Больше

Маленький городок на окраине страны бережно хранит их тайны в своем сердце. Ей всего шестнадцать, а вкус её губ знает полшколы. Кто-то называет её шлюхой и брезгует прикасаться. Кто-то готов продать за одну её улыбку душу дьяволу. Она красит волосы в синий и не носит трусики под обтягивающими джинсами. Она может выпить бутылку старого коньяка и почти не опьянеть. Она время от времени поёт в паршивой панк-группе, а заработанные деньги (несколько десятков евро) передаёт в ближайший церковный приют. Она смеётся над тупыми громилами, следующими за нею по пятам. И плачет над дешёвыми мелодрамами навзрыд. Он обыкновенный школьник, мечтающий об обыкновенной девчонке и обыкновенных друзьях. Он любит Mortal Combat и «Цементный сад» Макьюэна. Он неплохо разбирается в химии и геометрии, почти исправно посещает все занятия. У него нет ни друзей, ни подружки. Потому что всякий раз, слыша разговоры о том, что Алекси — шлюха, Армин кидается на говорящих с кулаками. Они оба бывают в кабинете у директора чаще, чем на занятиях. Они обещают исправиться каждый раз, хотя знают наверняка: не получится. Они ведь слишком часто плюют на окружающих. И на самых близких, к несчастью, тоже. Когда мама качает головой и говорит, что в их следующем доме будет три спальни, а не две, они, пытаясь протестовать, нарочно сдвигают свои кровати в центре комнаты и спят так целый месяц. Алекси пинается, когда ей снятся кошмары, а Армин натягивает одеяло на себя. Несмотря на это, они продолжают терпеть друг друга. Их ночи становятся странными — долгими, почти бессонными и тягучими. Они могут говорить почти до утра, могут лежать, обнимаясь и вглядываясь в темноту. Они пытаются дышать вместе, пытаются стать ближе (хотя куда уж больше). В такие ночи Армин думает, что не нужна ему обыкновенная девчонка — куда тогда денется Алекси? В такие ночи Алекси думает, что не зря смеялась над теми громилами. В такие ночи между ними рождается что-то чёрно-белое, что-то прекрасно-отвратительное. Однажды, когда время тянется особенно медленно, а ждать утра становится невозможно, они занимаются любовью — спрятавшись под одеяло, двигаясь в хаотичном ритме и не целуясь (нельзя ведь). Алекси хрипло смеётся и оставляет на его спине багровые полосы. Армин сдавленно стонет и кончает в неё, прижимая к себе крепко-крепко. Наутро они прячут грязные простыни на дно шкафа и обещают маме, что займутся стиркой самостоятельно. Ещё месяц они живут в каком-то своём мире, где можно любить и не бояться быть застуканными. Обнимаясь в каморке под лестницей, держась за руки на улице и целуя друг друга в щёку перед не_сном, они дуреют от счастья. И ничто, кажется, им не помеха. В школе узнают обо всём быстро и случайно (кто-то, кажется, видел их объятия под лестницей и слышал их тихий шёпот). Их называют извращенцами, а на занятии по биологии нарочно спрашивают о последствиях инцеста. На перемене Алекси рыдает в туалете, а когда Армин заходит утешить её, бессильно утыкается в плечо и отчаянно молчит. «Я люблю тебя за то, что ты мой брат. Я ненавижу себя за то, что я твоя сестра. И что мне теперь делать?», — спрашивает она наконец, а он стирает слёзы с её щёк и впервые в жизни не советует послать весь мир нахер. Там, в вонючем девчачьем туалете старшей школы, они целуются по-настоящему в первый (и последний)  раз. Алекси больше не плачет. Там, возле грязных кабинок, они говорят друг другу гораздо больше, чем говорят друг другу братья и сёстры. А потом маме предлагают новую работу в Париже. Отец смеётся и целует её в обе щеки. Они поздравляют маму и говорят, что Париж гораздо лучше их городка на окраине страны. Той ночью они, не сговариваясь, отодвигают свои кровати в разные концы комнаты и спят, отвернувшись в разные стороны. Больше они не говорят маме, что хотят жить вместе. Перед самым отъездом Армин хватает Алекси и ведёт в центральный парк, к небольшому озеру, вокруг которого всегда много голубей (и кроме них — никого). Они молча сидят на жухлой траве, крепко держась за руки, а когда молчать становится невозможно и начинается мелкий дождь, она тихо говорит: «Армин» и смотрит на него, пронзительно-нежно, устало-ласково. Он сжимает её ладонь и говорит, глядя на голубей (но не в глаза): «Я люблю тебя, сестрёнка». Городское небо плачет над ними кислотным дождём.