Ген мятежника

Мне было шестнадцать, когда я приняла твёрдое решение остаться в своей Фракции. Мой отец, занимавший не последнее место в иерархии Бесстрашия, с самого рождения психологически и физически готовил меня к будущему, в котором я была бы воплощением всех его стремлений - идеальным воином, защищающим город от врагов извне и изнутри. Но следовать идеалам и стремиться к целям одной Фракции всегда было не по мне. И, признаться, я никогда этого не скрывала, из-за чего считалась проблемным ребёнком. По крайней мере мне так говорил отец. Ему казалось недопустимым высказывать вслух своё мнение, особенно если это мнение противоречило ценностям текущего режима. Деление на фракции, по словам моего отца, было единственным решением после событий двухсотлетней давности. Что тогда произошло было для меня всегда нераскрытой тайной, многие расходились во мнении, кто-то недоговаривал, кто-то и вовсе строил свои теории, из-за чего деление на фракции стало не способом выживание (если оно вообще когда-то таковым было), а методом наращивания власти. Мой отец, неспособный участвовать наравне с другими в политических играх, всегда был воином, готовым защищать тех, кто был за ним. И он этим гордился. Да и я, если честно, гордилась своим отцом - он не был идеальным, но он был готов пожертвовать собой ради других. Проблема всегда была в том, что другие этим пользовались для воплощения своих идей, для достижения своих идей. По мере взросления я стала понимать это всё более отчётливо, из-за чего отношения с отцом у нас обострились. Нет, мы не стали врагами, но мы стали чужими, хотя по-своему мы всё равно продолжали любить друг друга. Вначале я была уверена, что уйду из Бесстрашия, но чем больше я размышляла об уходе, чем ближе становился день теста, чем чаще я задавалась вопросом, кем я хочу быть, тем более неясным было моё будущее. Я ждала момента, когда всё решится, этим моментом не был день теста - всю жизнь меня готовили к тому, чтобы быть Бесстрашной, так что я не знала, смогу ли я в тесте показать себя кем-то другим. Но что может произойти в излишне опекаемой системе, где каждый человек под контролем? Мы не занимались развитием, не занимались изучением новых территорий, мы как муравьи жили в отведённой территории и только выживали. Определённо были те, кто знал больше других и именно они управляли нами, но мне приходились жить с этими размышлении наедине с собой, так как обсуждать мои теории с отцом было бессмысленно - по его мнению, я слишком много думала. Когда мне исполнилось шестнадцать стало ясно, что чуда не произойдёт и жизнь не изменится - я всё так же буду одной из многих, а все мы так же будем жить и умирать в окружении этих стен. Ходили разговоры. что были те, кто выбирался из города и больше не возвращался, но как по мне, так это всё городские страшилки, которые рассказывают непослушным детишкам на ночь. Было ясно, что будучи одной из многих я всё равно не узнаю правды, так что я чётко решила, что достигну верхушки иерархии и узнаю, в чём же всё-таки дело. И если не в Бесстрашии, то где ещё я могла быть лучше всех? Конечно в день теста всё прошло идеально - я показала себя как идеальную Бесстрашную. Не зря отце все шестнадцать лет готовил меня к этому. На церемонии я обратила внимание, что очень немногие выбирали Дружелюбие или Искренность. Ещё меньше подростков хотело идти в Отречение. Эрудиция и Бесстрашие - повелители и их воины. Да, у нас формировалось идеальное общество. Большинство выбирало фракции, в которых они были рождены, особенно те, кто родился в Отречении. Если честно не помню никого, кто переходил из Отречения в другую фракцию. Может им там промывают мозги? Может всем нам промывают мозги, чтобы мы не думали, а следовали? Быть бойцом, а не мятежником - это могло бы быть девизом моего отца. После церемонии мы официально вступали в бой за свое место в Бесстрашии и определенно я была готова к этому, как физически, так и психологически. Единственное, к чему я была не готова, так это к моим собственным чувствам. Меня учили не сдаваться, вставать, когда тело уже не слушается, не думать о боли, не чувствовать боли. Меня никогда не учили любить, но мой отец также забыл научить меня не любить. Что ж кажется это было его единственной ошибкой. С Эриком и Фор мы никак не пересекались вплоть до начала второго этапа инициации. И думаю, если бы не они моя жизнь определённо была бы другой. Что ж. Может они и есть мой переломный момент?