***
Весна — время расцвета и пробуждения матери-природы. Бурлящая река выходит из берегов, набухают тугие почки — зачатки буйной зелени, выбивается молодая травка из-под стремительно таящего снежного наста... И люди, и звери лесные — все радуются вновь ласково согревающему солнышку. В предгорном селении, как и каждое лето¹, праздновали приход красавицы Лели, вечно молодой богини любви и плодородия. Приносили жертвенные дары в залог будущего урожая, давали зароки и обеты, проводили шумные гуляния и ритуалы. Всю седмицу² ходили сельчане друг к другу в гости, и никому нельзя было отказать в угощении — иначе урожай будет скуден и худ. Девушки и парни собирались под вечер у реки, чтобы жечь костры и водить под звёздным небом хороводы с весёлыми песнями. Да внимательно присматривались друг к другу — вдруг найдешь себе суженую или милого, с кем гулять прочь от костра... Раслан, сидя под раскидистой ивой с другими парнями, ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Повернулся — и будто жаром опалило: смотрели на него чуть насмешливые очи в опушении густых ресниц, чёрные, как сама ночь, — Леона. Вот пошла танцевать — взметнулись юбки ярко-алые, искры запутались в волосах черней вороного крыла, изогнулся дивный стан подобно пламени — притягательно... и опасно. — Ох, хороша девка! — выдохнул восхищённо друг Раслана, Селимир. — Чего сидишь, дурачок, тебя ведь привораживает...***
Недолго суждено было продлиться мирной жизни сельчан. В то утро Раслан, как обычно, возвращался с охоты, когда заприметил невдалеке от селения цепочки следов, как будто из-под лошадиных копыт. Кочевники? Сердце пропустило удар. Парень что было сил, оскальзываясь на неровной крутой тропе, бросился в посёлок. Не было в деревне сильных и умелых воинов, способных оградить себя и имущество. От свирепых всадников, не щадивших ни женщин, ни детей, не спасали никакие запоры — оставалось только спасаться бегством. Обычно там, где побывали их жадные до лёгкой наживы отряды, оставались лишь тлеющие остовы изб, смотрящие слепыми проёмами окон... Но в этот раз всадники явились за другим. Запыхавшийся парень на подступах к селению замедлил шаг и, пока прокрадывался между домов, рассмотрел на площади странную картину: чужаки собрали всех сельчан на большой поляне в центре, воины с копьями окружили их и не выпускали из кольца, иногда подталкивали остриями заступавших за границу. Перед пленниками вещал о чем-то худощавый высокий человек с горбинкой на носу и пронзительными ястребиными глазами. «Советник», — решил про себя Раслан. Поодаль на сооруженном подобии трона восседал могучий воин с густой бородой и усами, внимательно наблюдавший за толпой, — не иначе, вождь. Его окружали ближники, изредка переговаривавшиеся между собой и усмехавшиеся чему-то. По мере того, как Раслан подступал к месту странного действа, голос «советника» звучал все отчётливее: — В вашем селении или в округе должна быть вещь, которая нужна нам. Что она из себя представляет… Это чистое волшебство. Дарующее свет… «Дарующее свет!» Что-то словно толкнуло юношу в спину, и он вспомнил...***
Та зима была щедра на морозы и необыкновенно скудна на пищу. Раслан, один из самых удачливых, несмотря на молодость, охотников селения, решил попытать счастья с другой стороны Северного хребта. Там, сказывали прохожие странники, водилось много дичи. Было и опасное зверьё, но отправиться в путь лучше, чем обрекать всё селение на заведомо голодную зиму — не каждый был способен выжить в таких условиях. За три дня он обошёл горы на лыжах и славно поохотился в хвойных угодьях. Дичью и впрямь богаты были Загорные леса, удача вновь улыбнулась молодому охотнику. Да только на обратной дороге его застала ужасная буря. Заметив тёмный зев пещеры, Раслан преодолел пологий склон и, забравшись на уступ, оказался в удивительном по красоте природном гроте. На потолке и стенах сияли прозрачные голубоватые кристаллы самых различных форм. Продвинувшись вглубь пещеры, он увидел сужающийся коридор, на стенах которого вспыхивали синим пламенем чудные узоры, и ступени, высеченные в породе. Немного подумав, Раслан решил, что ему нечего терять, и поднялся по каменной лестнице — надо сказать, подъём занял достаточно много времени. Наверху было круглое помещение с удивительно гладкими белыми стенами. В центре одной из стен находилось углубление, скрывавшее в себе самую поразительную и прекрасную вещь, которую он когда-либо видел. Жемчужина. Самая обыкновенная. Но она будто собрала в себе весь солнечный свет, льющийся из трещины в потолке помещения, и ему пришлось прикрыть глаза рукавом, чтобы не ослепнуть. И часть этого сияющего света будто закралась в душу юноши и поселилась там. Под углублением была надпись: «Силэнне матхи». Насколько ему позволяло знание языка предков, Раслан мог угадать, что это означало. «Дарующая свет».***
— Я уверен, кто-то из вас знает об этой вещице, но не хочет признаваться! — тем временем эхом разносились по площади слова. — Ну же, скажите, где ЭТО хранится, и мы пощадим вас и оставим в целости ваши дома. А иначе… Бранк! — подозвал он одного из воинов. — Покажи им… — С удовольствием, господин, — неприятно ухмыльнулся воин и вдруг стремительно выхватил стоявшую в первых рядах девушку — черноокую красавицу Леону. Больно потянул за роскошные волосы, отчего её голова неестественно задралась и обнажилась лебединая шея. — Смотри на меня, — прошептал он девушке, достав длинную тонкую палочку со странным символом на расширяющемся к концу набалдашнике, — сейчас ты удостоишься печати нашего Бога… Раслан расслышал лишь отголоски зловещего шёпота, но всё его тело напряглось, как только он увидел, что чужак собирается что-то сделать с Леоной. Нет, он вступился бы за любую другую девушку, за ребенка, за любого жителя селения. Но отчего-то ему было больнее смотреть на истязание Леоны… и внезапно он выскочил из своего укрытия, явил себя перед пришлыми. Удивлённые воины, встретившие его ощетиненными копьями, услышали только: — Я знаю, где искать это… Чужаки, сначала не поверившие взявшемуся невесть откуда юноше, решили послать с ним проводника. Но Раслан убедил их не делать этого: — Один. Один я доберусь быстрее.***
Надвигающаяся непогода подгоняла в спину. Всё тело ныло, и мышцы неприятно сводило от резких движений… Осталось совсем немного. Лишь бы добраться до уступа. На той стороне путь к жемчужине был пологим, словно матушка пред ногами коврик расстелила, а от селения — крутым, будто мачеха, уперев руки в бока, встала на пороге, дабы никуда не пустить. И всё же он знал, что так будет гораздо, гораздо быстрее, поэтому выбрал без раздумий. Запыхавшийся юноша подтянулся в очередной раз — и вдруг оказался на залитой слепящим солнечным светом площадке… Выпрямился. Вздохнув с облегчением, раскинул руки и широко улыбнулся. «Силэнне бу ситхэ» — такова была ещё одна надпись под жемчужиной. «Свет не служит злу». И Раслан собирался вернуться в деревню — чтобы одолеть налётчиков Силой света.