Отпуск

- Да с какого б хрена!? Казешини уже час препирался с Шухеем, по поводу отпуска хозяина, на который он, самый достойный зампакто Сейрейтея, не попадет, якобы, из-за плохого поведения. Рядовые, в страхе прислушивались к ругани, раздававшейся из-за закрытой седзе. Они прыснули в стороны, словно карпы в пруду Бьякуи при виде Ячиру, когда панели с грохотом вывалились наружу, явив миру Казешини и Хисаги, сцепившихся друг с другом как два кота. -Сволочь! Когда ж ты уже угомонишься – возмущался лейтенант, заламывая мечу руки за спину. - Когда Комамура на лысо побреется! Отцепись болван! – рычит в ответ Казешини, и, заехав локтем шинигами в кадык, отскакивает в сторону. -Я сказал ты никуда не едешь! Все, тема закрыта! – Хисаги встал, отряхнувшись, и потирая горло, зашагал в казармы, давая тем самым понять, что разговор окончен. Если бы офицер видел коварную улыбочку, с которой смотрел ему вслед зампакто, его походка не осталась бы такой уверенной. Проснувшись на следующий день связанным, с кляпом во рту, и жуткой головной болью, Хисаги, был, мягко говоря, сердит на свой меч. А вот сам черный шутник, глубоко наплевав на конспирацию, правила, и хозяина до кучи, всходил по трапу самолета, летящего на Гавайи. Человекоподобного гигая, Казе для себя не нашел – пришлось довольствоваться примитивной моделью, просто делавшей его видимым. Сменив серые бинты на шухеевское цивильное – черную с красным гавайку, джинсовые шорты до колен, и сланцы, он довершил образ, спрятав острые уши под затянутыми в хвост волосами. Свистнув в аэропорту темные очки, турист-анархист стал более-менее похож на человека. Людишки косились, дети тыкали пальцами, но никто в открытую не пялился. С некоторыми ухищрениями миновав зону проверки документов, он таки, с видом победителя, вошел в салон самолета, и плюхнулся на чье-то место. Вернувшийся хозяин которого, был изгнан многообещающей, острозубой ухмылкой. Перелет был скучноват – стюардесса закатила истерику, когда меч изъявил желание «приоткрыть окошко». Идея накромсать турбинами «вон ту стаю гусей», так же не была встречена вредной девицей «на ура». Старушка (божий одуванчик) сидевшая рядом с зампакто, тоже навевала тоску: забившись в кресло и сделав на меч страшные глаза, бабка весь полет держала перед собой цепочку с крестиком. Что она хотела этим сказать, ветер смерти так и не понял. А вот встреча, ему пришлась по душе. Всех выходивших из самолета принимали миловидные, полуголые девицы. На шею Казешини тут же легло с десяток цветочных ожерелий, которые он торопливо сгрузил на старушенцию, отчего та, стала похожа на цветник. Ходить одним стадом с другими туристами, мечу совершенно не хотелось, однако пришлось терпеть, пока их не довезли до гостиницы. Приезжих ожидал обширный шведский стол, за который, зампакто простил судьбе многое. Фраза гида «все включено» была загадочной, но от нее так явственно веяло халявой… Набив брюхо всякими вкусностями, наш герой дорвался до алкоголя, в распитии которого, ему охотно помогла компания русскоговорящих смертных. В общем, память неустойчивого к алкалоидам меча, оборвалась после второй бутылки чего-то прозрачного, и фразы «ты меня уважжашь?» Пузырьки воспоминаний, лениво всплывающие чрез дебри похмельных водорослей сознания, никак не хотели складываться в единую картину, «кажется, потом был клуб»… пузырек лопнул лихой сценой: Казешини, взобравшись на диджейский пульт, размахивает камами над головой танцующих. «Ох, ё,… но было же что-то ещё, а, точно, обезьяна», волна головной боли выкинула момент, когда интурист сидел в зоопарке, в вольере шимпанзе, и пытался выпить с одной из них. При этом, зампакто называл человекообразного - Забимару, клялся ему в вечной дружбе и угощал бананами. «Ками-сама-а-а, как же я туда попал?» Темнота. «Ками-сама! А как я сюда попал?!» Разлепив, наконец, веки, Казе обнаружил себя, посреди океана, цепляющимся за доску для серфинга - в лучших традициях потерпевшего кораблекрушение моряка. Земли на горизонте не было. Голова болела все сильнее, и мерное покачиванье волн, этому лишь способствовало. В разум, даже закралась крамольная мысль – позвать хозяина, но, стиснув зубы, и подавив приступ тошноты, меч мужественно ухватился за доску, и погреб в сторону… «А менос его знает, куда эта земля подевалась», в общем, погреб. Прекрасное начало новой истории о Робинзоне Крузо, испортило нечто, внезапно схватившее зампакто за ногу. Заорав с перепугу дурным голосом, он материализовал камы, и уже приготовился подороже продать свою жизнь, как вдруг… - Казешини! Ты что, совсем ополоумел?! На черта ты залез в пруд Кучики?! Злой Хисаги, перекошенной роже которого, пьяный меч сейчас был даже рад, упрямо тянул свое «добро» по желтому песочку, подальше от водоема аристократа. Позади, слышалась ругань – Ренджи проделывал схожие манипуляции с Забимару. Забимару манипуляциям сопротивлялись, и, взяв в заложники карпа, требовали долива саке. - Иди ты к меносу, Шухей – почти добродушно протянул Казе, и пополз обратно в пруд, к морю, доске, и к «все включено». Однако был безжалостно оттянут назад, за длинный хвост. Лейтенанты переглянулись, и, посмотрев на свои неадекватные зампакто, синхронно вздохнули. Ну, кто же мог предположить, что, поцапавшись с хозяином, Казешини встретит Хайнеко. И кто знал, что эти двое напьются, устроят дебош в казармах 9-го, а, встретив Забимару, потащатся в сад Кучики. Когда меч пришел в себя и протрезвел, он еще долго с удивлением пялился на зажатый в руке банан.