Симпатичный врач патологоанатом

На старых потёртых нитках, между домами были развешаны мокрые вещи, капли от которых падали прямо на потрескавшийся асфальт и прохожих. Плешивые собаки, гнавшиеся за такими же плешивыми котами, бегали по улочкам и роняли мешки с мусором, еще больше загрязняя улицу. Пожилые люди- основное население этого района в Сеуле, давно смирились с грязью среди их домов построенных правительством для малоимущих. Стариков всё устраивало, главное что к ним не лезли, один магазинчик на несколько кварталов, водопровод который постоянно засорялся и давал сбой, аптека, в которой кроме бинтов и пенициллина ничего не продавалось, и всё вроде бы хорошо, большинство ворчливых стариков перенесли на окраину города, но среди морщинистых жильцов иногда встречались и просто одинокие интроверты. Молодые люди- которые не хотели работать и жили на государственные пособия избегая окружающих и собственные семьи. Во всём районе таких всего три, и живут в одном доме. Пак Наын, единственная, относительно молодая живущая здесь девушка, 33 года, иногда подкармливает бродящих кошек, которые забираются к ней через окно первого этажа. Не жената и не имеет детей. Ходят слухи что она делала аборт, что понесло за собой окружающую неприязнь, хотя никто из стариков с ней в лицо не общался, все говорили что слышали от кого-то, что эта молодая оборванка замешена в делах японской мафии, настолько она выглядит недружелюбно. Второй, Хван Мин Сок- бывший работник крупной компании, которая была многообещающа со своими европейскими связями, но что-то пошло не так и их засудили за незаконный импорт алкоголя, и их фирма прогорела оставив без работы 270 сотрудников, что с ними было потом, никто не знает, большинство скорее всего поехало за границу промышляя свои злые делишки, но один из них обанкротился и переехал на окраину. Неудачливый Мин Мин, как его любят называть местные старички, любит отобедать токкпоки и поиграть в шахматы, а ровно в девять уходит с улицы домой, никогда не задерживаясь. В свои 43 года, Мин Мин принимает уже больше лекарств чем семидесятилетние старики, не было не разу когда прохожие не видели его не глотающим таблетки. Возможно из-за них, или нет, но выглядел он всегда плохо, не зная сколько ему по паспарту, можно было сказать что он ровесник тех, с кем играет в шахматы, постоянные мешки под глазами и толстое брюхо, на которое натянуто трико, обвисшее на пятой точке. и наконец третий, последний молодой здесь житель- Пак Чанёль самый молодой из здешних, живёт на самом верхнем этаже, по ночам любит забираться на крышу и разглядывать вдали высотки, и выкуривая пятую сигарету бросая окурок на крышу уходит и в окне его комнаты зажигается свет. Он ни капли не жалеет, что он не живёт в обычном районе, среди обычных людей. и его уж точно не смущает что единственная его компания -немного сумасшедшая тётка 33 лет, которая любит приносить ему токкпоки, недоеденные Мин Мином, звучит ужасно. знаю, но Чанель их просто выкидывает, хоть и принимает заботу. Режим у парня был сбит сильно, синяки под глазами въелись ему в кожу, а спит он только днём. Ночью он пишет книги, одну из которых он не может закончить с момента как въехал сюда, то есть почти с детства, он не знает кто его родители, но его усыновила женщина взяв к себе и его подругу Хван Бёль, которая после смерти их приёмной матушки съехала с этого ужасного района и живёт теперь в городе. Не удивительно что она уехала, с детства она была прекрасным ребёнком, казалось единственный луч света в этой тёмной пещере. Она определённо могла бы стать моделью даже европейского уровня, она была принцессой. После отъезда Чан иногда получал от неё письма на почту, что- то типа "Чанёль, я понимаю ты не хочешь выбираться в город, но мне очень важно чтобы ты присутствовал на моей свадьбе", "Чанёль, как дела твои? У меня всё хорошо. Представляешь я родила, уже второго, я хочу чтобы ты был крёстным отцом, прошу приезжай на крестины." "Привет братишка, мой муж схватил большой куш, он сказал что тебе на день рождение может перевести тебя в частный дом на окраине города. где более благоприятные для тебя условия, там намного лучше, пойми, там ты тоже будешь один, мы будем переводить деньги тебе на счёт ежемесячно, прошу согласись!". Бёль повезло, она не привыкала к той жуткой атмосфере в которой росла, а Чану такая жизнь въелась под кожу как клещ. И Чан всегда отвечал однозначно, и даже в письмах не меня своей интонации, но сестра иногда приходила его проведать, правда, последние три месяца от сестры не слуху не духу, и Чанёль наконец-то успокоился. возможно она поняла что лучше его не беспокоить, и он мог просыпаться с улыбкой. Он не хотел чтобы сестра переживала за него, но и переезжать он не хотел, он уже пустил корни в здешние места, он пытался объяснить сестре что с ним всё хорошо и надеялся что она всё поняла. И вроде теперь всё хорошо. сестра уже долгое время не пишет ему, наверно ей хорошо живётся, возможно они переехали а границу, у них возможно своя компания, их дети учат второй язык. получат лучшее образование, но что-то всё-таки тревожило его. Почему ему так не хорошо а сестру, он всегда был рад её успеху, он не мог понять отчего ему горячо в груди. Неужели он начал завидовать? Полный бред. Через пару месяцев его перестали тревожить те злорадные кошки на сердце и пришло письмо. Отправитель: Государственная больница в Мёндоне. "Здравствуйте, это официальный представитель государственной больницы. Вы единственный родственник-знакомый Хван Бёль с которым нам удалось связаться. По последним обстоятельствам вы вынуждены приехать на опознание тела. Родители мужа приехавшие на его опознание, сказали что вы её приёмный брат. По официальным документам только вы можете подписать бумаги по её опознанию. С уважением Больница Мёндон. Сердце Чанёля ёкнуло, он не понимал что ему делать, его охватил ступор, он думал что прямо здесь скончается от шока и его никто никогда не найдёт. Да, они не общались с сестрой долгие годы, он даже не видел её детей, своих племянников, как он мог так поступить. Чувство будто его протыкали тысячи иголок, почему он раньше не давал значение времени, он не осознавал что когда-то сестры, той, единственной которой он нужен, с кем он рос, которая о нём заботилась, кричала если он не покушал, ругала за разбитые колени, не стало. Стоя в ступоре долгое время от мыслей которые его переполняли он рухнул на скрипучий пол и даже не чувствовал боли, потому что та боль которую он причинял сестре, тем что не общался с ней, была несравнима даже с болью от самых сильных ожогов, на самых нежных местах. Лёжа на полу он всё больше погружался в темноту от своих мыслей, от своих переживаний, в голове был единственный вопрос "Как он мог?". Он даже не знал что случился с нею, и мужем, боже а если и её дети не в порядке, что станет с бедными сиротами. Он не хочет чтобы их отдали в детдом, он знает как там тяжко будет. Особенно её детям, они знают как было тяжело матери, они росли в любви всё это время. А если у них будет психический шок, после то умиротворённой атмосфере в которой они жили, их закинут в клетку к другим, диким представителям их возраста. Но что может сделать он? Чанёль хоть и не жил в обществе, но понимал что их дедушке и бабушке, даже если доверят детей, долго они там не пробудут, они взрослые люди, при таком стрессе никто долго не живёт. В голове проносились со скоростью света все те моменты которые он пережил, которые переживала сестра, которые могут переживать дети. Казалось прям на этом дешёвом плинтусе вместо Чанёля сейчас будет чёрная дыра, дыра в которой нет ничего живого, ничего радостного, просто ничего, в ней всё разрушается, жизнь, душа, воспоминания. Он сворачивался калачиком всё сильнее сжимая своё молодое тело которые было всё в синяках, он сжимался всё сильнее, он кричал про себя от боли, он захлёбывался в слезах. Он приподнял голову надеясь увидеть хоть какое то спасение в этой квартире, которое спасло бы его от этих мыслей. Но откуда появиться такому волшебству. Пожелтевшие потолки которые постоянно текут, гора пластмассовой посуды в которой скопилась плесень и мухи. Стены, с которых слезают обои будто кожа после загара. Разорванные тряпки распиханные по углам. И зеркало. Зеркало заляпанное бог знает чем, через которое можно проглядеть лишь смутный силуэт, силуэт который может опознать только твой пол. Он тяжко вглядывался в своё отражение, оно казалось ему бренным и ненавистным, только сейчас он осознал как дорого время. Он видел в своём отражении маленького заплаканного мальчика, который не знает что ему делать, который боясь трудностей и проблем лишь спрятался, не выходит из своей зоны комфорта, ничего не делает для того чтобы жить. Того мальчика который лишь существует. Мальчику ужасно хотелось жить, радоваться, путешествовать, знакомиться общаться, но мальчик боялся, и замкнулся. Мальчик который подавлен. Лопоухий мальчик выпрямился, встал с тяжёлыми, будто прокуренными вздохами и хрипами и подошёл к зеркалу чтобы отчистить его от грязи, чтобы увидеть, увидеть себя, Чанёля.