Шарфик

В тот день было до мерзости холодно. Снег валил хлопьями. И при всем при этом я должен был идти на дополнительные занятия в другой конец города. Мои родители были на работе, и меня некому было довести, из-за чего я должен был идти к автобусной остановке, простоять там какое-то время, после чего ютиться в битком набитом людьми общественном транспорте, но это не самое страшное. После всей этой долгой и отвратной поездки мне пришлось пешком идти до самого здания, мерзнуть на холоде. И таким же был обратный путь. — Боже, — пробормотал я, пока натягивал ботинки. Поправив джинсы, я поднялся и, нацепив наконец свою куртку, натянул шапку и шарф. На улице было настолько мерзко, я просто не хотел покидать свою теплую постель и идти куда-то в такой отвратный день. Я вообще не люблю холод. И пускай зимой много хороших праздников, включая мой день рождение, я просто не могу любить это время года так сильно, как другие. Даже в детстве, когда все мои сверстники резвились на улице, играли в снежки и лепили снеговиков, я сидел дома и играл в игрушки. Самым трудным для меня сбыло дойти до автобусной остановки. От моего дома до нее несколько метров, но даже такого маленького расстояния хватило для того, чтобы я адски замерз. Синоптики обещали потепление к завтрашнему дню, и я искренне надеялся на правдивость их прогнозов. Мои руки никак не хотели согреваться даже в теплых карманах куртки. Я выдыхал морозный воздух, даже мой теплый вязанный шарф не спасал мое лицо от холода. Мои щеки и кончик носа были красными. Глаза слезились от холода. Я жутко хотел домой. Когда автобус наконец подъехал, я поспешил одним из первых занять свое место в самом конце автобуса, потому что ехать мне не так уж и мало. Рядом со мной уселась какая-то женщина, от которой странно пахло, мне совсем это не нравилось. Но, стараясь на обращаться на ее присутствие свое внимание, я достал плеер и просто включил первую попавшуюся песню в своем плейлисте, продолжая спокойно сидеть, слушать музыку и пялиться в окно. Снег не прекращался всю дорогу. И даже когда я кое-как протиснулся и вышел из транспорта, он все также шел, раздражая меня. По дороге я видел, как дети резвились на улице, бросаясь снежками друг в друга. Они валялись в снегу, не думая о том, что могут простудиться и заболеть. Им было все равно. И мне казалось это странным. Или просто я был не таким, как эти дети? Ведь я просто ненавижу снег. Я шел вперед, смотря себе под ноги, чтобы снег не попадал мне в глаза. И, зная дорогу наизусть, мне не требовалось смотреть вперед. Людей на улице было немного, поэтому гула не было. И, когда я был на середине своего пути, неподалеку я услышал голос. Приятный, хриплый и продрогший от холода голос. Я никогда не слышал его раньше. Место, через которое я часть ходил на дополнительные занятия, было очень людным. Здесь было много различных магазинов, поэтому и людей собственно тоже. Но помимо этого, здесь было очень много уличных выступающих. Конечно, им выгодно выступать здесь и зарабатывать деньги, ведь ежедневно тут проходят тысячи людей. Но сегодня их было очень мало. Ведь сегодня так холодно. И этот парень был фактически единственным, кто стоял здесь. И пусть я мерз. Пусть я ненавидел этот снег. Пусть я хотел поскорее попасть в теплое здание. Я остановился, завороженно слушая его игру. На этом холоде ему удавалось не только петь столь прекрасно, но и играть на гитаре. Его пальцы были красными, мне казалось, что ему было больно. И его чехол от гитары был пуст. Никто не оставил ему ни франка. Но его игра была завораживающей. — Oh, kiss me beneath the milky twilight/Поцелуй меня в мягком свете летних сумерек Lead me out on the moonlit floor/И выведи на танцплощадку, залитую луной. Lift your open hand/Пусть по мановению твоей руки Strike up the band and make the fireflies dance/Зазвучит музыка и запляшут светлячки. Silver moon's sparkling/Луна искрится серебром So kiss me/Так поцелуй же меня. Я пришел уже под конец его песни. Но даже если и так, мне хватило того, что я услышал. Вокруг почти никого не было, но я стоял напротив него и внимательно следил за ним. Он был одет очень легко. Его джинсы были подвернуты, они не выглядели теплыми. Черная парка была застегнута доверху, но все равно не закрывала его шею. На нем не было шапки. Его кудрявые волосы ореолом обрамляли его голову. Они были промокшими от снега, который лежал на них. Но первым, что мне бросилось в глаза, это его солнцезащитные очки. Я не сразу сообразил для чего они ему. И только под конец песни, когда он поблагодарил своих слушателей, в числе которых был только я, мне стало все ясно. И когда он наклонился взять что-то из своего чехла, я увидел его открытые глаза, которые закрывали стекла очков. И, порыскав рукой, он понял, что там не было ничего. Он слабо улыбнулся, после чего его дрожащие руки снова начали играть. Опомнившись, я стал рыскать по карманам, но кроме проездного, кредитки, ключей и жвачки там не было ничего. Я не мог дать ему того, в чем он нуждался. Когда он сжал свои замерзшие руки и прислонил их ко рту, пытаясь согреться, я сжал свои. Ему было гораздо холоднее моего. И он мог легко простыть, стоя с открытым горлом. Я дотронулся до своего шарфа, который грел меня. Поджав губы, я снял его с себя, после чего приблизился к нему. — Ты можешь простудиться, если будешь стоять тут слишком долго, — произнес я, встав на носочки, чтобы достать до него, ведь он был слишком высоким. Парень не сразу понял, но когда я смог одеть свой шарф на его шею, он улыбнулся. Его улыбка была тем, что я хотел бы видеть чаще. Я не сразу заметил, что улыбался сам. Да и то, что я опаздываю, я тоже, в общем-то, не брал во внимание. — Спасибо, — он прохрипел. Было видно, что он стоит здесь не первый час. Он наверняка замерз слишком сильно. — Хочешь чаю? — у меня вырвалось спонтанно, но я был рад, когда он согласился. Мы выпил по чашке чая в ближайшем кафе. Он дрожал так сильно, но старался не выдавать этого. Я наблюдал за тем, как он на ощупь искал необходимое ему. И, не всегда понимая, чего он хочет, я боялся спросить у него, чтобы помочь. И мне было больно смотреть на него. Он сказал, что ему только шестнадцать и он очень хочет учиться в колледже. Я бы очень хотел, чтобы он смог исполнить свою мечту. Гарри еще раз поблагодарил меня за шарф. Я проводил его до дома, совсем забыв о своих курсах. И я спросил, сможем ли встретиться еще, но он лишь загадочно улыбнулся и ушел. Я считал, что это был хороший знак. С того дня прошло почти восемь лет. Но я больше никогда не видел Гарри. Я приходил сюда каждый день, даже если у меня не было занятий, я просто хотел увидеть его еще раз. Но кого бы я не спросил о нем, никто не знал мальчика по имени Гарри, который был слеп, но обладал прекрасным голосом и слухом. И даже когда я закончил университет и устроился на работу, я приходил сюда. Но я больше никогда не видел ни Гарри, ни своего шарфа. Но я надеялся, что он помнит меня. Потому что я был его единственным слушателем в тот морозный и мерзкий день.