Настоящее чудовище

На свете было не так много вещей, которые могли поразить Сайтаму. Более того, их было столь мало, что он относился к ним с какой-то нездоровой трепетной нежностью и даже по-детски радовался встрече с ними. Сегодня утром, стоя перед зеркалом в ванной, он обнаружил, что к кошачьим когтям, щекотке и аллергии на ромашки прибавилась еще одна очаровательная слабость: зубы Геноса. Девственно гладкая кожа Сайтамы переживала удары ножей, когтей, шипов, огромное давление и безвоздушное пространство, не покрываясь даже ссадинами. Но сдалась под напором озверевшего от страсти киборга, будто в отместку за неуязвимость, проявив кровоподтеками каждый поцелуй, укус или касание. Например, вот эти зверские, отдающие фиолетовым следы под ухом были оставлены, когда Генос пытался заглушить стон от первого прикосновения к своему члену (монтированному буквально пару дней назад). А россыпь аккуратных полукружий пониже обосновалась на шее, когда тот шептал, какой же Сайтама восхитительный и как же его хочется. Смазанные царапины – царапины! – красовались на плече в память о попытках зубами удержать Сайтаму на месте, пока, дрожащий от непривычного удовольствия, Генос настойчиво вталкивался в его тело. А вот этот роскошный красный засос ровнехонько на кадыке – своего рода метка радости, поставленная в момент, когда Сайтама резко насадился на член Геноса, слишком медлившего с первым проникновением. Но больше всего Сайтаму поразил синяк от засоса аккурат меж ключиц. Он даже надавил пальцем на небольшую ямочку, будто не верил, что втянутую внутрь кожу можно было вытащить ртом, да еще и так – до багрового засоса. Хотя, судя по тому, как Генос сосал, в его глотке не обошлось без пылесоса. – Охренеть, – как-то беспомощно протянул Сайтама своему отражению и встал на цыпочки. На шее Генос не остановился. Сейчас, на трезвую голову Сайтама вообще начал подумывать, что вчера тот хотел содрать с него кожу, потому что, к примеру, эта пятнистая полоса, пересекающая живот, явно не была оставлена за один раз. Или взять хотя бы соски, кокетливо обрамленные красными кругами-пунктирами, по краям которых начинали расплываться зеленоватые пятна. А дорожка бордовых следов от укусов на спине? Она тянулась вдоль всего позвоночника и – Сайтама специально оттянул резинку домашних штанов – заканчивалась на пожеванных (иначе и не скажешь) ягодицах. Господи, он напоминал жертву домашнего насилия. Хотя именно он вчера безапелляционно вжал Геноса в стену, требовательно уложил его руки себе на задницу и уверенно поцеловал в приоткрытый от удивления рот. Потом они сползли на пол, оставили на кухне большую часть своей одежды, переместились на футон и вот когда Сайтама пробно скользнул пальцами по члену Геноса, тот показал свою истинную натуру извращенца-каннибала – впился губами ему в шею. И Сайтаме нравилось. В конце концов, грех жаловаться, когда от твоих прикосновений умопомрачительно стонут, нетерпеливо ерзают, сдавливают с ощутимой силой и впиваются в чувствительную шею страстными поцелуями. Было немного больно, но это нравилось Сайтаме еще сильнее. С тех пор, как он обрел свою силу, боль стала для него экзотичным, чрезвычайно редким переживанием, которое с поразительной легкостью сплелось с возбуждением и приобрело совсем другой, пьянящий оттенок. Ей-богу, он сам запрокидывал голову и подставлялся этим керамическим зубам, желая получить еще больше. Наверное, если бы он в свое время не начитался хентайной манги Кинга, он бы приволок Геносу девятихвостый кнут и умолял бы его выпороть, чтобы без остатка раствориться в этом сочетании боли и удовольствия. По счастью, он слишком хорошо представлял, насколько по-идиотски это бы выглядело и как далеко убежал бы девственный на тот момент Генос, заслышав подобную просьбу от своего учителя. Тем более, он и зубами отлично справился. Засранец. Дверь в ванную тихо скрипнула. – Доброе утро, учитель, как… ох. – Привет, засранец! – с мрачной жизнерадостностью озвучил свои мысли Сайтама. – У меня небольшая проблема. Как видишь. Лицо Геноса налилось нездоровой желтизной. Вообще, как понял Сайтама, краснеть киборгам было не положено, но мозг этого конкретного киборга упорно переносил органические реакции на синтетический организм, и от безвыходности в качестве крови использовал струящееся по силиконовым сосудам масло золотистого оттенка. – И-извините. Я… мне очень жаль. Я не думал, что на вас может ну… – и он совсем затих, вжимая голову в плечи. Сайтама со вздохом повернулся обратно к зеркалу, повертел головой, рассматривая развернувшееся на его шее абстракционистское полотно и неловко пробормотал: – Да я, если честно, тоже не думал, – он скосил взгляд на Геноса и даже пожурил себя за «засранца». Тот выглядел столь виноватым, что захотелось его как-то приободрить: – По крайней мере, ты теперь знаешь, что даже если сжечь меня у тебя не выходит, ты всегда можешь меня загрызть. Округлившиеся глаза Геноса недвусмысленно намекнули, что социальные навыки Сайтамы оставляют желать лучшего. Неловко почесав в затылке, он подошел, рывком прижал Геноса к себе и потрепал по макушке. – Ладно, не переживай так. Мне же понравилось. И, взбудораженный близостью тела, которое после вчерашнего пахло его кожей, Сайтама провел губами по шее Геноса, лизнул мочку уха и зарылся пальцами под объемную домашнюю футболку. Тот очаровательно притих в объятиях, сцепил пальцы на талии, буквально источая вокруг себя виноватое смущение. Поразительно, как у киборга получалось быть настолько выразительным. – Я… я могу сбегать в аптеку и принести вам что-нибудь… – Неа, не можешь, – лениво протянул Сайтама, задумчиво перебирая пальцами металлические пластины позвонков на пояснице. – Почему? – голос Геноса звучал довольно легкомысленно, но судя по тому, как он заворочался в стискивающих его руках, он начал что-то подозревать. – Я тебя не отпущу, – просто сообщил Сайтама, самодовольно сопя в теплую и шершавую синтетическую шею. Да и вряд ли ему что-нибудь помогло. Какой бы феноменальной ни была его выносливость, с этими многочисленными отметинами ему придется ходить еще несколько дней, пока не заживут. Да и то не факт, что после они не останутся салатовыми синяками. – Мне бы хотелось ускорить процесс заживления, учитывая мою вину, – не унимался Генос, безуспешно пытаясь выпутаться из крепких объятий. И тихо взвыл, когда понял тщетность своих попыток: – Нам же сегодня к Бэнгу идти! Я не хочу ставить вас в компрометирующее положение. «… и заработать репутацию любителя человечинки», – про себя добавил Сайтама, но вслух об этом не сказал, всерьез опасаясь, что Генос может отключиться от смущения. Вместо этого он протянул: – И правда, к Бэнгу. Может ну его? – он ткнулся носом в ухо Геноса и прикрыл глаза. – Никуда не хочу идти. – Мы обещали, – строго заерзал Генос (еще одна поразительная его особенность – умудряться делать строго совершенно все). – Однако, учитывая ваше состояние, мы можем отказаться от посещения его додзе. Сайтама почти оскорбился. Генос пытался носиться с ним, будто бы он был смертельно болен, а не всего лишь ласково покусан во время вчерашнего отменного секса. – Эй, знаешь что? От засосов еще никто не умирал. – Но ваше достоинство… – И кто тебе вообще сказал, что я против? Генос притих, упрямо сопя в голое плечо. – Вы назвали меня засранцем. Сайтама нервно хохотнул. Честно говоря, не счесть сколько раз он называл Геноса засранцем, но прицепиться к словам тот решил именно сегодня. – Генос. – А? – тот все-таки вынырнул из спасительной темноты чужого плеча, на чем и был незамедлительно пойман: чуть приподнявшись, Сайтама поцеловал его в губы, крепче прижал к себе и подтолкнул к стене. Вообще-то он не планировал утренний секс (да и вообще не относился к категории людей, планирующих секс). Но после вчерашнего, когда он наконец-то добрался до Геноса спустя две недели ожидания специально спроектированного комплекта гениталий, тот вызывал только одно желание: трахаться на ближайшей горизонтальной поверхности. Или вертикальной – почему не использовать стену, раз уж она так удачно стоит в их тесной ванной? Ну, а еще Сайтама был зол, и в каком-то нелогичном порыве хотел доказать Геносу, что засосы – не беда, и он еще ого-го какой бодрый. Пожалуй, это было одной из самых тупых идей за сегодняшнее утро, но вскоре Сайтаме стало вообще не до размышлений: опомнившийся Генос ответил на поцелуй, оплел руками его шею и протиснул колено между ног, позволяя прижаться еще теснее. Сайтама восторженно выдохнул в ответ на такую отзывчивость, вдавил Геноса в стену и бесцеремонно облапал за ягодицы. Вчера он до них так и не добрался, и сейчас с интересом сминал силиконовые мягкие полукружья, которые будто были сделаны под его руки. Ну, в общем-то так оно и было. Генос в ответ жался ближе, тихо стонал в поцелуй, но, что самое главное – его стояк отчетливо ощущался сквозь ткань домашних штанов. И это, после двух недель невинных обжиманий в виду полного отсутствия у него предназначенных для секса органов, было… восхитительно. Сайтама и сам не заметил, как перехватил Геноса под ягодицы, чуть приподнял, заставляя встать на цыпочки, и стал плавно притираться собственным стояком о чужой. Ткань мешала – ужасно. Утолив первый тактильный голод, Сайтама разорвал поцелуй и спешно опустил резинку штанов Геноса под аккуратные яички. Его пижамные было снять еще проще – оказавшись спущенными до середины бедер, они сами упали к лодыжкам. Генос сразу же прикипел взглядом к его члену со столь голодным выражением на лице, что впору было покраснеть. Особенно вспоминая, с какой жадностью он вчера отсасывал, игнорируя исступленную ругань учителя: «Хватит лизаться и трахни меня уже!». Сайтама бы не удивился, если бы Генос кончил только от минета, прояви он сам чуть больше терпения. Но полюбоваться Геносу Сайтама не дал, широким захватом обхватил оба их члена: органический – чуть изогнутый, с крупным стволом, но небольшой розовой головкой, и синтетический – идеально пропорциональной формы, темно-серого цвета, с мягкими ребрами по краям. Большим пальцем он размазал меж них смазку: собственную, едва пахнущую солью и мускусом, и силиконовую – что любезно выступала на головке члена Геноса в ответ на возбуждение. Из горла невольно вырвался прерывистый вздох. Из Сайтамы был тот еще эстет, но этот контраст человеческой плоти и синтетических форм… завораживал. Хотя с таким-то стояком его, наверное, могло заворожить что угодно, связанное с сексом – особенно, если это касалось Геноса. Сайтама дрочил быстро и жестко, не особенно заботясь о том, чтобы не причинять боли. Ему самому, как было выяснено, это помешать не могло, а тело Геноса в принципе было рассчитано на более грубое обращение, чем предполагалось для нежных органических тканей. Именно такой темп был сейчас идеален: Генос до хруста (костей или пневматических усилителей мышц) вцепился в плечи Сайтамы, прижался лбом к его виску, опаляя щеку частым горячим дыханием, и тихо стонал каждый раз, когда блестящая от смазки рука сжимала их члены у самого основания. У него был расфокусированный, бездумный взгляд: даже граница радужки неестественно пульсировала, словно внешняя оптическая диафрагма никак не могла решить, сколько света должно поступать на искусственную сетчатку. Завороженный этим зрелищем, Сайтама повернулся, подтолкнул носом Геноса обратно к стене и поцеловал, собственническим мазком языка обласкав чужой рот. Наверное, он так бы и кончил, все быстрее и быстрее массируя их трущиеся головками члены – во всяком случае ему оставалось совсем немного, но Генос странно заерзал в его руках, тихо всхлипнул, мотнул головой и оттащил от себя за плечи. Сайтама посмотрел на него почти обиженно, но тот облизал губы и сипло выдохнул: – Хочу вас… Первой мыслью было сказать, что далеко идти не надо – вот он я весь, делай что хочешь. А потом до Сайтамы дошел смысл сказанного и он, стыдно признать, заскулил от предвкушения. – Хорошо. Ладно. Иди сюда, – обрывчато зашептал он, прижимаясь обратно и целуя Геноса – ну, на случай, если тот возмутится тем, что Сайтама бесцеремонно схватил его под задницу и сильным движением руки заставил обнять себя ногами за талию. Для человека Генос был тяжеленным, но сейчас этот вес ощущался восхитительно правильно. И было ли дело в теплящемся в груди чувстве, прижимающемся к животу члене или идеальных силиконовых полукружьях в руках – Сайтама не знал. От столь резкой смены положения Генос возмущенно что-то замычал, но стоило огладить его кончиками пальцев по внутренней стороне ягодиц, затих, понятливо вцепился в шею и яростно ответил на поцелуй. Сайтаму хватило только на то, чтобы дойти до кухни. Уютный футон остался лежать в каких-то трех метрах от них, но когда у тебя на руках ерзает от нетерпения горячий – во всех смыслах слова – готовый на все киборг, и такое расстояние кажется вечностью. Не мудрствуя лукаво, он усадил Геноса на стол, грузно упал перед ним на колени и, поставив тонкие, с мягкими подушечками, ступни себе на плечи, прикипел взглядом к темному мышечному полотну промежности. С членом Геноса Сайтама успел довольно близко познакомиться еще вчера, а вот аккуратные, наполовину погруженные в тело яички и сжатый анус видел впервые. От желания у него сводило внутренности, но он все равно не отказал себе в удовольствии полюбоваться, пальцем обвести складки силикона на мышечной диафрагме сфинктера и прижаться к тому губами. Генос, как кукла с подрезанными нитями, рухнул на столешницу, вцепился руками в ее края и тихо заскулил. Сайтама знал, что все полимерные волокна в его теле повторяли аналогичные мышцы у человека, но все равно не мог не восхититься тем, как упругий анус поджимается и пульсирует от прикосновений губами, как пытается пропустить язык глубже в себя, как раскрывается навстречу скользящим внутрь пальцами. – Нравится? – сипло спросил Сайтама. Не самодовольства ради – он, признаться, понятия не имел, как именно была реализована эта часть Геноса, и не знал, приятны ли тому такие прикосновения. – Д-да… черт, да, – не без труда ответил Генос сквозь частое, неритмичное дыхание и волнообразно изогнулся, впуская в себя пальцы до конца. Ох, это было слишком горячо. К счастью, Геноса почти не нужно было тщательно растягивать перед сексом. Только собрать с мягкой головки стекающий вниз любрикант и пальцами щедро размазать его по расслабившимся стенкам ануса. Закончив, Сайтама подорвался с пола, на мгновение впился взглядом в разметавшегося на столе Геноса, словно пытался запомнить эту картину с фотографической точностью. А после подал ему руку, помогая подняться и прижаться к себе. Генос тут же вцепился в его плечи, уткнулся в ухо, тяжело дыша и мягко – надо отдать должное, действительно мягко – покусывая мочку. Он нетерпеливо ерзал по столу, сжимал коленями бока – и это было до одури восхитительно, и ужасно мешало. Сайтама взялся за собственный член, стараясь наощупь направить его меж ягодиц, но несколько раз промахнулся, скользя по промежности – отчего по телу Геноса проходила дрожь предвкушения. Наконец, он нащупал тугое отверстие, плавно толкнулся бедрами и едва не вскрикнул, когда острые зубы с силой прикусили его мочку. Но не вскрикнул – потому что застонал от полной путаницы в голове. Ощущение тесной, горячей плоти, обхватывающей ноющий от нетерпения член, плотно переплелось со вспышкой боли и – Сайтама не мог объяснить, как работает эта хрень – вылилось в почти невыносимое по интенсивности удовольствие. Генос почувствовал его напряжение, ойкнул и отстранился. – Я… простите, – он запнулся и всхлипнул, когда Сайтама вошел чуть глубже, раздвигая блестящие от смазки края ануса. – Нгх… это вышло… с-случайно… ох… я... Господи, этот зануда, даже трахаясь, пытался выдать пространную речь. Сайтама почти злобно загнал в него член до основания, наслаждаясь хриплым, надтреснутым стоном, и крепко прижал к себе, шепча в аккуратное ухо: – Я же сказал, что мне нравится… Плавное движение назад и толчок бедрами, от которого Генос тихо всхлипнул ему в плечо. – Давай же, не сдерживайся… – еще одно движение, еще один проглоченный стон. – Я хочу… ох, дьявол, какой ты горячий!.. чтобы ты продолжил. Генос засопел настолько выразительно, что Сайтама приостановился и с вопросом взглянул на него. – А… а как же? – тихо прошептал Генос, кивая на и без того расцвеченную красным кожу Сайтамы. Тот только глаза закатил. – Хуже не будет. Он перевел руку на задницу Геноса, придерживая его и сильным толчком загоняя себя до основания. Из горла невольно вырвался стон, а вот Геноса едва было слышно – он вгрызся зубами в подставленное плечо и тихо скулил носом. Словно ему было больно, но его член жался к животу, а ноги обнимали так отчаянно, что сомнений в его удовольствии не возникало. Сайтама сглотнул, задвигался – жадно, сильно, быстро. Синтетические волокна почти сразу подстроились под его размер, податливо расступаясь. Он не знал, из чего был сделан аналог прямой кишки Геноса, но внутри того было тесно, восхитительно мягко и упруго. Казалось, что мышцы были не только снаружи, но и внутри, тесно обхватывая член. Но что самое восхитительное – на каждом движении вперед Генос кусался. Признаться честно, Сайтама думал, что вчера он показал все, на что способен, собственнически помечая своего учителя. Но, оказывается, отдаваясь и принимая ласки, Генос тратил гораздо больше сил и времени, чтобы расцветить алыми укусами все, до чего он мог добраться. И это было прекрасно. Когда Сайтама просто трахал Геноса, наслаждение копилось в области члена и ворочалось внизу живота, но стоило крепким зубам впиться в кожу, ощущения, словно электрический заряд, поднимались к точке контакта. И уже казалось, что эрогенная зона у Сайтамы по всему телу, что невозможный горячечный зуд охватывает каждую мышцу организма. Опьянев от этих ощущений, он даже взял руку Геноса и с нажимом провел по своей спине – мол, царапайся, сжимай, стискивай. И Генос слушался, послушно вцепляясь Сайтаме в плечи. Ногтей у него не было, но острые края металлических пластин то и дело царапали кожу, обжигая ее болью. Потом на спине наверняка живого места не останется, но сейчас это меньше всего волновало Сайтаму. Он вбивался в тело Геноса с животным желанием, не выходя даже наполовину, и каждый раз, когда его яички мягко шлепали по ягодицам, замирал, чтобы погрузиться еще на пару миллиметров глубже, ощутить горячее искусственное нутро еще полнее. В ответ Генос хрипло стонал ему в шею, а на особенно сильных толчках впивался в шею зубами, безнадежно пытаясь заглушить себя, но его было не просто слышно. Сайтама отлично чувствовал, как вибрация от мембраны синтезатора звука передается вовне, к коже. Сайтаме хотелось кончить до мучительных, тянущих спазмов внизу живота, но он из последних сил растягивал момент: запрокидывал голову, доверчиво открываясь острым зубам. Ему хотелось, словно коту, ластиться к неестественно упругим губам Геноса, подставлять самые нежные места под его укусы, чтобы вообще прекратить понимать, когда ему больно, а когда приятно, утонуть с головой в хаотичном потоке сенсорных ощущений. Это было так естественно – по-звериному жестко брать Геноса на проезжающемся по полу кухонном столе; естественно было принимать его укусы, содрогаясь каждый раз, когда кожу сдавливало жесткими тисками. Повинуясь какому-то инстинктивному желанию, Сайтама, не останавливаясь, прогладил торс Геноса, забрался пальцами в прорези металлических щитков, огладил шею, коснулся губ и скользнул внутрь пальцами. – Ох, твою ж... Это все, что он мог сказать, наблюдая, как Генос голодно вылизывает его пальцы, трогает их языком, всасывает в себя, гладит губами – и прикусывает подушечки каждый чертов раз, когда член входил в него до основания. Сайтама мог бы кончить просто от вида того, как Генос ласкает его, как реагирует на прикосновения, от звука его низких, вибрирующих стонов. Эта неприкрытая откровенность – Генос будто бы делал минет, а не облизывал пальцы – стала для Сайтамы последней каплей. Он судорожно ускорился, убрал руку изо рта, чтобы вплотную прижать к себе изгибающееся тело, приглашающе отвел голову в сторону и сорвался на сиплый стон, когда зубы вгрызлись в его плечо, мышцы плотно обхватили член в доящем спазме, а на живот брызнула теплая жидкость без запаха – густая смазка, заменяющая Геносу семя. На время Сайтама просто отключился от реальности: он ничего не видел и не слышал, ощущая только невероятно тесную пульсацию искусственных мышц у себя на члене и болезненную хватку в основании шеи. Когда судорога оргазма схлынула, ему захотелось соскользнуть на пол и некоторое время просто пялиться в никуда, чтобы уложить произошедшее в голове, упорядочить собственные ощущения. Но придя в себя от влажных касаний языка к шее, он понял, что никуда он не соскользнет, а останется здесь – с Геносом. Тот, все еще подрагивающий и осоловевший, с какой-то сомнамбулической упертостью зализывал свежие следы укусов. Сайтама сонно на него заморгал, поцеловал в висок, в скулу, в щеку, наконец поймал белый изгибающийся язык, пососал его и коснулся губ – глубоко, благодарно. Отстранился и уложил голову на плечо, довольно выдыхая. – Знаете, я не сделал ситуацию лучше, – с какой-то дикой смесью самодовольства, скепсиса и вины сказал Генос. – Ага, я в курсе. – Вам же было больно. – Восхитительно больно, – зевнул Сайтама и крепче прижал к себе Геноса. – Пойдем ляжем, а? Генос не возражал. Он даже милостиво позволил отнести себя в комнату прямо так, не расцепляясь, хотя когда они ложились, обмякший член все же выскользнул из него. Сайтама с ленивым довольством облизал его ягодицы от собственного семени и завалился рядом. Кажется, он задремал, потому что проснулся через пару часов от звука звонка. Сонно заморгал, уставился на севшего на футоне Геноса и вопросительно вскинул бровь. – Бэнг, – пояснил Генос, пялясь в экран мобильника. – Что ему ответить? – Да пойдем, что уж тут.

***

Бэнг – чертов хитрожопый манипулятор – решил завербовать в свою школу чуть ли не весь S-класс (по крайней мере, тех, кто пришел). Понятное дело, что никто не горел желанием пойти к нему под патронаж, но учитывая, сколько еды притащил после прочувствованной речи Чаранко, стало ясно, что старик просто решил устроить что-то вроде вечеринки в своем опустевшем после Гаро додзе. И это было почти весело – пообщаться со своими (преимущественно противными) коллегами в непринужденной обстановке, но, как и боялся Генос, внешний вид Сайтамы произвел… некоторый фурор. Зомбимен разглядывал пятнистую шею Сайтамы с каким-то гастрономическим интересом. Он даже подошел, оттянул ворот толстовки, заглянул внутрь, хмыкнул каким-то своим мыслям и отошел. Бита позволил себе похабную скабрезную шуточку, Самурай презрительно скривил губы. Зек начал что-то втирать о весеннем ветре любви, но, присмотревшись, странно побледнел, отвел Сайтаму в сторону и неожиданно серьезным тоном спросил, не было ли это насилием. И что он, конечно, понимает, что вряд ли на Сайтаму найдется насильник – «я про твою мощь, а не внешность», – на всякий случай уточнил он, – но если акт был подневольным, тому достаточно пальцем ткнуть в сторону ублюдка, и Зек ему – ей? – шею свернет. Пришлось его успокаивать, стараясь хоть как-то сдержать смех. Остальные благоразумно оставили внешний вид Сайтамы без лишних комментариев (а то и вовсе не заметили плачевного состояния его шеи). Разве что Бэнг проворчал, что раз уж нашлась особа, способная сотворить с Сайтамой такое, то и разрушение планеты ей наверняка под силу, и стоило бы побыстрее истребить это чудовище, пока оно не устроило массовый геноцид населения. Чудовище сидело рядом и благоразумно помалкивало, согревая своим жаром даже на расстоянии в несколько сантиметров.