Запутанно

Шпион не хотел его. Он был влюблен. И он никогда не был еще влюблен настолько сильно. Неожиданно для себя, в таком возрасте; он влюбился и пытался по-своему ухаживать. Это получалось очень неловко, потому что Снайпер — мужчина. Сидя рядом с подругой можно было бы невинно взять ее за руку. Но со Снайпером это бы было странно. Команда все равно это заметила. Шпион проявлял заботу, гораздо большую, чем обычно проявляют коллеги. Он слишком часто спрашивал Снайпера, чем помочь, что принести. Слишком много времени проводил в его трейлере. Он слишком часто спрашивал, сделать ли Снайперу кофе. Шпион ни хрена не умел варить кофе, но ради Снайпера научился этому. Шпион мыл посуду в маленькой кухоньке в жилом отсеке трейлера. Снайпер не понял, что происходит, но перестал оставлять грязную посуду в раковине, а мыл ее сразу. Шпион приходил к нему каждый день и мог просто молчать, если Снайпер не был настроен на разговоры. Шпион быстро смог стать хорошим другом Снайпера. И этого было почти достаточно. И Шпион был почти согласен оставить все, как есть. Пока Снайпер по какой-то причине не напился при нем. Но даже под алкоголем Снайпер не был особенно разговорчивым. Его довольно быстро потянуло в сон. Шпион вздрогнул, когда голова Снайпера упала ему на плечо. Он повернулся, не упуская возможности смотреть на лицо Снайпера так долго, сколько захочет. На темные ресницы, на прямой нос, на розоватый шрам на щеке. Снайпер тогда показался Шпиону беззащитным. И Шпион не смог сдержать себя — он набросился, как сорвавшийся с цепи пес, взволнованно дрожа стал целовать губы Снайпера, теплые, жаркие губы, и вдруг, очнувшись, испуганно посмотрел на Снайпера, вскочил и быстро покинул трейлер.

***

Хотя Шпион пришел как обычно, на следующий день Снайпер приготовил себе кофе сам. Шпион сидел на полюбившемся ему деревянном табурете, ожидая просьбы, которую можно было бы выполнить. Снайпер закурил, сидя за откидным столиком, и молчание длилось уже слишком долго. — Ты целовал меня вчера, — сказал Снайпер, смотря в окно. Он все запомнил. Хотя Шпион всю ночь надеялся на другое. Сердце Шпиона подпрыгнуло, забилось очень быстро, наполняясь одновременно надеждой и отчаянием. Шпион ждал, что еще скажет Снайпер. Снайпер должен был как-то прокомментировать произошедшее, иначе зачем он сказал. Но Снайпер молчал. Шпион молчал тоже. Ему нечего было сказать. Снайпер встал, поманив Шпиона пальцами. И Шпион подошел к нему. — Ты влюблен в меня? — спросил Снайпер, четко проговаривая каждое слово. Шпион кивнул. — Как давно? — Полгода. Снайпер болезненно нахмурился. — Почему не сказал раньше? Шпион пожал плечами. Как бы Снайпер отреагировал? Как бы стал относиться к нему потом? Смог бы Шпион делать вид, что все в порядке, если бы Снайпер ему отказал? Шпион побоялся. Была тысяча причин не говорить. — Я… Я не знаю, — севшим голосом проговорил Снайпер. Он не знал, что теперь делать с этим. Он посмотрел в глаза Шпиона, и тот смотрел в ответ так умоляюще; Снайпер не знал, сможет ли отвергнуть его. Потому что сам Снайпер ничего не чувствовал. Шпион взялся за воротник его жилетки и уткнулся в грудь. Он давно хотел так сделать. Сейчас, ему казалось, было можно. В этот момент Шпион почему-то ощутил себя почти счастливым. Снайпер не мог ни обнять его, ни оттолкнуть. Он обессиленно прислонился к стене позади себя. — Прости… Прости, — говорил он. Потому что больше ему сказать было нечего. Про себя он просил Шпиона, чтобы тот не разрыдался. Потому что Шпион пережил многое и не должен был плакать из-за любви. Это было бы не по-взрослому, не по-мужски. Это было бы странно.

***

Шпион выглядел отвратительно. Он редко выходил из комнаты; потом перестал выходить вообще. Только тогда Снайпер нашел в себе силы прийти к нему. Он не мог мучить Шпиона неизвестностью дальше. Но то, что он собирался сказать, было не лучше. Он нашел Шпиона в постели, почти полностью укрытого одеялом и смотрящего вдаль. Снайпер подумал встать на колени около кровати, подумал лечь рядом и обнять. Но не сделал ни того, ни другого, просто сел на край кровати и достал сигарету. Закурил. — Я не люблю тебя. Снайперу было стыдно за то, что он ничего не испытывает, хотя он знал, что ему не должно быть. Ему хотелось успокоить Шпиона, но он не думал, что есть смысл успокаивать того, кому он только что сделал больно. Да, Спаю было плохо из-за него, но он в этом не был виноват. — Я рад, что ты пришел. — голос Шпиона прозвучал одновременно надломленно и отстраненно. Снайпер отодвинулся поближе к стене, устраиваясь в ногах Шпиона. Он не мог уйти сейчас. Ему казалось, что как только он покинет комнату, Шпион закроет глаза и умрет. Шпион не должен был настолько страдать из-за такой ерунды. Шпион сражался в этой чертовой войне, он много раз получал смертельные раны. Шпион имел много партнеров. Шпион не должен был страдать из-за любви. Это так глупо; это просто смешно. Снайпер медлил. — Не заставляй себя. Ты ничего мне не должен. Снайпер знал, что не должен. Что еще он мог сказать? «Подожди немного, я попытаюсь в тебя влюбиться»? Да кто согласится на такое? Снайпер наклонился к Шпиону, сдергивая одеяло, пытаясь поцеловать его. — Нет… ты не должен… ты же не… — растерянно зашептал Шпион, упираясь руками в грудь Снайпера. Но тот все же коротко прикоснулся к его губам, в следующий момент понимая, что сделал только хуже. Потому что Шпион отвернулся от него, закрывая рот ладонью. И Снайпер почему-то разозлился. — Дай мне хотя бы попробовать! Ты полез ко мне целоваться тогда, так почему не хочешь сейчас? Шпион зажмурился. Теперь, когда Снайпер знал, принять безответность было гораздо сложнее, чем любить без его ведома. Шпион знал, что не готов к отказу. Но все уже было сделано. — Иди. Я справлюсь. Не бойся. Что я с собой сделаю? Застрелюсь? Респа вернет меня. — Спай издал смешок с истеричной ноткой. Снайперу показалось, что Спай уже пытался. — Ты думаешь, я смогу жить, как раньше? Просто забыть про твою любовь? Я так не могу. Снайпер прислонился к стене, доставая новую сигарету. Они продолжали сидеть так. Такие чужие. Такие родные. И все было так странно.

***

Снайпер так не мог. Не мог он вести себя как обычно. Он наблюдал за Шпионом гораздо больше. Шпион будто погас. Он справлялся со своей работой, но все его движения были лишь отработанными годами до автоматики. Точные, рассчитанные удары ножом. Быстро и незаметно поставленные жучки. Выстрел из револьвера в голову с расстояния пары шагов. И все без каких-либо эмоций. Мог ли Шпион отвлечься, выполняя свои обязанности, от того, что на самом деле его гнетет? Снайпер не понимал, как можно в таком состоянии не сдавать позиции. Ничего не изменилось. Просто в Шпионе что-то щелкнуло. Просто Снайпер не может отвести от него взгляд. И этого даже не увидеть со стороны. Никто из команды мнения не высказал. Никто ничего не спросил. Весьма сомнительно, что со Шпионом кто-то говорил на эту тему. И если Снайпер мог спокойно выдохнуть, то Шпион, наверное, только чувствовал себя более одиноким. Снайпер снова не решался к нему подойти. Да и не видел в этом особого смысла. Но то, что он уже долгое время смотрит только на Шпиона, что-то значит.

***

Шпион стоял у открытого окна напротив своей комнаты. Снайпер подошел к нему сзади и аккуратно положил ладони на его плечи. — Я не знаю, что мне делать. — Не делай ничего. Шпион повел плечами, пытаясь стряхнуть руки Снайпера, и его слова звучали так, будто это Снайпер перед ним провинился. Потом повернулся — и Снайпер не смог смотреть ему в глаза. Он смотрел на губы, на шею, мимо Шпиона, но только не в глаза. Потому что в них была только усталость, и ничего больше. — Все это время я… Не нужно сейчас. Только не тогда, когда ты уже отказал. Я ничего не могу с собой сделать. — Я не отказывал. Я мог бы попробовать. И я действительно ничего не чувствовал тогда. — А сейчас? — Не знаю, — Снайпер почувствовал себя глупо, говоря это. Веки Шпиона тяжело опустились. Он скривил губы. — Не нужно вселять в меня надежду. Я знал, что так будет. Я не собирался говорить. Просто в какой-то момент все вышло из-под контроля. Если ты… Если ты поймешь, что это все-таки не твое… Прошу, не пытайся любить меня из жалости. — Можно попробовать поцеловать тебя еще раз? Шпион промолчал. Снайпер медленно прижался к его губам, давая время, чтобы отстраниться, если Шпион все же не захочет. Тот не стал отстраняться, но и не ответил на поцелуй. — Неприятно? Шпион открыл рот, но, не ответив, прикусил губу и вдруг — стал целовать Снайпера сам. Тот уже не мог дышать, у него кружилась голова, а Шпион все не мог оторваться от него. Он толкался языком вглубь рта Снайпера так, будто они уже были в постели. Он сжимал плечи Снайпера так, будто тот уже его трахал. Он прижимался к его телу так, будто неведомые силы заберут его, если они на миг только разъединятся. Снайпер чувствовал себя пробежавшим не меньше четырех километров без остановки. — Пойдем в трейлер, — сказал он, когда воздуха стало наконец хватать для слов. — Сваришь мне кофе. Шпион поднял влажные покрасневшие глаза, полные недоумения. Улыбнулся самыми уголками губ. — Потом будем целоваться. Долго. Я думаю, сейчас нам нужно меньше думать и больше делать. Кажется, Шпион был рад стать ведомым в этих запутанных отношениях и довериться Снайперу. А Снайпер теперь точно знал, что не сможет его предать.