Победителей нет

1. Студент Бурая вода наполняет ванну, кружит водовороты вокруг колен Гарри. Очередной промокший бинт с трудом отлепляется от руки, и его тут же заменяют свежим — тугим, влажным, пропитанным одним из жгучих зелий Снейпа. — Уф, — вырывается у Гарри, и он прикусывает губу. Руки Снейпа замирают. — Слишком туго. — Он не спрашивает, утверждает. Гарри кивает и скрипит зубами, пока бинты по чуть-чуть ослабляют. Наконец он снова может дышать. Он опирается на неудобный бортик ванны, расставив согнутые в коленях ноги, старые, пропитавшиеся кровью бинты опускаются на дно. Гарри обнажен, но его это давно не беспокоит. Он привык к этой ванне, к этой слишком ярко освещенной комнатке, к пальцам Снейпа, испачканным красным, осторожно смазывающим раны настойкой. Каждое легкое прикосновение заставляет Гарри морщиться, но от успокоительного наливаются тяжестью веки, пропадает желание шевелиться. Наконец все раны обработаны, Гарри чувствует себя чистым и здоровым, лишь кое-где внутри еще покалывает. Но Снейп по-прежнему рядом, его мокрая теплая ладонь лежит на голом плече Гарри — и в этом нет ничего неожиданного. Снейп не говорит «хочешь ли ты» или «пожалуйста», он просто скользит рукой вниз и сжимает наполовину вставший член, ласкает, гладит его — и Гарри кончает. — Уф, — снова вырывается у него, когда он видит свою сперму. Грязно-белое пятно постепенно растворяется в красной мути. Гарри не против, что ему помогают выбраться из ванны, — ему не впервой. Он привычно опирается на Снейпа, пока тот вытирает ему ноги, привычно позволяет довести себя до койки с тонким и жестким, неудобным матрасом. — Тебе нужно поспать, — говорит Снейп, будто Гарри есть еще, чем заняться. Гарри хочется ответить ему чем-нибудь, от чего происходящее станет ненастоящим, чем-нибудь вроде «ненавижу тебя» или «сальный ублюдок»… Но успокоительное делает язык неповоротливым. Это просто война. Прикосновения Снейпа ничего не значат, даже если Гарри позволяет их месяц за месяцем. С успокоительным и без. Снейп всего лишь его наставник, тренер, еще один обитатель этой комнаты с двумя койками у противоположных стен. Через месяц Гарри вернется домой. Вернется в Хогвартс, к Рону и Гермионе, и навсегда покончит со сражениями, тренировками и теплой рукой Снейпа на своем члене… Может, это поддержка. Или что-то вроде. Может, это… Веки становятся все тяжелее, и боль почти не чувствуется, тело почти не чувствуется — и можно представить, что он мертв и невидяще смотрит в потолок. Вялый, сонный призрак. Когда Гарри закрывает глаза, то слышит звуки скользящей по члену ладони, но засыпает прежде, чем Снейп кончает. 2. Подмастерье — Гарри? Гарри? Голос звучит взволнованно. Гарри бросается к рюкзаку и вытаскивает двунаправленное зеркальце. Оттуда смотрит Рон. — Привет, Рон. — Слова кажутся Гарри глупыми, а Рон возмущенно воздевает руки к небу. — Где тебя черти носят? — В Уэст Пойнте, конечно. Я со Снейпом. — Со Снейпом. — Да. — Откуда вдруг это желание отвести взгляд? Но, конечно, он ему не поддается. — Вот дерьмо. Я рад, что он с тобой, Гарри. Никогда бы не подумал, что так скажу, но… — Рон потирает ладонью щеку, и Гарри вдруг замечает бинты — тонкие белые полоски закрывают большую часть веснушек на искривленном носу. — Я рад, что ты выбрался оттуда с кем-то еще. Что ты с одним из наших. Знаешь, Тонкс удалось сбежать, но в одиночку. Она пять недель бродила по северным лесам, пока мы ее не нашли. Раза три ее чуть не убили. — Пожиратели окружили лагерь на рассвете. У нас не было времени даже… — Да. Да. Мы знаем, Гарри. Тонкс нам все рассказала. — А. После короткого молчания Рон улыбается: — Я так рад, что с тобой все в порядке, Гарри. Уже восемь месяцев, как я тебя не видел… — Ты меня сейчас видишь. Рон снова возводит руки к небу: — Да я… Ты знаешь, о чем я, Гарри! — Знаю, — усмехается Гарри. — Гермиона тоже по тебе скучает. Она сейчас с одним из пациентов… Может, я ее позову?.. — Нет, Рон. Не мешай ей. — Мы так о тебе волновались. Сначала ты запираешься со Снейпом на тренировочной базе на целых шесть гребаных месяцев, потом нападают проклятые Пожиратели, а потом тебе еще на два месяца дают задание, и только ты должен был вернуться… — Зато мое обучение закончено. — Ой, заткнись, — кривится Рон. — Когда ты был ранен, дурацкие зеркала не работали, и мы не имели ни малейшего представления… — Все было в порядке, Рон. Снейп… — Поставил тебя на ноги, да? Мерлин, никогда бы не подумал, что буду благодарен этому ублюдку, но свои зелья он знает. Неожиданно изображение расплывается, а звук начинает потрескивать. Гарри видит, как Рон тянется за чем-то за пределами зеркала. — Дерьмо. Помехи. Это значит, что Пожиратели Смерти пытаются отследить сигнал от зеркала к зеркалу, убить одним махом двух зайцев. — Тогда давай заканчивать. — Да. — Голос Рона кажется хриплым, и, похоже, в этом виноваты не только помехи. — Передавай змею мое почтение. Змей. Снейп. Видимо, на лице Гарри появляется какое-то странное выражение, потому что Рон вдруг настороженно спрашивает: — Гарри, он… — Говорить дальше небезопасно, — перебивает его Гарри и прерывает связь. Поверхность зеркала мерцает, мгновение — и лицо Рона исчезает, остается лишь блестящая стеклянная гладь. Когда в палатку заходит Снейп, Гарри все еще сидит, держа на коленях двунаправленное зеркальце Сириуса. Едва Снейп замечает зеркало, как его взгляд становится пронзительным. Он покрепче перехватывает охапку хвороста и смотрит на Гарри: — Ты говорил со штабом. Гарри отводит взгляд. — Э… Не совсем. Рон… — Уизли? Ну надо же. Тебе впервые удается установить связь с помощью этой игрушки, — презрительно бросает Снейп, это его обычный тон, если разговор каким-то образом затрагивает Сириуса, — и что же ты делаешь — беседуешь с этим бесполезным ребенком. Тебе не пришло в голову позвать Дамблдора? Спросить о следующем задании? Узнать, куда, черт побери, нам двигаться дальше? Гарри вскакивает с кровати так быстро, что зеркало с глухим звуком падает с его колен на матрас. — Рон не ребенок. Так же, как и я. Именно он первым связался со мной. Я пробовал несколько раз — зеркала не работали! И даже не вздумай сказать что-нибудь про Сириуса. Снейп, губы которого уже презрительно изогнулись, удивленно захлопывает рот. Кажется, он не ожидал, что Гарри догадается о его следующих словах. — Прекрати корчить из себя умника. Я хотя бы захватил это зеркало, пусть оно и не очень-то работает, но что взял с собой ты? Ничего! И если бы Дамблдор хотел дать нам новый приказ, Рон сразу бы мне о нем сказал! — Я ничего с собой не взял, Поттер, — ощетинивается Снейп, — потому что был слегка занят, спасая твою шкуру. Или ты уже забыл? Теперь черед Гарри заткнуться. Они молчат и буравят друг друга взглядом, наглухо закрыв разум и контролируя выражение лица. Наконец Гарри отворачивается и смотрит в зеркало. Уголком глаза он видит, как напряжение оставляет Снейпа. — Рон передавал тебе привет. — Неужели? — в голосе Снейпа странная смесь отвращения, гнева и веселья. Гарри всматривается в него: уставшее бледное лицо, словно высеченные на лбу линии морщин, круги под глазами, на тонкой, будто папиросная бумага, нежной коже. Его охватывает внезапное и неподдающееся объяснению желание дотронуться до Снейпа. Коснуться его лица, разгладить морщины… Но это невозможно, это безумие, к тому же Гарри никогда не отвечал на прикосновения Снейпа… — Ну да, — говорит он наконец и прочищает горло: — От Дамблдора никаких указаний. Снейп тяжело опускается на свою койку и начинает стаскивать сапоги. — Это всего лишь значит, что прежние приказы в силе. Разведать обстановку вокруг Уэст Пойнта и очистить лес от залетных Пожирателей. Чудненько. На это уйдут целые месяцы. — Ну, мы ведь не можем позволить им устроить тут лагерь. Хватит и того, что они захватили Феникс. — Гарри думает, не присесть ли на кровать напротив Снейпа, но его гложет какое-то беспокойство, из-за которого он не находит себе места. Ноги Снейпа покрыты синяками и шрамами — Гарри невольно отводит взгляд. — Верно. Они словно крысы: уничтожь одну, ее место тут же займет другая. — Мне на ум скорее приходит гидра. Снейп поднимает брови. Похоже, он впечатлен. — Да, думаю это уместное сравнение. Гарри фыркает: — Лучше представлять, что сражаешься с гидрой, чем то, что назначен изводить грызунов-вредителей, а? — Он беспокойно расхаживает по палатке, а потом выглядывает наружу. В кои-то веки дождь прекратился. — Я на разведку. Снейп тут же встает, оступается и чуть не падает. Он кривится, когда его босые ноги касаются пола, покрытого грубой колючей тканью. — Никуда ты не пойдешь, идиот. Это небезо… — Не опаснее, чем собирать в одиночку хворост, — замечает Гарри. — Нам нужны дрова, — с жаром возражает Снейп. — И нам нужно выследить Пожирателей. Матрас скрипит — Снейп садится на кровать и снова тянется за сапогами, сердито хмурясь. — Нет, не надо. Тебе лучше отдохнуть. К тому же ты вчера ходил на разведку. Я не стану высовываться, обещаю. Я просто посмотрю, где они, и вернусь с новостями. — Если ты выживешь после того, как их обнаружишь. — Я уже выжил разок, — пожимает плечами Гарри. — Ты не забыл сражение пару дней назад? Снейпу явно хочется поспорить, но его тело и душа требуют отдыха. Его сальные волосы падают на лицо унылой завесой, когда он бросает сапоги обратно на пол: — Как хочешь, Поттер, — говорит он так, словно сыт всем по горло. — Если ты там погибнешь, я не стану подбирать твое тело. — Я этого и не жду. — Ложь, конечно, но это ничего, потому что Снейп тоже соврал. — Вот, держи. — Он бросает Снейпу свою сумку, до сих пор набитую спасенным из лагеря запасом мяса под замораживающими чарами. — Пока меня нет, можешь приготовить ужин. Снейп вскидывает голову. Гарри практически слышит его возмущение: «указываешь, словно какой-то женушке», но успевает выскочить наружу прежде, чем Снейп разразится шквалом колкостей. Полог палатки скрывает Снейпа из виду. Снаружи слегка свежо и хорошо дышится. Солнце уже низко, но у него еще есть пара часов — как раз хватит на разведку. Гарри оглядывается на палатку. Ее не видно, но Гарри это уже не пугает. На ней чары невидимости и столько защитных заклятий, что позавидовал бы и сам Мерлин. Ну, может, не Мерлин, но любой другой — точно. Углубившись в чащу и оставляя за собой почти невидимый след, который потом должен вывести его назад, Гарри вспоминает голос Рона. Как-то… странно думать о голосе Рона посреди дремучего леса, где они со Снейпом застряли вот уже третий месяц. Нет. Не застряли. Их сюда назначили. Гарри фыркает и поворачивает в сторону, противоположную той, что накануне обследовал Снейп. Из-за приглушенного света сумерек его вылазка напоминает невинную прогулку по лесу, но если он найдет кого-нибудь — младшего Нотта, к примеру, или Тэшера, — придется вернуться и сказать Снейпу. И тогда их ждет еще одна битва — и новая порция синяков и ушибов, и Снейп, смазывающий раны Гарри, и… Ох. В ушах звучит голос Рона — «змей», — и Гарри слегка сбивается с шага, но потом идет дальше. Глупо про это думать. Он вовсе не хочет касаться Снейпа, и неважно, что за дурацкие мысли его сегодня одолевали. Снейп терпеть не может Гарри, а Гарри — Снейпа, вот и весь сказ. Хоть тут ничего не изменилось. Так было в штабе Ордена, так обстоят дела и в этом проклятом лесу. Да. И он вовсе не думает о руках Снейпа на своем теле, или о своих руках на теле Снейпа — очищающих раны и забирающихся туда, куда их не звали. Конечно, не думает. Они со Снейпом совершенно не хотят друг друга трогать, это просто… Ну, это просто случается. Время от времени. И… И тут Гарри слышит шорох листьев. Тело реагирует быстрее разума — он стремительно разворачивается с палочкой наизготовку, кто-то бросается к нему из кустов, он слышит чей-то голос, пока произносит заклинание… И опаздывает. Слишком поздно, проклятие бьет его в грудь, обжигающая льдом боль пробирается под ребра, а из-за деревьев с криком выскакивает еще одна размытая фигура. Времени нет. Совсем нет. Гарри накладывает на себя заклинание невидимости — вокруг раздаются изумленные вскрики — и ковыляет в сторону палатки, пока Пожиратели не успели наложить на него следящие чары. У него получится добраться до дома. Конечно, получится. Снейп будет в ярости, но Гарри скажет: «Я не высовывался», а Снейп скажет… Снейп скажет… «Выживешь после того, как их обнаружишь», звучит в голове Гарри… Он падает, падает, и трава под ладонями кажется такой мягкой… * * * — Гарри? Гарри? «Рон?», сонно думает Гарри. Где-то это уже было… Но руки, сжимающие его плечи, слишком цепкие, неумолимые, они куда-то тащат его, хотя он совсем к этому не готов. — Поттер, — повторяет голос, полный облегчения и раздражения. Гарри узнает его и пытается освободиться. — Сам спрвлюсь, спсиб, — бормочет он, но его лишь сильнее дергают за плечи. — Заткнись, идиот. Гарри хочется сказать что-нибудь насчет уважения к людям, павшим на поле боя, но при очередном рывке он оказывается внутри: холодный воздух сменяется теплом… Гарри вяло промаргивается — он в палатке. — Дома, — невпопад говорит он. В грудь будто сунули кусок льда. — Да. — Почему голос Снейпа сочится сарказмом? — Если ты так это называешь. Мантию тянут с плеч — об обходительности и речи нет, и Гарри недовольно мычит. — Замораживающее заклятие, — отмечает Снейп. — Тебе нужно поспать и согреться. Хорошо, что они не выследили тебя, а то мы оба были бы уже мертвы… Гарри подталкивают вперед. Позже, когда он размышляет о случившемся, то заверяет себя, что был не совсем в здравом рассудке. Его пихнули к его собственной кровати, но он ударился коленом о кровать Снейпа и решил, что можно остаться и тут. Он упал на нее и потянул к себе ошарашенного теплого Снейпа. И это было совершенно нормально. 3. Солдат Гарри переступает порог кабинета Дамблдора, и солнечные блики на окнах чуть не ослепляют его. Что это? Еще один трюк, призванный сбить посетителя с толку и потерять контроль над своим разумом? Самую капельку расслабиться, чтобы острый, словно нож, взгляд Дамблдора успел проникнуть внутрь? Возможно. Гарри больше не доверяет Дамблдору. Только не после смерти Сириуса и Ремуса. Однако он доверяет Снейпу, а Снейп верит Дамблдору, потому-то Гарри сейчас и здесь. Снейп продолжает исполнять приказы Дамблдора, и от него не услышишь ни единого слова протеста, даже если эти приказы могут стоить ему жизни. Ведь что еще делать бывшему Пожирателю Смерти, если он хочет выжить, как не следовать за багряной кромкой мантии Дамблдора, подобно верному псу, в надежде, что ему мимоходом отпустят грехи или швырнут, будто кость, кроху милосердия. О, и как же Дамблдор раздает их! Ровно столько, чтобы разыгрался аппетит, чтобы окрепла надежда. Береги Гарри Поттера. Тренируй его. Обеспечь его безопасность любой ценой. Любой ценой. От этой мысли губы Гарри кривятся отвращением. Вот почему он здесь с отчетом вместо Снейпа. Он по горло этим сыт. Хватит с него этих «любой ценой», особенно если их поручают Снейпу. — Гарри, — удивленно смотрит на него сидящий за столом Дамблдор. — Сэр. — Он не удосуживается даже полностью замаскировать брезгливость. — Как вижу, Северус не сопровождает тебя с отчетом? — голос Дамблдора полон доброты, но лезвие ножа, которое таится под этой добротой, очень, очень острое. — Да, сэр. Профессора Снейпа ранили в сражении. Из-за тебя. Из-за тебя. Из-за тебя. — Неужели? — На лице Дамблдора мелькает беспокойство. — Я ничего об этом не знаю. — Нет, сэр. Это произошло как раз сегодня, когда мы пробирались по Запретному лесу тропой, которую вы нам указали. Осторожнее, Гарри. Не стоит бросаться обвинениями, не то не добьешься того, за чем пришел. Дамблдор смотрит на него, прищурившись. — Это был самый быстрый и безопасный путь, который только смогли придумать наши стратеги, Гарри. Гарри едва удерживается от резкого «недостаточно безопасный». К счастью, его разум хорошо защищен, Дамблдор не сумеет прочесть его мысли. — Да, сэр. — Надеюсь, Северус не сильно пострадал. Сломанные ребра. Отбитая почка. Трещина в запястье. Разъедающее заклятие на левой руке. — Нет, сэр. Не слишком сильно. — Рад это слышать. — Альбус Дамблдор снова шелестит бумагами, на которых Гарри замечает каракули Снейпа. — До сегодняшнего дня сообщения Северуса были очень подробными. Я не против подождать, пока Северус поправится, чтобы поговорить с вами обоими. Разве что ты хочешь предоставить мне детальный отчет сейчас. Мерзавец. Гарри надеялся, что после отчета у него будет время спросить о… — А потом мы обсудим, куда тебя дальше направят и с кем разместят. Вот оно. — Вообще-то, сэр, я бы хотел обсудить это прямо сейчас. — Ладно. — На мгновение кажется, что Дамблдор предложит Гарри присесть… Но теперь он знает, что не стоит, знает, что ему откажут. Он внимательно смотрит на Гарри и даже принимает доброжелательный, понимающий вид. Наглец. — Я прощу прощения за то, что дал тебе в пару Северуса, Гарри. Я знаю… что вы не ладите, но он лучший из тех, кто мог тренировать и защищать тебя, пока ты числился подмастерьем. Теперь, когда твое обучение завершилось, тебе не нужен защитник. Ты отлично показал себя. Вы с профессором Снейпом нашли и обезвредили почти всех Пожирателей Смерти возле Уэст Пойнта, уйти удалось всего двоим. А теперь вот что: мистер Уизли совсем скоро закончит подготовку… Возможно, ты бы предпочел?.. Гарри едва сдерживает смех — Дамблдор нисколечко его не понимает. И это хорошо, одно из немногих хороших событий за последнее время. — Нет, сэр. Я бы предпочел, чтобы меня вообще не отправляли на задания с Роном. Кустистые седые брови Дамблдора взлетают вверх так быстро, что кажется, будто они дизаппарировали. — Даже так? — Я бы хотел, чтобы моим напарником остался профессор Снейп. За Дамблдором интересно наблюдать: кажется, что он растерял все слова. В кабинете наступает необычное для этого оживленного и ярко освещенного места безмолвие. Сначала глаза Дамблдора комично округляются, потом он щурится — и вот снова этот пристальный, оценивающий взгляд, который он даже не утруждается скрыть. — Боюсь, я не вполне тебя понимаю, Гарри. — Думаю, что вы прекрасно меня поняли. Сэр. Осторожнее, Гарри. — Вы же сами сказали, что мы с профессором Снейпом отлично сработались. Я всего лишь прошу отправить меня на следующее задание вместе с ним. А потом на еще одно. И еще. — Постоянный напарник — большая редкость, Гарри. Такое бывает только… — Дамблдор слегка запинается: — с женатыми парами. Снова наступает тишина. Теперь Гарри пытается подобрать верные слова, но ему не удается придумать ничего кроме: — Да, сэр. Дамблдор откидывается на спинку кресла. Его лицо ничего — совсем ничего — не выражает, разве что толику благодушия. Невозможно сказать, разозлился ли он, чувствует ли угрозу себе или отвращение к тому, что узнал. Мерлин упаси, но, может быть, он даже доволен. — Это очень неожиданно, Гарри. Гарри снова неудержимо тянет смеяться. — Да, сэр. Я… Да, неожиданно. — Профессор Снейп тоже хочет постоянного назначения? Гарри напряженно замирает. — Я… не могу говорить за него, сэр. Но насколько я знаю, он никогда не просил назначить его к кому-то определенному и никогда не противился вашим решениям. Не в открытую, не так, чтобы ты мог его услышать. — Так ты предлагаешь мне… принять решение, чтобы он просто ему подчинился? У Гарри вспыхивают щеки. В устах Дамблдора это звучит так, словно он собирается обвести Снейпа вокруг пальца, загнать его в угол. Но ведь Снейп ни разу не упоминал, что желает чего-то другого. Уж точно не тогда, когда они… Нет, не стоит думать об этом в кабинете Дамблдора. — Да, сэр. Дамблдор постукивает по столу кончиками пальцев. Гарри бросает взгляд на насест Фоукса — на позолоченной подставке лишь кучка пепла. Неудачное время месяца. — Можете считать это еще одним способом обеспечить мою безопасность, сэр. Дамблдор снова поднимает брови. — С Роном… Ну, я, конечно, доверяю Рону, но вы должны признать, что С… профессор Снейп куда более опытный воин. — Безусловно. Да скажи уже что-нибудь, чтоб тебя. — Если бы я пошел на поводу у детского каприза и выбрал лучшего друга, это значительно снизило бы степень моей безопасности. С профессором Снейпом… — У тебя всегда есть охрана. Да. — Глаза Дамблдора пронзают его насквозь, но голос звучит мягко: — Но ведь ты не поэтому об этом просишь? Гарри знает, что лгать нельзя. Здесь, в этом кабинете ничто не укроется от взгляда Дамблдора — устройства, которые кажутся безделушками, с легкостью выявляют правдивость сказанных слов. Факты. Не подробности. Факты. — Нет, сэр. Не поэтому. Дамблдор смягчается: — Что ж, хорошо. Полагаю, тебе не терпится увидеть Северуса и проверить, как он себя чувствует. Можно считать это официальным одобрением. — Да, сэр. Гарри уже на пороге, ноги сами выносят его за дверь, как вдруг его снова останавливает голос Дамблдора: — Учти, что я этого не одобряю, Гарри. Мгновение Гарри кажется, что он сейчас сломается: что-нибудь скажет, повернется и швырнет Дамблдору в лицо одну из его безделушек. Но он только распрямляет спину — присущим Снейпу движением — и говорит: — Насколько я знаю, сэр, вы и не должны. — И он уходит вниз по спиральной лестнице, пульс набатом отдается в ушах. Глупец. Ты глупец, звучит в голове. Но он все ближе к больничному крылу, знакомому больничному крылу, и у него остается лишь одна мысль: Северус. * * * — Ты попросил, чтобы тебе назначили напарником Снейпа? Ты попросил, чтобы тебе назначили напарником Снейпа? Гарри морщится и потирает виски. Ему неприятен резкий запах больничных антисептиков, но голос Рона становится последней каплей. — Ш-ш, Рон. Ага. — Ага? — пораженно переспрашивает Рон. Он поворачивается к Гермионе, которая топчется неподалеку с подносом зелий в руках, и картинно взмахивает руками: — Ага. Он сказал «ага». — Рон, — раздраженно говорит она, — Гарри нужно принять зелье. Оставь его в покое. — Оставить его в покое? Да он же свихнулся! Кто в здравом уме захочет… захочет… — Я бы захотела, — возражает Гермиона. Кажется, челюсть Рона вот-вот встретится с полом. — Что?! — Ну, у Снейпа ведь много опыта, так? Для своих первых заданий я бы выбрала того, кому можно доверить спину. — Я мог бы за ним присматривать, — дуется Рон. — Я знаю, что мог бы, Рон. Но вы оба… Вы оба новички. Я считаю, будет лучше сотрудничать с кем-то постарше, это поможет младшему выжить. Гарри невольно улыбается: логика Гермионы, как всегда, безупречна. — Спасибо, Гермиона. — Пожалуйста, — улыбается она в ответ. — Отлично, — недовольно стонет Рон. — Просто отлично. Вокруг меня одни… — Он осекается. — Гении? — дразнит его Гермиона. — Идиоты. — Рон показывает ей язык. — Ну, может, не совсем… В углу раздается грохот. Они поспешно оборачиваются и видят, что кровать Снейпа пуста, столик рядом в беспорядке, а сам Снейп осел на пол бесформенной, окутанной в черное массой. — Вот черт! — Гарри бросается к нему. — Снейп. Ты слышишь меня? Снейп! — Поттер, — слабо, но с привычной неприязнью откликается тот, — какого дьявола я не в кровати? Гарри закатывает глаза: — Это не меня надо спрашивать, капризный ты сукин сын. Ты сам попробовал встать. — Это, — невнятно бормочет Снейп, буравя глазами Гермиону, — не мой промах. Вы дали мне неадекватную дозу болеутоляющих. В комнате повисает полная изумления тишина. Гермиона краснеет до корней волос и выглядит в точности так, как на уроках, когда Снейп критиковал ее безукоризненно сваренные зелья. Рон явно едва сдерживает смех. Наконец Гермиона кое-как берет себя в руки: — Конечно, профессор, — она использует свой самый нежный и успокаивающий тон уверенного в себе колдомедика за работой. — Давайте я дам вам еще немного Серенуса? Снейп отталкивает ее ладонь. — Уберите это от меня. — Он переводит мрачный взгляд на Гарри. — Подземелья. Поттер, отведи меня в мои подземелья. — Сэр, — влезает Рон, немало удивив остальных, — хм, я не думаю, что это хорошая идея… — Я сам решаю, что хорошо для меня, а что — нет, подмастерье. При упоминании своего статуса Рон хмурится. — Да, сэр. Снейпа качает, и Гарри поддерживает его, словно именно этого от него ждут, — как он всегда делает, — и ведет его прочь из комнаты. Он затылком чувствует взгляд, такой же, как столько месяцев назад в зеркале, и знает, что каким-то шестым чувством Рон понимает, что происходит, но ничего не говорит. Возможно, он боится ошибиться, думает Гарри. Но другой, более мудрый голос, почему-то похожий на голос Снейпа, подсказывает: возможно, он боится, что прав. Они идут в подземелья самым коротким путем, и Гарри наполовину левитирует Снейпа почти всю дорогу. Когда за ними наконец закрывается тяжелая дверь, Снейп позволяет себе расслабиться и опирается о плечо Гарри. — Запястье, — говорит он, и Гарри сразу же понимает, о чем речь. Он осторожно опускает Снейпа на диван, убрав заклинанием пыль, — в этих комнатах уже несколько месяцев никого не было, — и достает из шкафчика мышечный релаксант и болеутоляющее, парные зелья, которые нужно наносить на кожу, синее и белое. — Я думал, что Гермиона разобралась с твоим запястьем. И всеми остальными костями. — Разобралась. — Снейп чуть меняет неудобную позу. — Но запястье… — Все еще ноет. Хорошо. — Это и впрямь хорошо, потому что обычно Снейп весьма неохотно признает, что ему больно. Но не со мной, мелькает благоговейная, изумленная мысль. Не со мной. Гарри закатывает рукав, обнажая опухшее запястье, берет шарики ваты и втирает зелья, и белое, и синее. Опухоль спадает, а у Снейпа начинают закрываться глаза. Странно видеть Снейпа таким… Таким, как был сам Гарри до… до… — Хорошо, — еле слышно говорит Снейп. У него заплетается язык, слова едва можно разобрать. — Хочешь спать? — спрашивает Гарри. Снейп качает головой — и Гарри понимает без слов. Он позволяет Снейпу откинуться на диван, снимает заклинанием мантии и, призвав одеяло, укрывает их обоих, прижимаясь горячим сухим телом к вздрагивающему от холода Снейпу. — А… — выдыхает Снейп. Гарри начинает двигаться, сперва медленно, наблюдая, как глаза Снейпа открываются шире, взгляд становится осмысленнее. Им уютно: одеяло согревает и сохраняет тепло, так что их даже прошибает пот, — в подземельях холодно и тихо, но у них тут есть кое-что горячее. Член Снейпа постепенно твердеет, будто расцветает невиданный цветок, и пышет жаром возле бедра Гарри, — а Гарри повторяет: — Да, да, — и нежно трется об него, подводя их обоих к пику. Гораздо позже, когда влажные волосы Гарри липнут к плечу Снейпа, тот наконец заговаривает: — Ты был у Дамблдора. — Голос сонный, что неудивительно после целой кучи болеутоляющих, но ясный. Гарри застывает. Да, думает он, но слова не идут с языка. Он прочищает горло и выдавливает: — Да. — На Снейпа он не смотрит. — Я попросил, чтобы меня отправили с тобой. Снейп не отвечает. Гарри вздрагивает, в груди у него какое-то непонятное стеснение. — Я попросил, чтобы меня отправили с тобой, — повторяет он. — Это ничего? Когда он решается поднять взгляд, ожидая, что его отвергнут… Снейп уже спит. На его лице необычное умиротворение, глаза закрыты, рука покоится на пояснице Гарри. 4. Ветеран Их снова отправляют зачищать территорию от Пожирателей Смерти, на этот раз в Глостершир, в Динский лес, совсем рядом с поселениями магглов. Пожиратели все безрассуднее выбирают места для сходок, а отряды авроров и специальные войска прочесывают лес под покровом темноты, стараясь поймать или убить как можно больше врагов. Рона и его партнера Падму Патил, одного из карманных стратегов Дамблдора, тоже направили в Динский лес. Время от времени, между налетами на очередной лагерь Пожирателей, они встречаются, чтобы обменяться информацией. Рон, весь в бинтах и со жгучей болью после попавших в него заклятий, с энтузиазмом новобранца похваляется боевыми ранами. Развалившийся на колченогом, небрежно наколдованном стуле Гарри только улыбается. Падма расправляет карту на не менее кособоком столе и жалуется, что им пришлось оградить еще один участок леса отталкивающими магглов чарами. — Если я еще хоть раз наложу Обливиэйт, — говорит она, — то начну считать, что не знаю никаких других заклинаний. Работать вплотную к поселениям магглов и впрямь не очень-то удобно. Местные власти уже обратили внимание на резко возросшее количество заплутавших в лесу, особенно туристов, которые здесь не редкость, и на необычайно частые исчезновения — не всем магглам везет повстречаться с членами Ордена. Но в целом все идет неплохо. Еще месяц-другой как следует потрудиться, покончив с последними Пожирателями и, если улыбнется удача, отловив парочку живьем для допроса, — и можно вернуться в Хогвартс на давно заслуженный отдых, помогать с занятиями и ждать следующего задания. Возможно, студенты уже привыкли, что каждый семестр у них новые учителя. Гарри слишком поздно понимает, что пригласить Рона и Падму в свою палатку было не самой лучшей идеей. Рон хмурится, заметив, что только одна из коек выглядит обжитой — койка Снейпа, рядом с которой навалены книги по зельям, но ничего про это не говорит. Он шутит весь вечер, как обычно, лишь иногда поглядывая на Гарри, словно спрашивая, в своем ли он уме. Гарри не поднимает глаз. Краснея, он прикидывает, насколько развороченной выглядит койка, могут ли смятые простыни поведать о том, как накануне он исступленно скакал на члене Снейпа. Воспоминания заставляют его покраснеть сильнее, и он смотрит на карту Падмы, едва ли понимая, что перед ним. Вообще, все это глупости. Да и Снейп выглядит типично для раннего утра, то есть как угодно, но только не сексуально. Он нахохлился на стуле, измятая черная мантия и крючковатый, словно клюв, нос делают его похожим на потрепанную ворону. Его острый язык не оставляет камня на камне от доводов Падмы. Не придумывай ерунды, девочка, тебе придется пробраться через антиаппарационный барьер, чтобы хотя бы попробовать заставить их сдаться. И тут Гарри понимает, снова слишком поздно, что опять уставился на Снейпа, а Рон уставился на него самого. Вот дерьмо. Поэтому он безмерно рад, когда Рон и Падма уходят, и они со Снейпом снова остаются вдвоем. Снейп превращает два лишних стула обратно в дрова, смахивает с рукава щепку и обыденным тоном замечает: — Он знает. Гарри поспешно садится на разворошенную кровать: — Что? Снейп бросает на него недовольный взгляд. — Уизли, идиот. Он знает. Приходится сделать над собой усилие, чтобы не сглотнуть, будто набедокуривший ребенок. — Неужели? — Не строй из себя дурака, Поттер, у тебя и без притворства это отлично выходит. — Прежде чем Гарри успевает возмутиться, Снейп продолжает, как ни в чем не бывало: — Тебя это беспокоит? Его голос звучит совершенно нормально, но Гарри знаком этот оттенок «нормальности». Он видит, как едва заметно напрягаются плечи Снейпа, как тот избегает смотреть в глаза. — Нет, — уверенно отвечает он. И пусть это не вполне правда, но и не совсем ложь. Но это ничего, потому что напряжение оставляет Снейпа, потому что слова достаточно правдивы, а времена нынче такие, что никто не может претендовать на абсолютные величины. — Держи. — Снейп левитирует ему несколько поленьев. — Разожги огонь. Гарри так и делает. Они разогревают малосъедобный суп из стандартного скудного пайка: водянистый, пересоленный, с такими тонкими, почти полупрозрачными полосками мяса, что можно принять их за пергамент. До ужина они пару раз выходят на разведку, но ничего не обнаруживают. Они возвращаются в палатку, Снейп расстроен, и Гарри опять подогревает проклятый суп… И когда позже Гарри наконец целует Снейпа, который только что ему отсосал, в свете свечей глаза Снейпа мрачно поблескивают, а во рту по-прежнему привкус пересоленного супа. * * * А дальше начинаются тревожные дни. Местность, которую уже прочесывали Падма и Снейп, внезапно начинает кишеть Пожирателями Смерти. Их куда больше, чем они предполагали и чем доносила разведка Дамблдора. — Маскирующие чары,— растерянно поясняет Падма, — намного мощнее, чем у нас. Рон же от изумления вообще почти ничего не говорит. «Твою мать», — повторяет он на каждом собрании, когда они находят в чаще очередной бункер, скрытый маскирующими чарами. «Твою мать». Они просят подкрепления из расположенных неподалеку отрядов, но оно все не приходит. Похоже, что в Динском лесу полно Пожирателей, которые нападают на тех, кто пытается прорваться на помощь. — Посылайте их группами, черт побери! — орет Снейп в зеркальце Гарри так, что Вектор, главный стратег Дамблдора, морщится. — Группами, не поодиночке! Мерлин, они же все погибнут до того, как до нас доберутся! Лагерь охватывает глубокое, граничащее с обреченностью отчаяние. Его чувствуют и те, кто только что прибыл, и те, кто там давно. Они составляют расписание сна и бодрствования, устанавливают палатки вокруг той, где живут Гарри и Снейп. Падма и Рон тоже перебираются поближе. Чем нас больше, тем безопаснее. Кто-нибудь всегда несет дозор, а остальные, если не спят или не выздоравливают, охраняют лагерь или уходят сражаться, чтобы вернуться, заработав очередную рану, проклятие или шрам. Погибших пока не так много — их имена трясущейся рукой записывает Падма, — но чем дальше, тем все хуже и хуже, и, кажется, подкрепление уже не доберется вовремя. Ловушка, ходит по лагерю шепоток. Все это одна большая ловушка. Может, так и есть, но думать об этом некогда. Вообще ни на что нет времени, кроме сражения: нельзя подпускать Пожирателей к лагерю. К Снейпу приходят за зельем Сна Без Сновидений, иначе краткие часы отдыха будут омрачены кошмарами. Однажды ночью в палатку вваливается бледный, несмотря на веснушки, Рон: — Я все время повторяю, чтобы они держались подальше. Держались подальше. Даже во сне. Снова наступают дни бесконечных перевязок. Гарри опять трансфигурирует ванну, в которой они со Снейпом по очереди смывают друг с друга кровь. Он прислоняется к промокшей насквозь рубашке Снейпа, пока тот перебинтовывает его руку. Когда он уходит сражаться, Снейп не говорит никаких глупостей вроде «береги себя», но Гарри не может удержаться и повторяет это каждый раз, всякий раз, пока Снейп наконец не выходит из себя и велит ему заткнуться. Гарри слушается и молча наблюдает, как Снейп набрасывает мантию, совсем черную в темноте, и уходит в дозор. Он оставляет на подушке Гарри бутылочку зелья Сна Без Сновидений, но Гарри его не пьет. Он не спит, просто лежит и ждет возвращения Снейпа. Он всегда так делает, когда Снейп уходит без него. Идиот, звучит в голове голос Снейпа, но Гарри не может сомкнуть глаз и прислушивается к каждому необычному шороху снаружи, но тщетно. Ничего не происходит. Наконец, за несколько часов до рассвета в палатку входит Снейп. У него осунувшееся лицо, а ноги подкашиваются от усталости. Он отрешенно смотрит в темноту на Гарри. — Идиот, — говорит он, точь в точь как представлял Гарри, а потом снимает мантию, рубашку, брюки и забирается в кровать. — Тебе нужно было поспать. Слышится шуршание дождя. Значит, завтра снова придется сражаться в раскисшей грязи. Гарри обнимает Снейпа за шею и притягивает его ближе в безмолвном требовании, словно пытаясь увериться, что все хорошо, — и Снейп уступает. Несмотря на спокойный голос, его пульс тоже частит. Холодные руки быстро согреваются о жар тела. Гарри сосет член, пока тот не становится совсем твердым, пока Снейп чуть не кончает, а затем обвивает его талию ногами — это стало привычкой, инстинктом. Вид у Снейпа такой усталый, кажется, что он может заснуть прямо во время секса… Но нет. Он лишь упирается лбом в плечо Гарри, закрывает глаза и медленно двигается: внутрь и наружу, внутрь и наружу — и Гарри тихо кончает, а потом вытирает их животы, когда Снейп стонет, отстраняется и падает рядом без сил. Глаза Снейпа по-прежнему закрыты, но его дыхание теперь ровное и глубокое. Его рука, тяжелая, как бывает только во сне, лежит у Гарри на груди. Гарри слушает, как капли стучат по водонепроницаемой ткани палатки, стекаясь в маленькие серебристые лужицы. Пахнет свежестью и травой, во рту у него привкус семени Снейпа. Гарри вдруг понимает, насколько смешно, насколько нелепо то, что ему — полумертвому, перепуганному и уставшему от бесконечных битв — сейчас так хорошо. * * * Наверное, этого стоило ожидать. Это было неотвратимо, неизбежно, подобное всегда неизбежно, но Гарри не может до конца поверить в происходящее. Здесь, прямо сейчас, в мокнущей под ливнем мантии, с едва не падающей из руки палочкой он не может поверить в то, что стоит и слушает, как Падма говорит ему, говорит это ему, словно речь идет о еще одном имени, об Уилкинсоне, Забини или Смите. Что она произносит это имя, будто это не Снейп, не Северус, словно такое и правда может случиться с Гарри. С Северусом. Нет. Нет. Сражение к северу от Динского… на разведке вместе с Брауном… выжил только Браун… взрывное заклятие… тело профессора не нашли… Не нашли. Невозможно. Должно же быть что-нибудь. Что-нибудь. Хоть что-то. Он порывается отправиться туда, сейчас, немедленно, аппарировать в тот сектор… Но та часть леса уже под контролем Пожирателей Смерти, которые установили антиаппарационный барьер, и Гарри его не пробить. Он чуть не кричит от отчаяния. — Ты не можешь туда пойти, — повторяет Падма. — Гарри, его… его больше нет. Мы не можем туда выдвинуться, пока не пришло подкрепление… Мы не сумеем преодолеть их защиту. Брауну очень повезло, что он выбрался. Очень повезло. Повезло? Падма говорит о везении? — Гарри? — зовет его Падма, в ее голосе тревога. — Гарри, ты в порядке? Она неуверенно протягивает к нему руку, и Гарри дергается. — Не трогай меня, — шипит он. — Не смей меня трогать. Она отскакивает, будто он ее укусил, кто-то окликает его: «Эй, приятель», — но Гарри наставляет на них палочку, лишь бы они все заткнулись. Дождь продолжает лить, хренов дождь, к которому он прислушивался еще только этой ночью. — Чтоб тебя, — говорит он. Он не знает, к кому обращается: к Пожирателям Смерти, к Снейпу или Падме, но ему почему-то важно произнести это вслух: — Чтоб тебя. Он ковыляет в палатку — их палатку — и он… он… Внутри тепло. Теплее. Как и всегда. Все выглядит каким-то нереальным. На полу стопки книг по зельям, на койке сбитые с ночи простыни. Над походным очагом булькает небольшой котел с зельем Сна Без Сновидений, которое утром поставил прокипеть Снейп. С бортика надтреснутой ванны свисают мокрые бинты, с них капает на пол. Все какое-то ненастоящее. Слишком нормальное. Гарри садится на кровать Снейпа — их кровать — и разглядывает все вокруг, просто не в силах… не в силах… Не нашли? Нет. Нет. Неопределенное время спустя до Гарри доходит, что надо бы погасить огонь под котлом, ведь Снейп рассчитывал давным-давно вернуться. От этой мысли в груди что-то странно теснится, и Гарри отбрасывает ее. Он гасит огонь и разглядывает промочившую постель мантию. Аккуратно повесив ее на спинку стула, он снимает рубашку и осматривает свежие раны… Их нужно перевязать. Взяв зелье, он понимает, что попросить захватить бинт — некого. Гарри сам берет бинты, привычно садится на край ванны и невидяще глядит в бурую воду. Сегодня бальзам почему-то не щиплет кожу, все словно онемело, хотя болеутоляющее еще и не начинало действовать. Когда Гарри неуклюже пытается обернуть бинт вокруг руки, тот соскальзывает. Он снова пытается, и бинт снова соскальзывает, и снова, потому что Гарри не привык делать это в одиночку, черт бы все побрал. В конце концов у него вырывается бешеный крик, схватив бутылочку с бальзамом и бинты, Гарри остервенело швыряет их прочь. Громкий звон бьющегося стекла, кажется, отдается у него в позвоночнике. — Гарри? — осторожно спрашивает знакомый голос. Рон, думает Гарри, но не произносит ни звука. — Гарри… Да, это Рон. Он заходит в палатку с таким видом, словно едва удерживается, чтобы не сбежать. Его искривленный нос сегодня уродливее обычного, а жалость в глазах заставляет Гарри на мгновение почувствовать ослепляющую ненависть. — Убирайся, — говорит он спокойно, не слыша сам себя, не видя, как кривится Рон от его тона. — Убирайся, — повторяет Гарри, когда Рон делает шаг ему навстречу. — Гарри, — неуверенно зовет Рон, — твои раны… — Убирайся прочь! — истошно кричит Гарри и судорожно озирается, ища, чем бы запустить в Рона… Глаза Рона становятся совсем круглыми, и он поспешно покидает палатку до того, как его ударят. Еще одна бутылка заживляющего бальзама разбивается об пол. — Убирайся, убирайся, убирайся… — повторяет Гарри. На него накатывает усталость, он голоден, но даже не собирается греть пересоленный суп. Наконец продрогший и пылающий от лихорадки и не снятых проклятий, он забирается на койку Снейпа, утыкается в пахнущую Снейпом постель и засыпает. * * * — Гарри? Гарри? — доносится до него сквозь сон. Северус? — Поттер, — повторяет голос. В нем одновременно слышатся раздражение и облегчение. Гарри тут же узнает его, пытается проснуться, но голос тает прежде, чем он успевает за ним последовать. * * * — Гарри? Гарри? На этот раз нет никакой путаницы: Гарри чувствует себя куда лучше и точно знает, кому принадлежит этот голос. — Гермиона? — хрипло зовет он. На языке горько от засохшей слюны. — Ох, Гарри. — В ее голосе тоже слышатся и облегчение, и раздражение… совсем как… совсем как… — Как я оказался в Хогвартсе? — слабо спрашивает он, не в силах полностью открыть глаза из-за кажущимся ярким света. Удается лишь смутно рассмотреть пышную копну волос возле кровати. — Сначала лекарство. Он не успевает ни возразить, ни шевельнуться, — пальцы Гермионы быстро сжимают его челюсть, заставляя держать рот открытым, пока она вливает ему в глотку обжигающе-мятное зелье. Гермиона садится рядом и наблюдает, как Гарри кашляет и отплевывается. Ему становится чуть получше, он даже шире приоткрывает глаза. У Гермионы напряженное, встревоженное лицо и покрасневшие глаза, словно она плакала или несколько дней не спала. Мгновение Гарри разглядывает ее. В груди какая-то пустота, будто там ничего нет. Он снова пытается спросить ее, но теперь, когда в голове прояснилось, к нему вдруг возвращается память, и это воспоминание, это воспоминание о… лишает его дара речи. Будто заметив это, Гермиона беспокойно сжимает и разжимает пальцы. — Рон переправил тебя сюда позавчера. У тебя… у тебя была лихорадка, Гарри, и очень нехорошая, потому что ты никому не позволил обработать раны… Гарри, ты разве не помнишь? Этим утром… когда ты… ты сказал… Гарри молча смотрит на нее. Кажется, что она собирается с духом, чтобы заговорить, чтобы что-то сказать, и наконец едва слышно произносит: — Мне жаль Гарри. Мне так жаль… Арчибальд Браун ничего не понял, а Падма приняла его слова за чистую монету… Что? Гарри ожидал услышать совсем не это. Сердце колотится о ребра, но это далекое, отстраненное ощущение. — Ч-что? — еле выдавливает он пересохшим ртом. — Понимаешь, Гарри, Снейп… профессор Снейп… Он не… — Гермиона с трудом подбирает слова, затем неожиданно стискивает руку Гарри: — Он жив, Гарри. Он… Он даже заходил… Сегодня утром после встречи с директором. Ты даже отреагировал на его присутствие, назвал его по имени… Поэтому я думала, что ты знаешь, что ты понял, но теперь я вижу, что это не так, и… — Погоди. — Гарри совсем осип, а его сердце, которое и без того билось с необычайной силой, колотится теперь так быстро, что его удары сливаются. Если это надежда, то почему ему так больно? — Погоди. Что ты такое… Ты хочешь сказать, что Се… что Снейп… — Да! — Глаза Гермионы улыбаются, но когда Гарри пытается подняться, она снова волнуется: — Не надо! Гарри… — Где он? — кричит Гарри… Старается закричать, но издает лишь жалкий хрип. — Где? Я должен… — Тебе нельзя ходить, Гарри! Подожди! — Тогда приведи его нахрен ко мне! — рычит Гарри. Вместо радости на него накатывает жуть: этого не может быть, он все еще болен, и это навеянная лихорадкой иллюзия, а если он потеряет Снейпа еще раз, то сойдет с ума, сойдет с ума… — Хорошо! Мы позовем его… Он как раз должен был освободиться… Подожди… Но Гарри уже сползает с кровати, опираясь на совсем слабые, будто две веточки, руки. Следующее, что он чувствует, — резкая боль в затылке. Он неожиданно оказывается на полу и ошеломленно смотрит в полное ужаса лицо Гермионы. Вскоре в поле зрения, тоже вверх ногами, появляется еще один человек, с темными волосами и глазами, и Гарри таращится на него, не веря, не смея поверить — ровно до тех пор, пока не приоткрываются тонкие губы и раздается ехидный голос: — Что я говорил вам о неадекватной дозе болеутоляющих, мисс Грейнджер? Это сон. Сон. Когда жестокие, жесткие руки хватают его за предплечья, сердце снова начинает бешено стучать. Эти руки тянут Гарри вверх с силой и непринужденным изяществом, и он обмякает, прильнув к знакомому костлявому телу. В ушах какой-то странный гул, в котором Гарри отстраненно узнает свой голос, без конца повторяющий «Северус, Северус, Северус». Его обнимают, всеблагой Мерлин, эти руки… те самые руки, те самые… — Северус. Он не может замолчать. Краем сознания он отмечает, что стало темнее: Гермиона задернула шторки вокруг кровати, оставив их со Снейпом наедине. — Северус, — шепчет он снова, прижавшись губами к его шее, вдыхая знакомый запах. Господи, этот запах… — Сядь, — говорит Снейп. В других, обыденных, обстоятельствах Гарри пришел бы в изумление: даже теперь ни признаний, ни намека на слабость… — Се… — Я сказал: сядь. Мерлин, ты заработаешь сотрясение, если еще раз упадешь. Впрочем, ты так лепечешь, что, наверное, уже его заработал… И снова эти руки помогают Гарри опуститься на кровать и обращаются с ним гораздо бережнее, чем можно было бы заключить по голосу их обладателя. Но Гарри цепляется за черные рукава и не выпускает их, пока Снейп чуть не падает на него. В конце концов Снейп уступает и садится рядом. В голове проясняется: действие болеутоляющих слабеет, шок проносится по нервам, будто ледяной водопад. Гарри начинает бить дрожь. — Боже мой, — говорит он. Это Северус, бессмысленным эхом звучит в голове, пока он вглядывается в жесткую линию рта, черные волосы и привычно напряженные плечи. Это Северус. — Да, это действительно я, — сухо подтверждает Снейп, резче, чем следовало бы, подтыкая одеяло вокруг Гарри. И Гарри вдруг понимает, что из-за лекарств его разум открыт и почти беспомощен перед вторжением. — Как?.. — с трудом выдавливает он, весь дрожа. Снейп вздыхает и усаживается поудобнее, выдавая нервозность. Мгновение кажется, что он тоже сейчас скажет что-нибудь бессмысленное, вроде «Слухи о моей смерти были сильным преувеличением», но он только приподнимает брови, снова ерзает и говорит: — Браун — глупец. Гарри открывает рот, но Снейп знаком просит его помолчать. — Браун и в самом деле слышал взрывное заклятие, после чего обернулся и увидел, что я… исчез. Но он был так занят спасением собственной шкуры, что не потрудился проверить, куда именно я исчез. Аппарировать вслед за ним я не сумел, потому что едва Пожиратели Смерти нас обнаружили, как установили антиаппарационный барьер. Когда в меня полетело первое взрывное заклятие, я наложил на себя чары невидимости и спрятался в подлеске, где и провел целых два чертовых дня, — шипит Снейп, — прежде чем Патил собрала подкрепление, чтобы отбить этот сектор обратно. Когда я выбрался из своего убежища, половина отряда чуть не упала в обморок от изумления. «Профессор Снейп, но вы же погибли», заявил этот кретин Браун, так что мне пришлось кратко и доступно объяснить ему, что я очень даже не мертв. — Снейп смотрит на Гарри, в его глазах мелькает что-то странное, но он сразу отводит взгляд. — Зато я был весьма голоден. Голоден, эхом раздается в голове Гарри. — Я думал, что схожу с ума, — сам по себе произносит его рот. Лицо Снейп искажает судорога. Это настолько редкое — невероятное — явление, что Гарри замирает на мгновение, глядя во все глаза. Нужно убедиться, что это ему не привиделось. — Я… — Снейп умолкает, и снова как-то странно смотрит на Гарри: — Я прошу прощения, — наконец слегка сдавленно говорит он. У Гарри отвисает челюсть: — Просишь прощения? Боже… — На одну жуткую долю секунды его неудержимо тянет захохотать. — Боже. Северус, ты… ты жив — и просишь прощения? Гарри пытается приподняться, чтобы обхватить лицо Снейпа ладонями, но тот отмахивается и стискивает его запястья, прижимает его руки к кровати, так что Гарри только остается смотреть вверх, в неистовые, горящие яростью глаза. Несмотря на все, что было, Гарри не сразу понимает, что гнев направлен не на него. — Я был… Я не подумал, — отрывисто говорит Снейп. — Я ничего не… подготовил. Письмо. Чтобы ты получил его в случае непредвиденных осложнений. Или… после. Я ничего не подготовил, чтобы это … — на одно невероятное мгновение кажется, что Снейп растерялся, — смягчить. На его лице проступает раздражение из-за неудачного выбора слова. — Настолько, насколько это возможно. Гарри, — добавляет он. Гарри вдруг понимает, что сегодня Снейп уже третий раз называет его по имени. А ведь он думал, что это был сон… — Прости меня. Слышать, как Снейп говорит это… Нет, то, что Снейп здесь и говорит это, — настолько похоже на чудо, что Гарри почти не понимает смысла слов. Все, что ему ясно: Снейп сейчас здесь и… — Мы в увольнении, — внезапно заявляет Снейп совершенно другим тоном, так что легко может показаться, что никаких извинений не было. — Меня не поставили в известность о том, куда нас потом направят. Возможно, в Эппинг, или обратно в Уэст Пойнт. Шеклболт докладывает о возобновлении боевой активности… Похоже, Нотт не хочет расставаться со своей территорией. — Тусклый свет, который едва пробивается сквозь занавеси кровати, углубляет морщины Снейпа, подчеркивает запавшие глаза. Звучание его голоса так восхитительно, так прекрасно, что почти убаюкивает Гарри. — Дамблдор сказал, что мы — как он выразился? — давно заслужили отдых, но как только ты поправишься, мы сразу вернемся в строй. Неожиданно Снейп кажется усталым, будто заботы последних дней наконец дали о себе знать. Гарри пытается обнять его, притянуть к себе так же, как всегда, обхватив ладонью затылок, но Снейп не позволяет. Он мягко снимает со своего плеча руку Гарри и опускает ее на кровать. — Нет, Гарри. — Как чудесно слышать свое имя из его уст. Чудесно. — Тебе нужно поспать. «Тебе нужно поспать», вспоминаются эти же слова, произнесенные этим же голосом, но так давно. Тело Гарри, укутанное в одеяло, тяжелеет, разум наливается сном. Он смотрит Северусу в глаза. Наконец-то покой, наконец-то покой, не покидай меня. — Хорошо, — шепчет Снейп. И выполняет обещание, выполняет, потому что его ладонь теплой тяжестью лежит на руке Гарри, пока он уплывает в сон.