Бывают в жизни огорчения

Тур в самом разгаре, однако, не все так гладко, как должно быть. Дело в том, что несмотря на то, что все было отработано, вплоть до мелочей, все шло печально. Все началось с того, что начали отказывать спецэффекты. То у Пауля не зажегся микрофон, то беговая дорожка у Флаке набирала запредельную скорость, в общем, как не крути, а происходило что-то странное. У каждого в голове нет, нет, да появлялась мысль: «Дело ясное, что дело темное». Рихард вообще болезненно воспринимал эти проявления нечистой силы, он-то злился, то наоборот становился настолько спокойным, что было как-то не по себе. По большому счету каждый пытался справиться с этим как может. Тилль например, сделал себе на заказ булавку на пол спины и приколол ее с обратной стороны костюма, Шнайдер не верил в силу чудо булавок, однако решил подстраховаться и ну что поделать, купил подкову, с ней он чувствовал себя спокойней. Рихард держал в кармане заячий хвостик, не понятно к чему, но ему нравилось его теребить, и вообще это стало его новым успокоительным после сигарет. Пауль подумал, что его спасет кошачий глаз, и бедняга весь увешался этими бусинками. Оливер свято верил, что его спасут носки связанные на рождество его бабушкой, которые она подарила ему в 14 лет. А Флаке отрезал кусочек от своего лоскутного одеяла, и приколол его к трусам. Полностью вооружившись так сказать до зубов, они были готовы отыграть концерт, как они думали. В гримерке стояла невыносимая жара, и ребята решили пока не переодеваться. Сидели выпивали, оживленно болтали, и представляли, какой же на этот раз посетит их косяк. Кто- то предложил, что пушка взбесится и сбросит Тилля, а кто-то сказал, что Флаке все же разберут на сувениры, а на его лодке уплывут в теплые страны, вариантам не было конца, однако как обычно это бывает, есть те люди, которые портят все веселье, вообщем, пришли оповестить, что выход через 15 минут, и вот тут то и понеслось. Как только все разделись, свет вырубился, толи лампочки перегорели, толи пробки вышибло, но вывод был один : «Блеать». И вот он первый крик о помощи! -А я не могу найти свои трусы! Кто их видел? -Шутник, я впрнципе ничего не вижу, не то, что твои микроскопические стринги! -Дурак, это же все для концертных штанов! Не могу же я ходить в таких парашютах как ты. -Мне кажется на мне чужие, черт, а где мои? -Да что вы все ноете! Нам уже на сцене быть надо, переоденемся позже. -Я майку не нашел! -Выйди без нее! Круспе, хватит ныть! Я вообще в штаны влезть не могу! -Тилль, потому что это мои джинсы отдай. -Ребята, пора выходить. -Шнайдер, ты как? -Ну пока я не нашел даже трусов! -На одень, не знаю чьи правда, вот штаны, твои нет? -Да, давай сюда. -Ребята, время, пора идти! -Да идем, идем. -Ну, все готовы? -Относительно.. Такими мы и вышли. Уже на шоу стало ясно, что если верхняя одежда хоть и с горем пополам была найдена, то вот с трусами на этот раз что-то не сошлось. Пауль только и думал, как у него под коленками вспотело, такие огромные, видимо трусы Тилля, и почему так жарко, неужели с начесом? Шнайдеру тем временем было не легче, трусы, которые ему передали, оказались как раз таки герра Круспе. Проклятые стринги думал он, господи, как же трут, как же мне до конца концерта досидеть, аа, не могу больше, как же все почесать хочется, черт. Тилль все пытался почесать бедро, в которое что-то так упорно кололось, да что это за хрень? Рихард скорее всего единственный, кто наслаждался концертом. Как же хорошо, и почему же я раньше так не делал, а всего лишь то не одел стринги. Вот это свобода, вот это я понимаю. Да девочки, вопите, истекайте, а вы в курсе, что я без белья? Оливер коварно улыбался про себя, потому что он был тем, кто не смотря на всех, все же переоделся, и находился в приподнятом настроении, и в своих труселях с якорями. Флаке старался не думать в каких он трусах, главное в них и ладно. А концерт все шел, и Пауль продолжал думать, как же быть со вспотевшими коленками.