***
Пока гудели фанаты, которым разрешили пить пиво прямо на турнире, весело общались между собой, разглядывая яркий калейдоскоп нарядов косплееров, а игроки молча собирали свои вещи, чтобы побыстрее добраться до своего отеля и упасть лицом в подушку. Пока Чарли пытался собрать всех гениальных злюк вместе, потому что уже приехал микроавтобус. Пока малолетний пакистанец пялился на сиськи девахи в костюме цмки, пытаясь осознать свою зрелость, двое юных парней тремя этажами выше, затерявшись в лабиринте арены, прижимались, что есть силы друг к другу и целовались мучительно долго, отчего губы стали багровыми, а легкие разрывало от недостатка кислорода. - Нам пора, - произнес Артур, отрываясь от влажных губ Вальберга, отвечая наконец на телефон, который трезвонил уже как пять минут.***
Парни хотели сесть рядом в машине, но сладкую парочку разлучил Клинтон, который уселся на заднее сидение рядом с Артизи. Людвигу же пришлось устроиться впереди, рядом с Питером, от которого пахло десятичасовым разбором реплеев, на которые, естественно, никто не хотел идти. Фир всю дорогу болтал и хохотал, рассказывая Артуру, как ему казалось, очень смешные шутки и различные сплетни. Бабаев слушал Клинтона в пол уха, разглядывая золотистые кудряшки впередисидящего парня, борясь с сильным желанием запустить в них пальцы. От назойливой болтовни Артура спасла недлинная дорога от арены до их отеля. Черный, с плотной тонировкой, чуть ли не бронированный микроавтобус быстро домчал ребят до нужного места. Выбравшись из машины и игнорируя вопросы "старого человека" о его ночном времяпрепровождении, Артизи направился за Людвигом. Поскольку Вальберг приехал позже остальных, его поселили в отдельный номер, где он спал совершенно один на довольно большой кровати. И это, как показалось Бабаеву, было совершенно неправильно. Он, будучи борцом за справедливость, решил составить компанию шведу, который вообще-то и не жаловался на одиночество. Ребятам было совершенно наплевать на чужое мнение, а окружающие уже давно привыкли к странностям парней. Скрывай не скрывай, правда все равно выйдет наружу, но кто сможет обвинить молодых ребят в том, что они влюблены и счастливы?***
Вечерело. Солнце медленно уходило за горизонт, и осенний Франкфурт постепенно погружался во тьму, разбавленную светом фонарей. К тому времени, как парни вошли в номер, на улице уже совсем стемнело. Людвиг потянулся включить свет, но его остановили отчего-то до сих пор холодные руки Артизи. Переплетая свои пальцы с пальцами шведа, он придавил его к двери в ванную. Людвиг почувствовал, как больно уперлась дверная ручка ему в поясницу. Артур хотел целоваться, но Зай не собирался сдаваться без боя. Не давая углубить поцелуй, он мелко и немного по-детски чмокал Артура то в верхнюю, то в нижнюю губу. - Может включим свет, дорогуша? - Людвиг, хоть и ненадолго, вырвался из крепких объятий Артурки. Но тот лишь принялся снимать с себя толстовку и майку, которая была под ней. Расправившись с одеждой, он отрицательно покачал головой: - Людвиг, я больше не могу ждать. Помогая раздеться своему любителю трахаться при свете, Артизи завалил его на кровать. Толстовки и другие части одежды были разбросаны по всему номеру. Артур в одних трусах в мелкую клетку, которые были больше похожи на семейники деда или уродливые шорты, сел сверху Зая. Людвиг неожиданно для себя оказался почти голым: без футболки и в джинсах, которые из-за расстегнутой ширинки сползли до середины бедра. Артур любил темноту. Она скрывала, как он думал, изъяны его несовершенного тела. Да и Людвиг в темноте выглядел невинным и особенно красивым. Тени ложились на его изгибы, подчеркивая рельефность мышц. Под лунным светом, просочившимся сквозь занавески, его кожа казалась почти прозрачной и хрупкой, словно пергамент. Артур медленно проводил пальцами по ключицам, ему думалось, если надавить в ямку между ними чуть сильнее, то он сможет поранить нежную кожу. У Людвига было завораживающе красивое лицо, которое сочетало в себе, казалось бы, несовместимые вещи: острые скулы, широкая челюсть, высокий лоб, раскосые глаза, маленький нос, пухлые мягкие губы. Они должны были делать внешность Людвига грубой, безликой, потерявшей хоть какие-то краски, как обычно бывает у всех северных народов, но получилось, что Зай стал самым красивых шведом на планете. По-крайней мере, так думал Артизи. От такой красоты у Бабаева перехватывало дыхание, каждый раз, находясь рядом с Заем он стеснялся и чувствовал себя неумелым подростком. Людвиг лежал с широко открытыми глазами, не отводя взгляда от Артура. В этих глазах Артизи видел расплавленное серебро, которое смешалось с тысячами звезд. - Ты такой красивый, - сорвалось у него с губ. Людвиг перестал сопротивляться и позволил себя поцеловать, так как хотелось Артуру. Поцелуй получился мокрым, долгим и очень возбуждающим. Артур спустился ниже, провел пальцами по четко выраженным боковым мышцам шеи. Она у Людвига была длинная и вся усыпанная родинками, впрочем, как и все его тело. - Так много родинок, - Артур бесстыже пялился на голую грудь. - Уродство, да? - Зай начал елозить, пытаясь выбраться и укрыться простыней. - Я как будто грязный. Артур не особо мучил себя диетами, готовясь к встрече с Людвигом. Он немного растолстел и был таким тяжелым, что выбраться из-под него оказалось практически невозможно, поэтому, бросив эту затею, Людвиг перестал барахтаться и снова взглянул на Артизи. - Ты такой глупый. Эти родинки делают тебя особенным. Понимаешь? У твоей кожи есть собственный рисунок, он один во всем мире, больше таких нет. Поэтому ты такой притягательный, и сексуальный, и нежный, и чуткий, - каждое свое слово Артур разбавлял легкими поцелуями, прикасаясь губами к шее то к левой то к правой стороне. Артур совсем не умел красиво говорить, и комплименты Людвигу доставались не очень часто, но, когда он видел, что Зай чувствует себя неуверенно, всегда пытался сказать ему то, что он о нем думает на самом деле, и как сильно он его обожает. Удивительно, но его слова всегда помогали. Чувствовать себя желанным и красивым для кого-то – все, чего хотелось Людвигу, особенно если этим кем-то был Артур. От улыбки на щеках Бабаева образовались маленькие симпатичные ямочки, которые делали теперь уже его особенным и единственным во всем мире. Вложив палец в ямку на правой щеке, Зай заглянул куда-то в глубь темных глаз и увидел в них свое отражение. Он притянул Артура за подбородок, требуя новой порции поцелуев. Артур целовал Людвига в родинку над верхней губой, в нос, скулы, в родинку над правым глазом и возвращался обратно к губам. Зай довольно мурлыкал от поцелуев, а в короткие перерывы между ними выдыхал Артуру куда-то в шею, возбуждая его до предела. - Милый, у тебя есть смазка? – спросил Артур, целуя Зая в висок. - Там, - Людвиг махнул куда-то рукой, освобождаясь наконец от тяжести чужого тела. Бабаев метнулся к тумбочке, и громко присвистнул, найдя несколько баночек с кремами и нехилым запасом презиков: - Да Вы, никак, мистер Вальберг, сюда трахаться приехали? - Ну не в доту же играть, я на скамейке запасных, если ты не помнишь, - Людвиг привстал на локтях и посмотрел на Бабаева, в левой и правой руке которого были бутыльки со смазкой, на одном из которых говорилось что-то про райский клубничный вкус. - Ты сам выбрал школу, - Артизи нервно кусал нижнюю губу, он всегда так делал, когда сосредоточенно о чем-то думал. - Артур, выбор стоял не между тобой и школой, а школой и дотой, - Людвиг чувствовал, как в голове его проблемного парня начинает крутится старая пластинка "ты меня бросил, ушел учиться, а на самом деле ебаться". - Я знаю, но мы теперь так редко видимся, - Артур с силой сжал челюсти, было видно, как напряглось его лицо. Людвиг закатил глаза, он не хотел сейчас устраивать разборки и доказывать в тысячный раз, что он не собирался его бросать, и что школу нужно закончить, и то что он его любит, и то, что он ему не изменяет. Он затряс ногами, скидывая джинсы, которые болтались почти на щиколотках, сдернул с себя трусы и кинул их куда-то в угол. - Артур, я приехал сюда трахаться, как ты и сам сказал, и, если ты сейчас не поторопишься, я начну без тебя, - Людвиг согнул ноги в коленях, закрыл глаза и запрокинул голову. Артур хотел еще что-то сказать, но получилось лишь что-то невразумительно промычать. Глядя на позу Зая, он гулко сглотнул. Да, в темноте он выглядел невероятно сексуально. И пошло. Изогнутая шея с четко выраженным кадыком, кудрявые волосы, разметавшиеся жидким золотом на белых простынях, длинные ресницы, которые легко подрагивали, приоткрытые губы, с которых слетел стон, когда Людвиг начал ласкать себя, прикасаясь к тому, к чему ужасно хотелось прикоснуться Артуру. Член оттопырил "изящные" трусы Артизи. Подумав немного, Артур решил, что негоже ему оставаться в одежде, когда его партнер абсолютно голый. Скинув свои семейники и запинав их под кровать, он подошел к Людвигу и коснулся его коленки. Тот никак не отреагировал, даже глаза не открыл, тогда Артур заполз на кровать и встал между его ног. Перехватив руку Зая, которой тот уже усилено работал, он остановил его. - Ты так кончишь раньше меня, малыш. - Сам не трахаешь и мне не даешь, - злобно фыркнул Людвиг. - Трахну тебя так, что ходить завтра не сможешь, - Артур усмехнулся и выдавил смачную порцию геля себе на руку. Смазка растекалась по холодной ладошке, не успевая согреться, поэтому Людвиг слегка дрогнул, когда влажные пальцы дотронулись до нежной кожи между ягодиц. Сначала Артур ввел один палец, затем второй, наблюдая за тем, как расширяются зрачки Вальберга. По глубоким стонам Людвига, Артур понял, что уже достаточно его подготовил. Постепенно, очень медленно, член Артура проникал все глубже и глубже. Артур зажмурился и громко выдохнул, войдя в него полностью. - Тебе не больно? - он боялся шевельнуться, ждал, пока Людвиг привыкнет к члену в своей заднице. - Нет, - глаза Людвига помутнели, а голос дрожал. Вцепившись пальцами в шею Бабаева, он прижимал его к своей груди. Проводя языком по пухлым губам, пробуя их на вкус, Артур начал двигаться. Вперед. Назад. Его член почти весь выходил, внутри оставалась только головку, и сразу же полностью входил. Людвиг крепко сжимал Артизи своими бедрами, двигался в такт, выгибался и издавал такие сладкие звуки, что Артуру хотелось записать их на диктофон и слушать до помутнения рассудка. Зай всегда казался Артуру более опытным в любовных делах, хотя он прекрасно знал, что у Людвига даже девушки никогда не было. Артур был его первым парнем, первым любовником. От мысли, что он единственный, кто владеет этим телом, Артизи сносило крышу. Ему хотелось прикасаться к Людвигу, трогать его всего, везде, чувствовать его жар, упругость кожи, дыхание. Хотелось дотронуться до его души, потрогать его там внутри, слиться с ним воедино, быть его клетками, кислородом в его легких. Быть всем для Людвига, чтобы тот даже представить не мог жизни без Артура. Артур ускорил темп. Он чувствовал, как весь физически и духовно сосредотачивается в одной маленькой точке там внизу живота. Ни мыслей, ни ощущения собственного тела, только точка и волны, распространяющиеся от нее с каждым вдохом. В такие моменты Артуру хотелось остановить время, навсегда остаться в этом номере, чувствовать боль от укусов, ощущать горячий язык Людвига на своей шее, как он с силой сжимает руками ягодицы и шепчет на ухо своим порно-голосом: "Артур, пожалуйста, быстрее". Может у них не получится соединиться душами, но слиться в едином стоне оргазма вполне. Рукой, которая все еще была влажная от смазки, Артизи обхватил член Людвига, пытаясь двигать ей в ритм со своими толчками. Движения получились рваными, не совсем нежными, но Людвигу и этого хватило, чтобы обильно излиться спермой, пачкая и свой и чужой живот. Они кончили одновременно. Оба тяжело дышали. Потные и грязные. Лежали друг напротив друга и улыбались, как идиоты. Людвиг гладил Артура по волосам, по щекам, подбородку, обнимал его и целовал. Артур запустил свою пальцы в волосы шведа, разделяя ими спутанные кудряшки. - От тебя пахнет детской присыпкой, - Людвиг улыбнулся, утыкаясь носом в небольшой кружок волос на груди у Тизи. - А от тебя пахнет сексом, - Артур поцеловал Людвига в макушку, покрепче прижимая его к себе. - Я еще хочу, - прошептал Артуру Зай, мягко касаясь его члена обслюнявленной ладошкой.***
Наутро Зай остался в гостинице и не поехал на игры, сославшись на то, что ему стало плохо. Так плохо, что он буквально не может ходить.