Часть 1
13 декабря 2015 г. в 13:12
— Привет.
Бархатный голос за спиной заставил Антона вздрогнуть. Этот человек всегда появлялся неожиданно. Всегда умел удивлять, радовать, дарить веру в то, что Антон ему безумно дорог. Жаль только, что последнему это было совсем не нужно.
Симон… он как солнце. Он умел дарить безмерное счастье, не прося взамен абсолютно ничего. Лишь бы улыбнулся. Искренне, как умел только Антон. Лишь бы ответил взаимностью.
— Привет, — ответил Антон, — давно тут стоишь?
- Нет. Минут пять, не больше, — и вновь открытая, искренняя улыбка, которую Антон успел возненавидеть. Не надо так. После этого он всегда чувствовал себя виноватым во всем. Этот человек заслуживал большего, гораздо большего. А Антон никогда не сможет дать ему этого. Никогда.
— Симон, не надо, — устало попросил Антон, привалившись к стене.
— Хорошо. Прости, — и вновь он понял все без слов. Как такое возможно? И почему Антон такая бесчувственная свинья?
— Ты молодец. Сегодня провел хорошую гонку, — искренняя радость в глазах. Да, этому человеку не суждено быть эгоистом.
— И это мне говорит человек, который пересек финишную черту раньше меня? — мягкая улыбка озарила лицо Антона.
— Ты все равно молодец. Даже не вздумай спорить. И знаешь, на третьем рубеже, — Симон осекся, не зная, как сформулировать свою мысль. Поймет ли Антон? Ведь он просил не поднимать эту тему. Но если он сейчас не скажет, то просто умрет.
— Я словно почувствовал тебя. Не физически, нет. Душевно. Я никогда не испытывал такого.
Опять. Опять он сделал больно, сам того не желая. Опять заставил почувствовать себя паршиво.
— Если ты не заметил, это у нас с тобой давно, — Антон направился ко входу в гостиницу. Все-таки, на улице не лето, да и холодная кирпичная стена никак не подлежит успокоению.
— Спокойной ночи, Симон, — коротко и ясно. Симон не нужен ему. И этот приговор не подлежит апелляции.
— Я люблю тебя!
Три слова, которые могут убить и воскресить одновременно. Три слова, которые могут подарить безмерное счастье и невероятную боль. Три слова, которые так боялся услышать Антон от этого человека.
— Я уже все сказал, Симон. Это не взаимно, — Антон как умалишенный качал головой, словно самого себя пытаясь убедить в правдивости сказанных слов.
— Но ты не нужен ему! — немец стоял в нескольких метрах от Антона, крепко сжимая кулаки, — не нужен, понимаешь? Он не ждет тебя. Он никогда не будет чувствовать то, что чувствую я, — на щеках Симон почувствовал что-то влажное.
— Боже, Антон, ну неужели ты такой мазохист?
Шипулин резко повернулся, и два шага преодолев расстояние между ними, схватил Симона за плечи и заглянул в глаза.
— А ты?
Простой вопрос, заставляющий почувствовать сумасшедшую боль. Да, Симон мазохист. И он ничего не может с этим поделать.
И Антон сейчас так близко. Протянуть руку, нежно коснуться щеки, провести пальцами по его мягким волосам. Что еще нужно для счастья? А, да, еще нужно, чтобы Антон не чувствовал от этого отвращение.
— Антон, поцелуй меня, — выдохнуть в самые губы и ждать ответа. Сердце готово выпрыгнуть из груди, но ответом является лишь угнетающая тишина.
— Я прошу тебя. Всего лишь поцелуй. Я же не прошу большего. Пож… — договаривать не дают мягкие губы, которые впиваются в губы Симона. Антон целует требовательно, настойчиво, словно в последний раз. Хотя, почему словно? Это первый и последний их поцелуй. Второго не дано. Третьего тем более.
Боже, сколько Симон грезил об этом. Если бы это только было взаимно. Если бы… да он бы горы свернул. Он бы просто растоптал этого чертова француза. Жаль, что это только лишь несбыточные мечты.
Ему кажется, или Антон обнял его? Господи, ну не может человек, которому ты совершенно безразличен, так обнимать. В этом Симон уверен точно.
Антон резко оторвался от немца, и Симон почувствовал смертельную потерю. Все закончилось. Даже не успев начаться. Пора бы уже привыкнуть.
— Прости, я пойду, — растеряно сказал Антон, но был остановлен уже ставшим таким родным голосом:
— Он никогда не будет достоин такого человека, как ты.