Славься, Темная Властительница!

Она бежала, маленькие ножки проваливались в рыхлый свежевыпавший снег, мороз больно кусал за щёки, заставляя девочку сильнее вжиматься в меховую куртку. Иногда она падала, зарываясь в сугроб, а потом вновь поднималась, негодующе тряся головой в попытке сбросить с носа хлопья злосчастного снега. Она спешила, прижав к груди зажатые в маленьком кулачке медные монетки. Спешила навстречу приключениям. Один из небольших прибрежных посёлков, два десятка домов. Такими некогда был усеян весь берег Угольного Моря, сейчас их осталось всего ничего. Рыбный промысел хоть и был востребован, но всё больше концентрировался в городах, где крупные судовладельцы правдами и неправдами выкупали принадлежащие жителям лодки. Иные оставались и работали на хозяев, другие бросали всё, уходили в город, нанимались на суда и работали на тех же самых хозяев. К счастью, девочка пока была далека от взрослых проблем. В запорошенных хатах и вмёрзших в лёд посудинах она видела лишь объекты для игр и исследований. Впереди забрезжила укутанная белым полотном крыша — единственная в селе таверна манила горожан запахом жареного мяса, свежего эля и хорошей драки. Но Мизори не интересовало ничего из вышеперечисленного. Она подошла поближе, приветственно помахала ребятишкам, собравшимся у дверей сего неблагопристойного заведения. — Ты опять опоздала, — рослый белокурый мальчик лет восьми осуждающе посмотрел на Мизори. — Прости, Гас, — ответила юная Торвальд, пытаясь перевести дух. Изо рта валил белый пар. — Мать не хотела отпускать, пришлось лезть в окно. Вот дождутся у меня — уйду и буду сама по себе. — Заливай дальше, — фыркнул блондин. — Ты деньги принесла? — Угу, — она разжала кулак, позволяя старшему товарищу забрать ещё хранившие тепло её рук деньги. — Два у Гоша. Четыре у Миюки, по три у меня и Мизори. Этого должно хватить. С деловым видом пацан отворил тяжелую дверь. Вслед за ним проследовали младшие товарищи. Ребят сразу же накрыла волна звуков и запахов — не самых приятных, надо сказать, но дети были в восторге. Ведь именно так, по их мнению, звучала и пахла настоящая взрослая жизнь. Осторожно огибая тяжёлые дубовые скамьи, кучки игроков в кости, любителей побороться на руках, растянувшихся на полу пьяниц и парочки, окончательно потерявших всякий стыд, они медленно, но верно приближались к своей цели. Одинокий столик в углу зала, за которым мирно посапывал пожилой мужчина: красная физиономия, борода лопатой и нос картошкой. Поль был, пожалуй, лучшим рассказчиком в поселке, о чём не понаслышке знали его жена и кредиторы. — Итак, что тут у нас, детишки? Двенадцать? Неплохо, неплохо. Что ж, давайте их сюда. Замечательно. Трактирщик, эля! Два! — морщинистое лицо расплылось в добродушной улыбке. — Ну, мои юные дарования, о чём сегодня будем слушать? Последняя война? Падение Императора Драконов? Пожар в Бескрайнем Лесу? В детских глазенках сверкала жадность. Столько всего! И как тут выбрать? — Не знаете? Может, сегодня это сделает Миюки? — хитро прищурился Поль. — Какие будут пожелания, юная мисс? — Гварнаэль Серебряный Меч, — робко ответила девочка. — Ну, кто бы сомневался, — раздражённо буркнул Гош. Из всей четвёрки он один недолюбливал приключения благородного эльфа. Паренька куда больше привлекали истории о багряных сестрах Сардоры. Хотя он сам пока не понимал, чем именно ему так понравились сказания о паре одержимых кровью и друг другом дроу-ренегаток, рубящих в капусту своих и чужих. — Кхех, значит, Гварнаэль Серебряный Меч. — Отхлебнув глоток пенного напитка и утерев бороду, Поль откинулся назад, прижимаясь к стенке. — Было это давным-давно, когда Гварнаэль ещё не был героем, а был простым сиротой, которого подобрала семья людей-наёмников из Южных Земель. Своих детей у них не было, и они решили вырастить из юного эльфа настоящего воина. Повесть шла поначалу тихо и неспешно, но она поглощала, затягивала, и вот уже вся четверка сидит, разинув рты и ловя каждое слово. Посторонний шум точно исчез, пропали запахи пота и спиртного. Остались лишь слова, лишь молодой эльф, чей меч нещадно разил зло и несправедливость, чей пройденный много лет назад путь не был забыт, обратившись прекрасной легендой на устах менестрелей. Они слушали, он рассказывал, не замечая, как маленькая компания постепенно разрастается. — Два эля. Один светлый, один тёмный… — сквозь сон пробормотала Торвальд. — Слышал? Она уже чего-то бормочет. Глядишь, скоро очнётся, — вкрадчивый голос мужчины не скрывал беспокойства. — И что предлагаешь с ней делать? — Убить. Разве могут быть варианты? — Просто смерть для человека, скармливающего гонцов волкам, была бы слишком мягким приговором. Её надо пытать, отрезать уши, избить, переломать кости! — У неё уже отбито и сломано всё что нужно. Видимо, результат переговоров с орками. Не стоит улыбаться, Зы, теперь они — наша проблема. В любом случае, пыток она не выдержит, ей жить-то осталось всего пару часов. — Тогда давай её вылечим. — Чего? — Дай договорить. Мы её вылечим, а потом отрежем ей руки и ноги, вырвем язык, выколем глаза. Она будет жить, но без пальцев и языка не сможет применять магию. Она будет мучиться. Будет сгорать от ненависти и мечтать о смерти, но не сможет причинить вред даже себе. — Слушай, Форкинс, все гномы такие изуверы? План твой ни к чёрту, говорю тебе не как друг, а как персональный чародей. Сейчас перед нами валяется маг, возможно, входящий в число пятидесяти самых сильных магов всего Западного Континента. Но главное даже не это. Помнишь, я рассказывал, что по достижению определенного уровня волшебникам больше не нужны слова и пасы руками? Так вот тебе такой волшебник! Переместить тело в пространстве? Пожалуйста! Разрезать кого-нибудь напополам? Да сколько угодно! Ей даже глаза не нужны! А речь — это всего лишь колебания воздуха... Ты можешь её изуродовать, но тем самым получишь лишь смертельного врага. Магию у этой женщины ты не отнимешь никогда, слишком уж тесно она с ней срослась. Поэтому послушай моего совета: не стоит заново изобретать арбалет или изощряться в способах смертоубийства. Просто воткни нож ей в сердце или отрежь голову. — Хорошо. Твоя взяла, но сначала её лучше разбудить. Должен же человек знать, за какие грехи отправляется в могилу. — Сказав это, гном отвесил девушке крепкую затрещину. Отвесил, надо сказать, не снимая перчатки. Как следствие, челюсть последней превратилась в костяное крошево. — …его движения, сочетавшие в себе грацию косули и скорость броска змеи, были столь же эффектны, сколь и смертоносны. Меч, ставший продолжением руки, разил без промаха, кроша черепа и превращая людей в мелко нарубленный фарш. Много их, дерзнувших скрестить с ним клинки, уже лежали на земле, пропитанной свежей кровью. Вот вожак бандитов замахивается своей секирой, но Гварнаэль ловко блокирует удар, отводит его в сторону и элегантным движением клинка обезоруживает противника. Он наступает, точно это не бой, а таинственный танец, что свершается под звон стали и крики умирающих, и он теснит их, точно танцует, танцует с самой смертью… — Да харе уже мозги парить, — послышалось из-за соседнего стола. — Нельзя отразить удар боевой секиры простым мечом. Голос принадлежал средних лет усатому мужчине — судя по исполосованному лицу, воину. Не очень успешному воину. Особо бросалось в глаза отсутствие правой руки, которую заменял протез в виде пивной кружки. — Ну, он же эльф, — бросил один из слушателей. — У него тысячелетний боевой опыт. — Так этот брехун сам сказал, что «давным-давно…». К тому же никакой боевой опыт не поможет отразить секиру с помощью балета. Нормальный солдат клинком убивает, а не танцует с ним. — Слушай, не мешай, а, — с места поднялся очередной посетитель. — Не нравится — не слушай. — Да я бы и не слушал. Так вы ж детей бы пожалели. Им же ещё расти! Наслушаются сказок, полезут в искатели приключений, а когда до них допрёт, что один человек не может драться с тремя, будет поздно. Знаешь, сколько менестрелей в своё время перебили приключенцы-неудачники? — Хорошо. Допустим, я неправ, — пьяному было хорошо, и ссориться ни с кем не хотелось. — Расскажи сам, только что-нибудь правильное. — Ну… — исполосованный почесал краешком кружки за ухом. — Если предстоит драка — делай ноги, не успел — готовь деньги на вставную челюсть. — Да ты ещё и трус, — презрительно скривился рассказчик. — Конечно, придумывай истории люди вроде тебя, герои были бы им под стать. Я уже вижу: Илюриэль Пивное Брюхо, Конун Поджатый Хвост, Лейла Вставная Челюсть… — Зигерд Кружкорукий, — довершил за него усач. Ловко вскочив с места, он рванулся к столу, и не успел Поль опомниться, как уже лежал на полу, рассматривая лежащие рядом зубы. Посетители растерялись, но уже через секунду, осознав, что начинается драка, бросились друг на друга с кулаками. Зигерд махал культяпкой особенно ретиво, категорически опровергая собственное утверждение, что в одиночку драться против троих невозможно. Возможно! А вот против трёх человек и одной табуретки — уже нет. Инвалид бухнулся на пол и в следующий момент ощутил соприкосновение теменной области головы с глиняным донышком миски. Прямо на него смотрели ясные карие глаза шестилетней девочки. — Мда, малышка, не умеешь ты вовремя смыться, значит, придется осваивать второй пункт истории. Мощная затрещина отбросила Торвальд к противоположной стене. Из глаз посыпались искры, а сознание медленно рухнуло в темноту. — Конрад, она не просыпается, — разочарованно заключил генерал. — Ну, это можно исправить, — в руках элементалиста возник шприц, игла которого погрузилась в вену раненой. — С тебя золотой, — усмехнулся он, наблюдая, как полумёртвое тело приходит в сознание. — И можешь наслаждаться. — Ну что, тварь, можешь молить меня о пощаде, и тогда я, возможно, подарю тебе быструю смерть. И не смей молчать! Отвечай, когда с тобой разговаривают!!! — Вообще-то ты ей челюсть свернул, так что мольбы мы с тобой сегодня не услышим. В лучшем случае, стоны. Маг наклонился над телом, вглядываясь в буравящие его тёмно-синие глаза. Внезапно он схватился за голову. Вскрикнул. Замер. Прошла примерно минута. Маг открыл глаза и расхохотался. Мизори зло повела глазами. — Что-то случилось? — Случилось. Несанкционированное проникновение в мозг. Не переживай, это не её профиль, она и в здоровом состоянии вряд ли потянет даже орка, что уж говорить обо мне. Ты так вообще в шлеме. — Нагнувшись над телом, колдун издевательски ухмыльнулся. — Ну, что скажешь, телепатка? Рука девушки дернулась, отрываясь от постели, пальцы сжались в кулак, средний оттопырился. Вслед за жестом послышалось кровавое бульканье, символизирующее смех. — Фу, как некультурно, — наигранно возмутился маг. — Смотри, в такой позе и похороним. — Живьём, — добавил Зы, хохоча и брызжа слюной. — А не слишком жестоко? — Что? — Она спрашивает, не слишком ли жестоко это для ни в чём не повинной юной леди. Телепатия. Я наконец-то смог наладить безопасный контакт. — Ага! Значит, мы всё-таки сможем с ней поговорить. Значит так, передай этой суке, что она сука. Передал? Как думаешь, гномий мат она понимает? Нет? Это плохо, тогда передай, что... — Я и так тебя слышу, недомерок… — Что ты несёшь? — генерал ухватил советника за грудки, приподнимая тощую тушку над землёй. — Это не я, это она, — попытался вырваться маг. — Прости, брат. Но ты, того самого, фильтруй сообщения. — Я и так их фильтрую, — мужчина поправил полы мантии. — Там девять десятых отборной брани. — Брани, говоришь? Отлично! Я, кажется, придумал, что нам с ней делать. Сделаем с ней то же самое, что она учинила с ребятами. Как думаешь, Конрад, сможем мы достать волков и пихту? — Форкинс, я чего-то не понимаю. — Ах да, ещё нужна веревка… — Да нет, наша юная пленница утверждает, что знать не знает ни о каких волках. Давным-давно, мать рассказывала Мизори, что перед тем, как отправиться на тот свет, каждый человек должен пройти испытание. В зависимости от того, как поведёт себя верующий, боги определят, к какому из чертогов отойдет его душа. И хотя сейчас девушка знала, что боги давным-давно склеили ласты и отбросили копыта, хотелось оставить о себе более-менее пристойные воспоминания. Легко изображать героя отважного и несломленного, когда нет сил ни стонать, ни сопротивляться. Проигрывать тоже нужно уметь. Поэтому несложно представить, какую бурю возмущения вызвала у девушки новость о её якобы живодёрских замашках. Она ведь не только не убивала гонцов, она их даже в глаза не видела. — Ну конечно, ребята сами себя привязали и подали к столу, — хохотнул долговязый. — Скажи еще, что они соусом обмазались. Этот мужик жутко раздражал Торвальд. Гном хоть и орал, но вёл себя серьезно. Этот же колдунишка норовил каждое слово обратить в шутку, что в текущей ситуации буквально выводило умирающую из себя. А самым паршивым было то, что она и впрямь ничего не знала ни о гонцах, ни о волках. Ведь одно дело пасть жертвой в жестоком противостоянии с политической оппозицией и совершенно другое — быть убитой непонятно за что. В случайной смерти нет ни величия, ни поэзии, есть только глупость. — Я здесь ни при чём, — очередная мысль, направленная в мозг, была озвучена чародеем. Гном аж засиял. — Она боится! Она не хочет умирать! — потирал руки длиннобородый. — Ещё немного, и сапоги нам целовать начнёт. — Засунь их себе, хм, купюра, — улыбнулся Конрад, — не могла я ничего подобного сделать… Ой, да ладно. Почему это не могла? Потому что светлая? Верховный правитель Астралора тоже светлый, что совершенно не мешает ему сжигать по двадцать ведьм кряду. Дешёвые отговорки не пройдут, дорогуша. А ведь и правда, почему она не могла? Принадлежность к силам света никогда не смущала Торвальд, когда дело пахло жаренным. Но она ведь правда не могла! Нужно только вспомнить почему. — Потому что в Шишкином Лесу не водятся волки… — продекламировал чародей. — Это что ещё за глупость? Отчего б им там не водиться?.. Лес примыкает к замку, в замке живет дракон, дракон — доминирующий хищник. Какой ещё дракон? Что за бред несет эта девка?! — Придержи коней, Конрад. Разведчики ведь тоже упоминали дракона. Может, стоит расспросить их поподробнее? А заодно и у местных жителей узнать относительно волков. А ты поваляйся пока, — бородач кивнул в сторону распростёртой на кушетке пленницы. — Если сказала правду, мы тебе повешенье заменим отрубанием головы, возможно, даже мечом. Колдун и военачальник вышли из шатра, на ходу раскуривая трубки. В небе сияла луна, редкие факелы освещали лагерь. Зы окликнул ординарца, приказав привести для доклада пару человек из второй и первой кавалерийских рот. Ещё одного отправил в медчасть — привести целителя. — Не знаю, правду она говорит или блефует, но лишний час жизни наша противница заслужила, — заметил Зы. — Зря ты с ней нянчишься. — Не скажи, теперь это моя страна, и я обязан знать, какого чёрта в ней творится. Разговор прервал громкий свист. В гомоне военного лагеря громыхнул звук удара. Что-то очень тяжёлое врезалось в Зы, и прославленный военачальник покатился в сторону будто клубок ниток. В следующее мгновение над стоянкой воцарилась тишина, которую спустя минуту разорвала отборная брань. Гном возвращался в строй, отряхивая с себя грязь и срывая превратившуюся в лохмотья накидку. В руках он сжимал длинную стрелу с расплющенным наконечником. — А вы что стоите, ротозеи?! — рявкнул он в сторону обомлевших от удивления караульных. — Тревога! Цвет жёлтый! По вашему генералу работает баллиста. Конрад... Но мага к тому моменту уже и след простыл. Этот шатёр ничем не выделялся среди своих полотняных соплеменников, чего нельзя было сказать о его хозяйке. Если и был в армии кто-то более популярный, чем Зы, то это была именно она. Сейчас уже и не вспомнить, сколько раз чародейка вытаскивала с того света раненых солдатиков, скольким бедолагам она отращивала конечности, некоторым даже убирала шрамы — впрочем, последние два пункта исполнялись за счёт пострадавшего, пускай и со скидкой. Но всё равно солдаты северной армии очень любили Рахиль. На вид ей было лет тридцать пять - сорок, хотя свойственное земляным элементалистам долголетие похоронило шансы узнать реальный возраст под пылью веков. Вьющиеся до плеч каштановые волосы обрамляли довольно милое, хотя и излишне строгое лицо, виной чему был хищный изгиб бровей. Сейчас женщина лежала в своём шатре с усталым видом, неспешно перелистывая страницы книги. Не волшебный, обычный, ничем не выделяющийся романчик. Рабочий день давно закончился, она заслужила маленькое развлечение, вкусный ужин и спокойный сон. — Миледи, — снаружи донёсся умеренно вкрадчивый выкрик. — Начальство вас вызывает. Магесса перелистнула страницу. — Передай этому старому… — Миледи, в генерала стреляли. — Я и говорю… — Миледи, в генерала стреляли из баллисты. С громким хлопком закрылась книга. Взяв стоящий у стены посох, сняв с вешалки накидку и широкополую шляпу, Рахиль де Вальдос в окружении четырёх тяжёлых копейщиков отправилась к ставке. В лагере царила суматоха, но отнюдь не паника. Вооружённые патрули прочёсывали междурядья палаток, проверяя каждый шатёр. Личный состав рот строился, всадники седлали коней, караул у ворот и стен был утроен. Форкинс любил повторять, что грамотно обустроенный военный лагерь — половина победы. Сей нехитрой науке обучил его дед, который когда-то карьеру начинал простым инженером дорожного строительства. Среди топота ног и бренчания оружия можно было разобрать части разговора. — ...они, и правда, были удивлены. Последнего волка видели в этих местах лет сто назад. Но это ни о чём не говорит… Возможно, это были волки-гастролеры… Или она сама их выращивает. Гном тяжело вздохнул. Как бы неприятна ни была ему Торвальд, приходилось признавать, что озвученные ранее гипотезы не стоят выеденного яйца. Разводит? Как же! Мизори всего месяц у власти, а выращенные за столь непродолжительный период волки способны разве что зализать до смерти. И самым паршивым было то, что единственный человек, способный пролить на это дело хоть чуточку света, лежал в предсмертном состоянии, лишенный возможности общаться. — Значит, говоришь, баллиста? — Рахиль смерила генерала недружелюбным прищуром зелёных глаз. — Что-то не видно по тебе. — Так стрела в нагрудник угодила, теперь синяк будет. Эй, подожди, я не за этим посылал. У меня тут военнопленная, посмотри, что можно сделать. — Можно добить, чтоб не мучилась, — сухо изрекла целительница, закончив осмотр. — За что ты её так? На ней же живого места нет. — Да не я это, она мне уже такой досталась. Я только челюсть ей подправил. — Ну-ну, предположим, поверила. Ещё раз: что от меня требуется? — Продлить жизнь и вернуть возможность разговаривать. Только не перестарайся. Если верить Конраду, она очень опасная колдунья. — Вижу, не слепая. Час на челюсть. А вот с остальным — попробую что-нибудь придумать. Женщина оглядела фронт работ и тяжело вздохнула. Лечить мага проблематично, а более сильного — вообще практически невозможно. К счастью, девушка, лежащая перед ней, была почти опустошена. Слова заклинания — и поворот барабана посоха, который она воткнула в землю снаружи. Похожий на скрюченную ветку, он начал медленно прорастать, превращаясь в солидное деревце. Вьющиеся корни поползли к кровати, изгибаясь и множась, белые ростки погружались в кожу, опутывая тело. Большая побегов часть облепила лицо, практически скрыв его своей массой. Фокус был в том, чтобы срастить плоть с растением, после чего запустить восстановительные процессы. К сожалению, делается это столь же сложно, сколь и звучит. Нужно время, концентрация и очень много сил. Бородатый полководец опустился в кресло. Форкинс недолюбливал магию, все эти ритуалы раздражали командующего, а от некоторых его попросту выворачивало. Но помимо уязвлённого чувства прекрасного были и иные причины. В частности, разведгруппы вернулись в лагерь, однако Зы ждало разочарование: ни о Конраде, ни о нападавших не было известно ровным счётом ничего. Зато удалось определить, откуда стреляли: нашли орудие преступления — небольшую баллисту. Но как это увязать с лежащей в шатре номинальной королевой, Зы не знал. — Раз сидел весёлый гном на пеньке под ёлкой… — донеслось до него сквозь подшлемник. — Это не ёлка, а пихта. У неё ещё шишечки вверх растут, — поправила де Вальдос. — Ишь ты, говорит! — Говорит и ходит. А главное, сляжет, если возникнет потребность. Ощущения были не из приятных: пропущенные сквозь кожу корни не причиняли боли, но странный зуд не отпускал. Чувствовать себя она стала лучше, первое время Мизори даже думала сбежать. Но Рахиль, та целительница, что привёл к ней Зы, сказала, что делать этого не стоит. Корневая система, сросшаяся с организмом, не позволяла ему умереть, однако стоит женщине захотеть, и корни могут превратиться в ветки и в мгновение ока разорвать пленницу на части. Ответный удар током также исключался: корни шли к дереву и уходили в землю. Более опытная магесса предусмотрела всё, оставалось только смириться со своей участью и ждать. Обстановка менялась стремительно, неровен час всё кончится удачно — отсечением головы, возможно, даже мечом. Не самый плохой вариант. Лучшим вариантом развития событий стал бы только отказ от роспуска армии месяц назад. Тогда все эти люди служили бы ей… — Значит, стреляли из этого. Интересная штуковина, — кивнул Зы. Механизм представлял собой большой ящик с колёсами, на котором монтировалась конструкция из стрелы, ворота и желоба. — Судя по всему, в сложенном виде она неотличима от походного сундука. Это всё? — Ещё нашли эльфийку, пряталась в лесу, — взводный кивнул в сторону рыжеволосой особы, испуганно жавшейся в сторонке. — И зачем нашли? — Ну, как это? Вы же говорили, что стреляла женщина. Вот вам женщина. — Она же эльф, тупица. Я скорее поверю в существование огнедышащего цыплёнка, чем в то, что эльф сможет разобраться в военных машинах. Улучив момент, Мизори подмигнула подруге. Та категорично замотала головой. — И по-прежнему никаких следов Конрада? — Никаких, сэр. Мизори молчала. Девушка очень удивилась, когда узнала, что стреляли из баллисты. Ещё сильнее она занервничала, когда поймали Мерль. Первое время она пробовала связать эти два события, но вскоре потерпела фиаско: возможно, хитроумной эльфийке и удалось бы применить механизм, но из чего бы она его сделала? К тому же практика показала, что рыжеволосая крайне негативно относится к смертоубийству. Нет, это точно не Мерль. А если всё-таки Мерль, то ей удалось обставить всех, начиная с неё и завершая Гуамом… — Здесь дует. Может, вернемся в шатёр? — предложила Рахиль. — Думаю, так будет лучше. — Ой, какая забавная вещица! Все обернулись в сторону эльфийки. Та с увлечением изучала механизм. — Только не говорите, что она, и правда… — поражённый военачальник едва держался на ногах. — Здесь написано про вкусненькое, — не дала закончить рыжая. Её палец указывал на надпись поперёк ящика. «Сахарная вата Руфуса» — гласили буквы...