Тихая гавань

Он ходит по комнате, рассказывая о своих приключениях и активно жестикулируя. Потом вдруг останавливается на полуслове и замирает как вкопанный. Это означает, что ему в голову пришла Мысль, и он ее Думает. Результат налицо – он как-то сник, уголки губ опустились вниз, тонкие, вразлет брови сошлись на переносице. -Что на этот раз, Максик? -Прекрати меня так называть, - тон сухой, но заметно, что Макс растерян. -Как скажешь. Но случилось, объясни. Он вздохнул и помолчал, подбирая слова. -Не знаю. Тоскливо мне как-то. Будто стою за дверями, где идет Жизнь. Мимо меня идет. Все там, а у меня нет приглашения. Мнусь у входа, как дурак, и думаю: так войти или это будет слишком невежливо. -Ничего себе! – я присвистнул. – И это говорит Макс, мой несравненный братец, который тянется к жизни всей душой и никогда не упускает случая повеселиться?! Ты только вчера вернулся из похода в горы, понимаешь, горы! Ты пешком прошел полстраны, побывал на Кольском полуострове, и говоришь, что жизнь идет мимо! Я покачал головой. -Чего же ты хочешь, не пойму. -Да в том-то и дело… - Макс замялся. – Этот полуостров – край света. А знаешь, что там есть, в этом краю? Ветер. Много ветра, холодного и пронизывающего. Другого там просто нет. А еще просторы, сопки, серо-зеленые, с карликовыми березами и черникой. И море. Огромное, бушующее море. Мне все кажется, что вместе с волнами перевернулось и мое сердце. Или душа, что там у человека есть – все, все перевернулось и смешалось. Никак разобраться не могу в этом хаосе. -Тебе всего девятнадцать, неудивительно, что ты не можешь найти себя. Он посмотрел на меня и наклонил голову вбок. Сейчас сделает вывод. -Хорошо тебе, Темка. Уж ты-то всегда знаешь, чего хочешь. -Ну еще бы, - хмыкаю, - планка моих хотелок расположена не так высоко. Может, поэтому я никак не могу тебя понять… -А мне думается, как раз именно поэтому ты меня понимаешь. И можешь сказать, что мне нужно. -Это вряд ли, - бормочу я, слезая с кресла. – Я не мастер угадывать чужие желания. -Ну тогда скажи, чего сам хочешь, - не отстает он. -Я хочу чашку горячего шоколада и поспать минут шестьсот. Макс звонко смеется, и этот смех твердыми стеклянными шариками раскатывается по полу, отталкивается от стен, потолка, и попадает прямо на меня. -Я не про это, сам знаешь. -А про что? -Не строй из себя дурачка, хотя у тебя неплохо получается. Вот спасибо, приласкал. -Твое большое желание, самое заветное. Желание с большой буквы – какое оно? -О таких желаниях обычно не распространяются, -отрезал я и поплелся к двери. Спать хотелось ужасно. Ага. Так он и дал мне уйти. -Прекрати увиливать. Брат ты мне или кто, в конце концов? -Или кто, Максик, или кто. Он огорченно вздохнул. Неужели правда расстроился? Бросаю быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц и… натыкаюсь на точно такой же. Макс хихикает, я тоже не могу удержаться от улыбки. В его карих глазах горят незнакомые золотистые искорки. У меня невольно вырывается: -Тебе нужна тихая гавань. Его взгляд мгновенно становится настороженным. -Повтори, что ты сказал. Мне становится не по себе. -Не нужны тебе никакие моря, горы и леса, штормы и девятые валы. Тебе необходима тихая гавань. Пристанище. Свой угол, понимаешь? Макс задумался на секунду, затем глубокомысленно изрек: -Понимаю. Мне нужен ты. -Чё? – на большее меня не хватило. – В каком это смысле? Я твой брат вообще-то. -И что? У меня аж челюсть отвисла. -Как это «что»? Ты хоть знаешь, как это называется? – с ехидцей поинтересовался я. – Нет? Ну так позволь тебя просветить. Инцест. Мне глубоко плевать, какие гормоны в тебе сейчас бушуют и что толкает на такие заявления. Но родители… -Да плевать, они ничего не узнают, - оборвал он меня. – Если, конечно, ты им не расскажешь, добавляет Макс с милой улыбочкой голодной акулы, учуявшей запах крови. Я нервно сглатываю. Мы близнецы, но, во-первых, он старше меня на полчаса, а, во-вторых, крупнее. И в-третьих, этот паразит привык, чтобы ему подчинялись. -Так ты серьезно, что ли? Я до последнего надеялся, что это очередной дурацкий розыгрыш – такие шуточки вполне в его стиле. Но его кивок меня добил, и все остатки надежды улетели в тартарары, когда меня заключали в объятия и крепко поцеловали. Я протестующе замычал и попытался его укусить. Попытка удалась, и Макс замычал от боли. Сдавил меня еще сильнее – так, что дыхание перехватило – и еще раз поцеловал. Да так, что я чуть в обморок не рухнул, как какая-нибудь барышня: тягуче, томно, горячо, неторопливо. Сердце забУхало где-то в горле, колени подкосились, легкие отчаянно затребовали воздуха, но оторваться от губ этого мерзавца казалось чем-то преступным. Однако Макс сам прервал поцелуй и повалил меня на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, благо это оказалась кровать.

***

-Я до сих пор не могу понять, каким образом тебе удалось завести меня с одного поцелуя, - это было первым, что я сказал Максу утром следующего дня. Тот гаденько захихикал. -Вот ты вроде умный, но в некоторых вещах полный профан. Я ж тебя как облупленного знаю. Но даже я понятия не имел, как громко ты орешь. Тоже мне, тихая гавань, - он хмыкнул. – Ты вопил, как сирена. Морская. Я вспыхнул. Этот гад еще и издевается! -Позволь напомнить, Максик, - в это слово я вложил весь яд, на который был способен, - что это ты затащил меня в койку, оттрахал, а у меня теперь задница болит. И еще смеешь… Он снова меня прервал. И снова поцелуем. Рука, лежавшая на моем бедре, поползла выше. Я лениво ответил, чувствуя на наших языках отвратительный вкус и подумал, что романтики из нас никакие.