Об искушениях, демонах и настоящей дружбе

Билл судорожно закашлялся; бутылка в его руке накренилась и выплеснула добрую часть вина ему на колени. Чертыхнувшись, он стёр тёмное пятно с брючной ткани коротким щелчком пальцев и растерянно уставился на своего собутыльника. Один глаз — ярко-желтый с узким змеиным зрачком — встретился взглядом с двумя точно такими же. Собеседник Билла осторожно забрал бутылку у него из рук и сам приложился к горлышку. — Да ты гонишь, — ошарашенно буркнул Сайфер. — Как пить дать — заливаешь за милую душу. Да ты… — Я абсолютно серьёзен, — мужчина, сидящий рядом, склонился над столом и, хмыкнув, нравоучительно повёл выставленным указательным пальцем у Сайфера перед носом. — И если бы было необходимо, я бы с радостью поступил так снова. И снова. И снова. И снова, и с-с-с… Не удержавшись, Билл коснулся его пальца кончиком языка. Мужчина удивлённо моргнул. Уставился на него, нахмурившись, и уже открыл было рот, дабы возмутиться, но промолчал. Руку, тем не менее, поспешил убрать. — Давай по порядку, дружище, — Сайфер сделал тщетную попытку отобрать у него бутылку. Но та, увы, была уже почти пуста, и пальцы вцепились в горлышко слишком крепко. Биллу ничего не оставалось, кроме как взглядом указать своему собеседнику на опустевший бокал. Кроули — а именно так звали человека (не совсем человека, если выражаться точнее), в компании которого Билл Сайфер вот уже пятый час целенаправленно и вполне успешно напивался, — понятливо кивнул, и на столе прямо из воздуха появились ещё три непочатые бутылки. Билл откупорил одну из них и по примеру товарища сделал первый глоток прямо из горла. — Соберись с мыслями и объясни мне как следует, — продолжил он, с удовольствием облизнув губы, — а то я до сих пор не догнал: на кой чёрт тебе в тот раз сдалось спасать этот мир? А сейчас? Только давай не абстрактными понятиями. Я хочу конкретных примеров! Логичных доводов! Фактов! Обоим демонам, сидящим за столом, было прекрасно известно, что логика и любовь к холодному расчёту у каждого из них хромали на все четыре лапы, но Билл всё равно состроил донельзя категоричную мину. Из чистого упрямства он намеревался во что бы то ни стало сохранить лицо. Особенно — перед младшим поколением. Особенно — если это самое поколение, растрёпанное и взволнованное, несколькими часами ранее прорвалось на дымящемся олдскульном Бентли сквозь барьер, защищающий Гравити Фолз, беспечно махнуло рукой в сторону догорающей машины и, разогнав вечеринку, приобняло её зачинщика за плечи и увело в дальний угол: пить и вести заунывные разговоры по душам. — Дело, понимаешь, вот в чём, — изрёк Кроули с таким мечтательным видом, что Сайферу смерть как захотелось приложить его по голове чем-нибудь тяжёлым. — Киты! Вместо ответа Билл драматичным жестом прижал ладонь к лицу. А потом сообразил, что перчатка была сплошь перепачкана разлитым вином и оставила на носу ароматный и яркий след. Кроули заметил это первым. То ли в попытке рассчитаться за прикосновение языка к кончику пальца, то ли вспомнив о своей истинной сущности змея-искусителя, то ли просто в незамутнённом порыве взаимовыручки — так или иначе, он снова подался вперёд и, не мудрствуя лукаво, слизнул винную каплю с его переносицы. Билл застыл на месте — меняться ролями он не привык. Узкий раздвоенный язык едва ощутимо, щекотно скользнул вниз до кончика носа и тут же скрылся за тонкими губами. До неприличия довольный своей выходкой, Кроули откинулся на спинку стула и плотоядно ухмыльнулся. — Вот ты мне скажи: киты — это рыбы? Билл окончательно потерял нить разговора и, дабы не слишком беспокоиться по этому поводу, в очередной раз приложился к бутылке. После этого мотнул головой: — Млекопитающие. — А дельфины? — Тоже. — Вот, — Кроули душевно бахнул опустевшей бутылкой о край стола. Та покачнулась было, грозя упасть на пол и разлететься осколками, но под его строгим взглядом передумала и замерла. — А я о чём! Сайфер закашлялся — уже во второй раз. — А о чём ты? — Так я ему и говорил: киты — мле-ко-пи-та-ю-щи-е. Это он всё: рыбы, рыбы. Про гнёзда еще что-то болтал. Дурень редкостный — даром что ангел, — при этих словах голос у Кроули заметно потеплел. — А киты на самом деле — большие. Жуть какие красивые. И у них эти… как их там? А, точно! Мозги. — Я тоже знаю кое-кого очень красивого, — ласково пропел Билл, не без умиления наблюдая за тем, как в жёлтых глазах отражается усердная работа мысли, — с мозгами у него, правда, проблемы. Кроули не удостоил его вниманием и вновь потянулся за бутылкой. Ему было не до язвительных подколок — он тщетно пытался поймать ускользающую идею за хвост. — А теперь представь, — сказал он на удивление твёрдым голосом, — Апокалипсис. Ангелы трубят, везде с-суматоха, наши бьют морды святошам, святоши дрючат наших — а небо красное. Трава горит. И моря закипают. — Закипают, — подтвердил Сайфер. — Ты никак в воскресную школу ходить начал? Умничка моя! Кроули уставился на него с такой укоризной, что Биллу непременно стало бы совестно, если бы понятие совести в принципе было ему знакомо. — А в закипающих морях — дельфины! — пылко заявил Кроули. — И киты! И прочая рыба! — Ты хотел сказать: млекопитающие. — Рыбы тоже. — Да, но ты… Договорить ему не дали. Указательный палец снова ткнулся Биллу под нос. Лизать его он на сей раз не стал — поостерегся. Дружба дружбой, но этот салага, сидя в мясном мешке, был на порядок сильнее. В отличие от него, Билл в человеческом теле лишался большей части своего могущества, хотя жаловаться ему до сих пор не приходилось. Сохранять человеческий облик во время совместных попоек было у них неким подобием старой традиции. У Кроули — потому что и без того существовал в этом теле все двадцать четыре часа в сутки, а у Билла — потому что, во-первых, пить вино глазом было дьявольски неудобно, а во-вторых — от вида его треугольной формы этот желтоглазый придурок всякий раз принимался дико и с придыханием ржать. — Короче, моря закипают, наливаются кровью, и все твари божьи становятся сплошной кровавой ухой, — протянутый палец опустился Сайферу на губы, не позволяя оборвать полную трагизма тираду. — С неба падают горящие звёзды, бедные гориллы от шока давятся бананами, джунгли превращаются в пепелище, а местная фауна — в отличное барбекю. С трудом перебарывая желание обхватить губами прижатый ко рту палец, Билл недоумённо повёл плечом. Он всё ещё не понимал, какие мотивы руководили его приятелем, когда тот рисковал собственной шкурой, дабы остановить конец света. По его сугубо личному мнению, все причины, перечисленные ранее, были неубедительны. Поверить в то, что старый-добрый Кроули вдруг решил записаться в клуб юных натуралистов, у него решительно не получалось. Он знал этого демона слишком хорошо. И потом — разве такое можно считать весомым доводом? Взглянуть все эти вещи было бы любопытно. На секунду Билл даже пожалел, что, ошиваясь за краем этой Вселенной, снова пропустил всё веселье. Кроме того, после фразы о барбекю жуть как захотелось перекусить. — А еще музыка, — всё никак не унимался Кроули. — Шуберт. Гендель. Фредди Меркьюри. Всё, что создано за эти шесть тысячелетий — насмарку. И книги. И танцы. И десерты с клубникой, и телефоны без проводов, и зубная паста со вкусом кофе, и… Палец, наконец, исчез с его губ. Билл разочарованно поник, но поспешил немедленно воспользоваться представившейся возможностью. — О, Господи! — с картинной усталостью резюмировал он. В следующую секунду стол жалобно скрипнул и покачнулся. Кроули, улёгшийся на него животом, коснулся кончиком острого носа переносицы Сайфера. Билл сглотнул. Два широко распахнутых жёлтых глаза, лишённых радужки и белка, с узким вертикальным зрачком, вызывали у него смутное раздражение и желание обвинить кое-кого в бессовестном плагиате. Кроули дыхнул на него винными парами и нравоучительно прошипел: — С-с-следил бы за языком. — Мальчишка, — Билл укоризненно покачал головой, — иногда я забываю, какой ты всё-таки молодой и глупый. Все твои доводы — переходящие ценности. Сегодня есть, завтра — нет. И не беда. Ты мне скажи, где твоя целеустремлённость? Где преданность идеалам? Кто, если не ты, последние шесть тысячелетий так сосредоточенно рвал задницу, чтобы этот день, наконец, настал? Кроули отстранился, но таращиться широко распахнутыми глазами не перестал. Билл даже невольно залюбовался — тело этот поганец отхватил что надо. Высокий, темноволосый, скуластый и смуглый, Кроули умел впечатлять уже одним своим видом. В сочетании с неизменными чёрными костюмами и туфлями из змеиной кожи — тем более. Зная, через какую тонну бюрократии в Преисподней нужно было продираться, дабы получить качественное новое тело, оставалось только позавидовать его сверхъестественной удачливости. Сколько бы раз они ни встречались, Кроули рядом с ним всегда выглядел сногсшибательно. А под ним — еще лучше. Подумав об этом, Сайфер ностальгически вздохнул. Кроули если и прочёл его мысли, то виду не подал — он и без того был слишком занят откупориванием последней бутылки. — Пойми меня правильно, — сказал он, оправдываясь и будто бы даже немного протрезвев, — я не имею ничего против непосредственного процесса. Развращение людских душ, интеграция в стан врага, неспешная и медленная подготовка — это прекрасно. Очень помогает скрасить будни. Но вот конечный итог… Билл только руками развёл: — Ваша контора мне даром не сдалась. Как, собственно, и весь этот мир. Могу сделать так, чтобы вы победили. Хоть целую Землю себе забирайте — мне не жалко. Мне бы только пролом расширить, и тогда… — …Земля сгорит, твои ребята прорвутся в эту Вселенную, а всё сущее на нашей планете умрёт. — Сущее, — с нажимом повторил Билл. — Тебе-то что беспокоиться? Ты, мой маленький оккультный друг, в эту категорию не входишь. — А как же киты? — А что — киты? — Сгорят! — патетически возмутился Кроули. — Вместе с дельфинами. И кракеном. Сварятся в уху. Билл со стоном спрятал лицо в ладонях. Сдались же ему эти киты! — И люди сгорят — все до единого, — безжалостно продолжил Кроули. — И рано или поздно ты взвоешь с тоски. Станет совсем паршиво. Больше некому будет действовать на нервы. — А как же ты, а, Кроулик? Я всегда могу доводить до ручки тебя. От звучания ненавистного старого имени Кроули недовольно скривился. — И пацан твой, — припечатал он, — тоже сгорит! А вот это был уже удар ниже пояса. Билл нахмурился и охотно забрал початую бутылку у друга из рук. — Ну, сгорит, — буркнул он после первого глотка, — и наплевать. Мне-то что с того? Я ему предлагал встать на мою сторону? Предлагал! Предлагал защиту для него и всей его семьи? Да раз пять — и шантажом, и угрозами, и вообще всеми способами. А он в ответ что? Заявил, мол, если не прекращу — выживет, станет экзорцистом и надерёт мне задницу. И это должно было меня напугать? Впечатлить? Или он серьёзно полагает, будто я... Его заставил оборваться на полуслове вид того, как Кроули, похабно осклабившись, с нарочитой неспешностью провёл змеиным раздвоенным языком по губам. — А ведь ты сомневаешься, Билл, — низко, с ласкающей слух хрипотцой протянул он. — Действительно с-сомневаешься, да ещё как! Билл презрительно фыркнул и скрестил руки на груди. Выдавать собственную неуверенность перед Кроули не хотелось. Опять же — принципы, репутация. Хотя следовало признать, что его репутация в глазах Кроули была позорно загублена ещё при их первой встрече — помнится, это было в одной замечательной таверне в Гоморре, и они тогда здорово набрались коктейлями из перебродивших фиников и мускатного ореха, и закончилось всё пьяными поцелуями и не менее пьяными заверениями в вечной дружбе. Как говорится, рыбак рыбака. Вообще-то, далеко не каждая их встреча заканчивалась совместными попойками. Просто такие моменты запоминались куда лучше прочих. — Вот ещё, — фыркнул Сайфер. — Этот ангел совсем тебя доконал. Мыслишь прямо как… Его снова прервали, и снова — самым бесцеремонным образом. Кроули одним махом поднялся из-за стола и оказался с ним рядом. В следующую секунду он, довольно улыбаясь, уже сидел у Билла на коленях, вытянув длинные ноги, и воодушевлённо сиял пьяным блеском в глазах. — Я — искуситель, забыл? — мягко шепнул демон — раздвоенный язык при этом на мгновение мелькнул между тонких губ. — Распознавать потаённые желания — мой талант. И я знаю, что ты, приятель, сейчас совсем не против одного небольшого искушения. — Возможно, — фыркнул Билл, удовлетворённо отмечая, с каким неприкрытым удовольствием Кроули, уже давно привыкший по достоинству оценивать привлекательность человеческих черт, изучает его оболочку. — Тут, понимаешь, важны нюансы. — Ну, я собираюсь убедить тебя не устраивать конец света, — Кроули (и когда успел?) скользнул ладонями ему под рубашку и с нажимом провёл вверх до груди. — Этой информации достаточно? Сайфер облизнул пересохшие губы. — А если у тебя не получится? — Специально на этот случай, — радостно отозвался Кроули, — я захватил с собой железную арматуру. Билл в ответ воззрился на него со всем скептицизмом, который только можно было изобразить единственным глазом, но Кроули, фыркнув, лишь снисходительно махнул рукой. — Не вижу причин сомневаться в её полезности. Однажды это уже сработало. Он пытливо уставился на Билла из-под полуопущенных ресниц — и тот невольно подумал обо всех тех вещах, что его старый друг успел перечислить за этот вечер. Разрушать их Сайферу было не жалко. Ну... почти. С другой стороны — был ли в этом смысл? Да и Сосну вторую такую же чёрта с два вырастишь. И посиделок с вином больше не будет. И бургеров. И двусмысленных хитроумных сделок. И ирландских волыночных концертов. И вообще ничего не будет — только хаос и толпа неуёмных родственничков под боком. — Да чёрт с тобой, — вздохнул Билл и, усмехнувшись, опустил ладони Кроули на бёдра. — Так и быть, я согласен. Искушай! Широко улыбнувшись, Кроули прижался к нему ещё ближе. Дело пошло, лёд тронулся, можно было начинать открывать шампанское: этот замечательный мир в очередной раз был спасён. Азирафель бы им гордился (ну, по крайней мере, ничто не мешало ему так думать). Дело оставалось за малым, и он, преисполненный энтузиазма, ничуть не сомневался в успехе своей затеи. В конце концов, у Кроули никогда не было равных в силе настоящего убеждения.