Потерявшаяся

- Пап, останови тут, пожалуйста! - возбуждённо сказала Марла, завидев за окном пышный, сочный луг, пышущий мириадами луговых цветов. - Я хочу пробежаться немного и собрать небольшой букет нам на стол. - Конечно, - хохотнул отец, - беги, дорогая. Он только что забрал дочь из пансионата, в котором она провела более полутора лет, и вёз в загородный дом на лето. Там её, конечно, с нетерпением ждали бабушка, отцветший грушево-вишнёвый сад, заброшенные книжные полки и куча так ею любимых яблочных пирогов с розоватой прослойкой. Марла месяцами ждала этого момента: коснуться босыми ногами незапрещённой земли, с корнями вырвать свежие стебли трав с тяжёлыми гроздями бутонов, как она когда-то делала в детстве. Няньки в пансионате ни за что бы не позволили девчонке такой вольности, так пусть же сейчас эта её прихоть будет знамением обретённой наконец свободы. Машина остановилась на обочине после поворота к широкой берёзовой роще. Перед ней действительно простиралось пологое волнистое поле, будто украшенное кружевом из нетронутых еще пуховых травок. Марла проворно, легко вышла из машины и не спеша двинулась к лугу. Солнце, слегка оперившееся кучевыми облаками, жадно, но щадяще бросало свои лучи на юную кожу девушки, будто пытаясь осторожно обласкать её, не посягая на невинность. Слабо мерцало её тело под сетчатой тканью сарафана, и стыдливо выглядывал сквозь него каждый едва уловимый изгиб: дугой вытягивалась талия, наливались соком бёдра, мерцали наполненные светом ямочки под коленками. Маленькие ладони с аккуратностью касались кронок, венчавших стебли, и в горсть собирали свисавшие с сорняков рассыпчатые серьги. Как давно она этого ждала! Каждым движением, каждым шагом она отдавалась окружавшему её воздуху, такому теперь свободному, не противящемуся её неловкому присутствию. Нет больше тех оков, что связывали её руки под взглядами суровых надзирательниц - и теперь они неистово гладили лозы и податливые травы. Нет того спёртого сухого воздуха, которым она задыхалась от одиночества в холодных комнатах воспитанниц - и теперь она глубоко вдыхала этот непритеснённый ветер, успевший уже разгуляться по полю. Солнце еще не припекало, и цветы не отдавали своего последнего, богатого вздоха: они только полнились им и лишь слегка шептались своим ароматом. Марла отошла уже достаточно далеко от дороги, и теперь всё поле оставалось в её незаконной власти. Лодочками качались на ветру бутоны лазурных ирисов - их первыми сорвала твёрдая рука дикарки. Резвившиеся рядом колокольчики и гвоздики пошли следом, и теперь их ножка к ножке выпрямляли в скупом еще букете. Нераскрывшаяся еще вечерница, жёваный люпин и даже жёсткий цикорий красили трофей незваной лесной хозяйки. И только нежная герань была уже готова сорваться со своего пристанища: она нетерпеливо рвалась ввысь, к рукам Марлы, и будто от волнения теряла свои драгоценные лепестки. Девушка представляла себе, как её букет будет стоять в той самой стеклянной вазе на столе у бабушки дома, и любопытные пальцы так и будут неосознанно рваться к нему во время долгих разговоров за мятным чаем. Ну, пора идти. Марла бросает последний взгляд на луг, делает пару шагов вперёд, чтобы разглядеть горизонт. Прощается с пощаженными цветами. Наконец, она повернулась лицом к дороге. Она видит: в самом побережье поля, у дороги, где стоял их автомобиль, плыла фигура, юркая и невесомая, почти прозрачная. Её было не разглядеть издалека, но было похоже, что это такая же, как и она, молодая девушка. Марлу вдруг охватила неясная тревога, поэтому она ускорила шаг: незнакомки ведь нигде не было, когда они с отцом только остановились у обочины, откуда она могла появиться? Если только из берёзовой рощи, но для этого её пришлось бы пройти через Марлу или невольно с ней столкнуться. Сейчас Марла почти бежала, но быстрее она почему-то не становилась, до незнакомой девушки было всё так же далеко. Она слышала своё учащённое дыхание, и оно начинало её раздражать; вокруг слетались сонные мошки и будто крылышками целовали ей плечи. Во всё усиливающейся тревоге она махала руками и царапала кожу, но и травы начинали щекотать ей голени, и казалось, будто ноги покрываются волдырями. Словно кто-то надел на неё толстый непроницаемый панцирь, и ей хотелось его скинуть. В ушах барабаном раздавался ветер, как при беге, однако ускоряясь, он словно опять терял темп - и начинал гудеть сначала. Почему она не может добежать? Вокруг - туман. Марла наконец остановилась от неожиданности: незнакомка подошла к отцовской машине. Она села вперёд, на место девушки, и только тогда Марла поняла, что этот мираж, этот призрак выглядит совсем так же, как она сама. Такие же завитки каштановых мягких волос, смуглые плечи, бледные руки, сандалии на плоской подошве и невесомое платье - это была она. Отец не заметил подмены, ласково ей улыбнулся и о чём-то спросил. Они готовы были ехать. - Папа! - собственный крик эхом отозвался у неё в ушах, он же и разбудил разлившееся вокруг неё оцепенение. Мир снова пришёл в движение: Марла наконец смогла сойти с места и побежать к дороге; ветер вновь хлынул в пространство; и машина завелась. - Стой! Отец! Не уезжай! Они уже съехали с обочины, автомобиль устремился дальше по дороге. Не помня себя от отчаяния, Марла летела в лихорадочном беге. Ей всё казалось, что она бежит не настолько быстро, насколько может, как будто что-то воздухе стало сопротивляться. Машина ехала не спеша, однако не так, чтобы Марла, бегущая вдоль трассы, могла её догнать. Чем дальше от них она становилась, тем легче она начинала себя чувствовать, тем более ей удавалось ускоряться. И в один момент она почти с ними поравнялась; тогда из окна переднего сиденья выглянуло удивлённое светлое лицо. Два больших карих глаза, тонкий, что-то шепчущий в испуге рот, россыпь бледных веснушек над скулами, - её, её лицо! - Я не отдам тебе, слышишь? Не отдам! - кричала всё более слабеющая Марла. Она не понимала, что именно она не отдаст: отца ли, свой ли облик, свою жизнь? Машина вновь отдалилась. В последний раз воровка показалась из окна, всё такая же растерянная, как будто она сама не понимала, что произошло, - и больше Марла её не видела. Они уехали. Букет рассыпан, платье изорвано.