i hate you. i love you

У кошек девять жизней. Кошка может распорядиться ими, как душа захочет. Она не боится смерти, никогда ее не боялась. Не боится и сейчас, равнодушно разглядывая воспаленную ссадину на правой щеке в отражении зеркала. Усмехается. У кошек девять жизней, девять жизней, Питер Бенджамин Паркер. А сколько их у паучка, не задумывался, эгоистичный идиот? Оу, нет, как раз обо мне ты и подумал. — Я в порядке, — сипло отвечает он, как только она прикасается к лицу, дабы проверить его состояние. Касания пальцев приносят дискомфорт, боль от ран отдается глухой болью где-то внутри, и Паркер сжимает челюсти. Ему больно, на глазах выступают слезы, и плечо все еще ноет, напоминая герою о кровавых осколках, наскоро вытащенных знакомым врачом. Шипит от раздражения, отступает назад. Кажется, внутри Харди все разбивается, заново, как только девчонка видит кровавую улыбку на губах возлюбленного. Он неловко переступает с ноги на ногу падает на раздвинутый диван, попутно думая о разбитом виске. Больно. Но, думаю, тебе сейчас больнее, Кошка. В сто раз. — Питер, — голос девушки срывается на крик, и глаза парня застилает бледная дымка, он уже не чувствует лихорадочных движений чужих пальцев, он практически не слышит истерические нотки страха в дрогнувшем голосе. — Не вздумай закрывать глаза, не вздумай, Паркер! Ах, как забавно, кажется, это их последняя встреча. Находясь в полу сознании, он думает о том, что это ее последние объятия, ее голос, ее более-менее отрезвляющие попытки привести парня в чувство. Питер не успел извиниться перед своим лучшим другом, он пытался, честно пытался, пока тот самый дружеский кулак не попал ему в челюсть. И длинный кинжал не проскользнул куда-то в легкие, быстро проехавшись по воспоминаниям смертника. Смертника, после такого никто не выживет. И губы Гарри растянулись в омерзительной злодейской ухмылке, холодные руки вытащили холодное оружие и вонзили его вновь, покрылись красной жидкостью. Белый и Красный. Любимый цвет Озборна-младшего, любимый цвет Зеленого Гоблина. Какая насмешка судьбы, Озборн! Она посмеялась над нами обоими, лишив рассудка. Ты безумен, а в моих глазах пустота. Я не боюсь умереть, я привык. Прощай, друг. Фелиция чувствует себя пьяной, и этот дурман распространяется по телу вместе с безумной мыслью, что скоро Питера Паркера не станет. Фотограф умрет у нее на руках, бросит очередную неуместную шутку в ответ на рыдания и разожмет теплые пальцы. И вся ненависть умрет вместе с ним, вся любовь к психопатам рассыпается вместе с восьмой жизнью Черной Кошки. Слез не хватает, не хватает истерики и бьющейся посуды, того нового сервиза, который она разбила на прошлой недели в порыве ярости. Толкнула непутевого в грудь и вытолкнула за дверь, приглушая собственные стоны ладонью, разревелась. Я в порядке услышала в ответ, послала того к черту. Питер сломал ногу при спасении набитого автобуса, пришел к ней, заранее извинившись и получив справедливую пощечину. Больно было ему, а страдала она. И где это справедливость, Человек-Паук? Не геройствуй, умереть ты успеешь, а пожить? Пожить ради любимых уже успел? Эгоист. Герой. Брюнетка боится его потерять, она потеряла отца и лучшую подругу. Копать новую могилу, приносить цветы по выходным ей откровенно надоело. Достало. — Я не могу, — давится слезами, часто дышит в располосованную шею. — Я не могу потерять тебя, Паркер. - Я ненавижу тебя, — сказала однажды в темноту и оказалась права. Она еще никогда никого так не ненавидела. — Ты любишь меня, — улыбнулся он, снова щелкая фотоаппаратом, и оказался прав. Она еще никогда никого так не любила. Фелиция ненавидит его с каждым тяжелом вздохом груди, и с каждой капелькой крови любит еще сильнее. Скорая будет дома через пятнадцать минут, в запасе у девушки десять. Плюс- минус девять. Прямо, как девять жизней и его одна. Они должны успеть. — Я люблю тебя, Питер. — Ты ненавидишь меня, глупышка. Позволишь умереть мне счастливым? Я счастливчик. — Идиот, какой же ты ребенок, Паркер! Маленькая запуганная девочка, перестань держаться за своего героя и отпусти. Отпусти и забудь, не будет так больно. Смирись, он умирает счастливым от рук лучшего друга, твоего босса. Он счастливчик. — Сколько, — тихо спрашивает он, сплевывая слюну вместе с кровью, кашляет, — сколько жизней у Черной Кошки? — Девять, — на полу-выдохе, целует приоткрытые губы в последний раз. И больше нет на них обычной Парковской улыбки, лишь сожаление. На ее губах безысходность вперемешку с отчаянием. — А у паука? — усмехается, прикрывает глаза и вспоминает о пробитом легком. Больно. — Одна. Фелиция Харди задыхается, а он уже перестал. У парня легкое пробито, сотрясение мозга, и, кажется, сломаны ребра после падения с трехэтажного здания. Ходячий труп. Ходячие мертвецы всегда были любимым ужастиком в детстве. Символично. Потерпи, потерпи, паучок. Мне больнее. — Одна? Обидно. За тебя обидно, Фели.. — Пит, Питер! Скорая забирает его сразу же, не задают глупых вопросов и просят остаться девчонку дома, видя ее состояние. Харди не соглашается, Харди со всей дури хлопает дверцей и диктует номер, на который им не стоит звонить. Тетя Мэй. Старушке необязательно знать всю правду. У нее больше нет жизней, лишь мгновения. — Пациента привезли в очень нестабильном состоянии, но его удалось спасти. Мистер Паркер идет на поправку, — с доброй улыбкой сообщает лечащий врач Питера, и черты лица Фелиции смягчаются, внутри все расцветает. Ей даже позволяют навестить больного ненадолго, и Харди готова кричать от облегчения при виде более-менее здорового румянца на щеках любимого недотепы, героя. Она обнимает его, чуть-чуть не сломав ребра, снова целует и снова говорит парню о том, что точно убьет его в следующий раз, не дождавшись врачей. Прикончит, чтобы не мучится, и не мучилась она сама. Паркер ей верит, Паркер называет себя счастливчиком в десятый раз, подмигивая тетушке. Питер больше не геройствует, правда-правда, Фелиция больше не боится. - Я ненавижу тебя. — Ты любишь меня. Питеру повезло больше. Другой пациент, доставленный ровно через двадцать четыре часа, умер от отравления ядом. Перед смертью он все просил санитаров навестить лучшего друга в соседней палате, но ему не позволили. Запрятанный гвоздь выпал из кармана рубашки, и Гарри долго бился в конвульсии, проклинал какую-ту Кошку. Яд все-таки подействовал. – Мистер Озборн, взяла на себя смелость добавить туда немного корицы. (с)