, – Хэвлок чуть расслабился. – Там… в зеленой упаковке.       Сэмюель достал «отраву». Высыпал на ладонь неприятного вида пилюли.       – Съешьте три, – сказал Ветинари.       – Откуда вы знаете?       – Там написано, черт подери! Не больше трех. Вот и съешьте три.       Ваймс, вздохнув, кинул в рот афродизиак. Остальное попытался положить обратно, но патриций схватил его за руку.       – Куда!..       – Что?       – Ничего. – Ветинари тоже взял три. – Вы тут не один.       Ваймс снова отвел взгляд. Лучше бы он был тут один.       – Вы не ждите, продолжайте, – маркизу все происходящее явно доставляло удовольствие.       Ветинари провел языком по губам, прикрывшись ладонью. Поморщился. Потом взглянул на Сэмюеля.       – Вот не думал, что на склоне лет… – пробормотал он. Оглядел Ваймса. – Впрочем, наверное, не худший вариант.       – Да? – мрачно спросил Сэмюель.       – Лучше, чем лорд Ржав, например, или этот ваш… Шноббс.       Ваймс не принял иронии, промолчал.       Ветинари, вздохнув, забрался на кровать с ногами. Сэмюель сел рядом.       Через какое-то время маркиз вынудил пленников раздеться полностью. Зелье все еще не действовало, если оно вообще могло подействовать.       – Проблема еще и в том, что нам не по пятнадцать лет, – процедил сквозь зубы Хэвлок, прервав очередной безрадостный поцелуй. – Было бы легче…       Ваймс что-то прорычал, не открывая глаз. Он предпочел бы, чтобы патриций молчал. Тогда, возможно, действительно было бы легче… заставить себя касаться просто кого-то, лежащего рядом, безличного навязанного партнера. Не Хэвлока Ветинари.       – Постарайтесь расслабиться… ну, представьте, что это вам снится, например, – Ветинари собирался с силами для очередного шага, очередной сдачи позиций. Ему тоже не помешало бы расслабиться, но пока не удавалось. За несколько минут, обнимая голого Ваймса, найти в этом хоть какие-то положительные стороны – задача почти немыслимая.       – Мне такое не снится.       – А вот теперь приснилось.       – Ну и кошмар, – сказал Сэмюель. Каждое прикосновение чужих рук к коже было насилием, каждая необходимость коснуться в ответ – насилием над собой. Но проклятый маркиз не знал пощады, приказывая идти все дальше и дальше. Де Адоль все-таки подошел к решетке вплотную, наслаждаясь зрелищем, но, увы, он встал слишком далеко от кровати. Не достать… а значит, оставалось лишь продолжать.       Должен был наступить миг, когда упадет планка… должен был быть перейден какой-то рубеж, после которого тянуть время уже не захочется, а захочется поскорее расправиться с этим унизительным фарсом. Тем более, что афродизиак, кажется, наконец вступил в игру – тела стали снисходительнее к вынужденным ласкам. Или просто любому отвращению тоже наступает предел. Странное, безразличное чувство подкралось к обоим – уже было все равно, чего касаться, не осталось ничего скрытого, личного в теле лежащего рядом, и до ужаса легко оказалось добиться возбуждения партнера, стоило перейти к прямым, с отрочества выученным действиям. Да, вот и упала планка, осталась позади вершина, на которую так невыносимо было взбираться, отринуты и стыд, и гордость, и ярость, никаких чувств, пустота.       – Давай, – выдохнул маркиз почти ласково, – бери его…       И первый за долгие минуты прямой взгляд друг другу в глаза нарушил ложное спокойствие пленников. Лицо Ваймса исказилось.       – Как? – спросил он растерянно, не у маркиза, у патриция, – я не знаю, как нужно делать… чтобы не было слишком больно. Как?       Хэвлок выдохнул, протянул руку к ящику и нащупал там банку. Вслепую отвернул крышку, поднял.       – Сначала пальцами, – ответил он, надеясь, что голос не подведет его, – с этой… смазкой. И осторожнее. Постепенно.       – О боги…       Сэмюель закрыл бы глаза, но он должен был смотреть, что он делает, и каково от этого Ветинари. Тот отвернул лицо, но и так было видно, что ему несладко – по напрягшимся мышцам, по сбившемуся дыханию, по желвакам на челюстях, стиснутых, чтобы не вскрикнуть.       – Сэр? – окликнул его Ваймс, не выдержав.       Ветинари зашипел.       – Не знаю, как вам, Сэмюель, но мне не нравится, когда меня в постели называют «сэр». Черт возьми, это уже слишком! У меня вообще-то имя есть. Вы, – обвиняющий, злой взгляд, – его знаете?       Ваймс опешил.       – Да…       – Ну?!       – Хэвлок, – произнес Сэмюель растерянно.       – От-ли-чно, – патриций откинул голову. Эта вспышка даже его самого привела в замешательство. Но услышать от Ваймса в такой ситуации это его вечное «сэр», которым он столько лет отбивал всякое желание нормально с ним разговаривать…       Дальше было хуже. Ваймс старался быть осторожнее, как мог, но это не помогало. Даже когда он закрывал глаза, перед ними вставали непривычно взъерошенные волосы патриция, пот на его шее, вздыбленные лопатки, сведенные судорогой мышцы спины… как у Сэмюеля хватило мужской силы хотя бы на три минуты, он сам не понимал. Без зелья – не хватило бы и на одну. О разрядке речь и не шла… да какой оргазм, Сэмюель опасался, что это соитие станет для него последним – настолько оно было жутким.       Наконец, Ветинари с длинным дрожащим выдохом опустился на кровать.       Сэмюель не решился его коснуться. Смог только укрыть ранее сползшим на пол покрывалом от жадных глаз де Адоля.       – Неплохо, – маркиза прямо трясло от возбуждения. – Ладно… отдыхайте. На жизнь своего сына, положим, вы наработали, Ваймс, хотя… ладно. Потом…       Когда он ушел, Ваймс сразу же надел исподнее и штаны.       – Хэвлок, – позвал он.       Патриций медленно повернулся, садясь. Поморщился.       – Пожалуйста… – Ваймс не решался посмотреть ему в лицо, – дайте мне в морду.       – Передайте мне белье и брюки, – распорядился Ветинари.       Быстро одевшись, он встал.       – Прошу вас, – повторил Ваймс, подходя на расстояние удара.       Окинув его взглядом, патриций еще миг колебался, потом размахнулся и:       – Н-на! – не сдерживая удар, заехал Ваймсу в челюсть. Тот, потеряв равновесие, отступил, прижал руку к разбитому рту. Потом выпрямился. Вытер кровь.       – Полегчало? – неприязненно спросил его Хэвлок, потирая костяшки пальцев.       – Так… не особо, – признался Ваймс, морщась, – но немного.       – Вот и мне тоже. О боги… отвернитесь.       Ваймс отвернулся. Ветинари, быстро отойдя к дальнему углу клетки, упал на колени и его вырвало. Почти одной желчью.       – Вот мерзость, – проговорил он, – и выпить ничего нет.       – Только бы он сдержал обещание, – проговорил Сэмюэль.       – Только бы ему не пришло в голову повторить. Я бы многое дал за ванну сейчас…       – Я обязан вам жизнью сына, – сказал Ваймс, когда патриций встал. Он не знал, что еще тут можно сказать, да и в этих словах уверен не был. Но молчание было бы равносильно предательству.       Хэвлок ничего не ответил на слова коммандера. Подошел к кровати и лег на бок, отвернувшись к глухой стене. Сэмюель вздохнул. Достал осколок зеркала – на всякий случай, вдруг маркиз потеряет бдительность, проверил портсигар и сел на пол в ногах кровати, привалившись к ней спиной. Оставалось только ждать.