От ненависти до...?

Чонин сходит с ума. Он заводится с пол-оборота, стоит кому-нибудь лишь упомянуть имя Исина. Парень от всей души ненавидит заносчивого китайца, которому все достается слишком легко. “На подтанцовке у Шайни, подумать только… Заменяет в танце Джонгхена”, - Чонин фыркает и выходит из раздевалки, направляясь к выходу из здания СМ. - Чонин, подожди! – брюнет застывает на месте, слыша голос лучшего друга. На самом деле, он предпочел бы сейчас побыть в одиночестве, но разве можно отказать Тэмину? - Тэмин, - чуть улыбается он, приветствуя друга, - я собирался домой. - Прости, я не задержу. Просто хотел сказать… Жаль, что выбрали не тебя, - парень забавно морщится, откидывая с лица накладные пряди, и чуть сжимает предплечье младшего, - не расстраивайся. У тебя все впереди, я точно знаю. - Спасибо. Все нормально, - кривит душой Чонин и уходит, попрощавшись. По дороге домой он на повторе слушает новый альбом Шайни, и глухая ненависть к Исину становится еще больше. На следующей неделе китаец не появляется на тренировках, занятый подготовкой к концерту. Чонин бесится, срываясь на окружающих и гоняя себя до седьмого пота в зале. Однажды вечером он задерживается дольше обычного, и ему приходится идти к черному выходу, потому что центральный уже закрыт. Проходя мимо одного из танцевальных залов, Кай слышит знакомую мелодию. Ведомый любопытством, парень тихо открывает дверь и заглядывает внутрь, ожидая увидеть своего друга или всех Шайни вместе. Но нет. Он видит спину Исина, тренирующего хореографию. Лицо китайца сосредоточенно, длинные волосы убраны в смешной пучок, а майка мокрая от пота. У него не получается движение, он хмурится и начинает заново, игнорируя музыку. Чонин хмыкает над неудачей парня и уже хочет закрыть дверь, когда видит, как Исин болезненно морщится и хватается за поясницу. Задирая майку на спине, китаец резко дергает согревающий пластырь, отрывая от кожи, и раздраженно кидает на пол. Чонин тихо закрывает дверь и переваривает увиденное. В сумке у него самого лежат такие же пластыри, чуть спасающие от прожигающей боли в спине. Значит, у Исина травма. Но почему тогда он танцует, а не кто-то другой? Болезненное выражение лица китайца крутится в его голове по дороге домой, и даже когда парень ложится спать, оно никуда не исчезает, преследуя во сне. На следующий день Чонин вновь задерживается допоздна, с каким-то внутренним трепетом проходя мимо заветной двери, за которой вновь звучит одна и та же мелодия. Сегодня Исин в широкой футболке и с собранными в неаккуратный хвост волосами. Он выглядит не лучшим образом, под глазами глубокие тени, одежда вновь насквозь мокрая. Разглядывая китайца, Чонин не сразу замечает Тэмина, сидящего у музыкального центра. Тот подзывает Исина к себе, и они о чем-то тихо беседуют, после чего младший встает и легко обнимает парня. Чонин еле успевает закрыть дверь и отбежать за угол, чтобы лучший друг не заметил его за шпионажем. Когда юноша снова открывает дверь в зал, Исин сидит на полу, скрестив ноги и уронив голову на руки. Против воли в груди разливается жалость, с которой Чонин борется еще добрых 4 дня, нарочно уходя домой пораньше и пытаясь не искать глазами китайца среди прочих трейни. Его раздражает постоянное присутствие Исина в его голове. Он украл его возможность, нагло отобрал софиты и восторженных фанатов. И лучшего друга рядом на одной сцене. Парень пытается уговорить себя, что все так же, как раньше, что он все еще ненавидит китайца. Но в голове бьется настойчивая мысль, что Исин это действительно заслужил. - Бесит, - шипит Чонин и с силой закрывает свой шкафчик в раздевалке. Все уже ушли, оставив его одного, но парня это только радует. Он возвращается в пустой зал и включает музыку на всю громкость. На миг закрывая глаза, он глубоко вздыхает и позволяет музыке вести себя, захватить свое тело в плен. Руки взлетают с усилием, как будто кто-то вздергивает их вверх за нитки, ноги самовольно шагают в другую сторону. Танец рванный, движения яростные, резкие. Танец, чтобы избавиться от сомнений, вновь овладеть своими чувствами. Мышцы устало ноют, когда музыка заканчивается, и Чонин застывает на месте. От двери слышится тихий шорох шагов, и сквозь зеркало парень видит входящего Исина. - Ты так красиво танцуешь, - почему-то шепотом говорит он, подходя на расстояние вытянутой руки. - Спасибо, - также тихо отвечает Чонин, чувствуя, как сердце в груди бьется, словно птица в клетке. Парни молча смотрят друг на друга, а потом Исин чуть улыбается, отчего на щеке появляется очаровательная ямочка. В голове младшего проносится слово “очаровательно”, и он недоуменно моргает, не понимая, почему сердце забилось еще сильнее. - Я тренировался… Люцифер, - внезапно говорит китаец, мотнув головой, и отводит взгляд, - не получается ничего. - Получится, - поражаясь своим словам, отвечает Чонин и, внутренне вопя от ужаса, ободряюще сжимает плечо Исина. Тот улыбается чуть увереннее и просит потренироваться вместе. Кореец соглашается, чувствуя, что его тело ему больше не повинуется. Как будто со стороны он наблюдает, как тот другой Чонин улыбается Исину и помогает с движениями. Как провожает его до остановки и тепло прощается с ним, уговаривая не переживать из-за танца. Тело начинает повиноваться лишь тогда, когда автобус китайца исчезает из вида. Младший в ужасе хлопает себя по краснеющим щекам и чуть не пропускает свой автобус, тупо пялясь в одну точку. - Что я творю? – шепотом спрашивает он у своего отражения в окне, но оно молчит, смотря на Чонина с немым ужасом. Спустя несколько дней Исин вновь приходит в его зал. Он выглядит таким больным и осунувшимся, что обычный Чонин не успевает даже слова пикнуть, как из глубины вырывается “ненормальный”. - Ты как? – спрашивает он, отвечая на приветственную улыбку китайца. - Уже лучше. Хореография сдалась. Я победил, - устало отвечает Исин и смущенно добавляет, - спасибо тебе. Младший хочет возразить, сказать что-то, но тут китаец морщится и хватается за поясницу, как в прошлый раз. Чонин обнимает его за плечи, помогая сесть, и аккуратно задирает футболку, вновь видя белую материю на спине. - Сильно болит? – тихо спрашивает он, подцепляя краешек и аккуратно снимая пластырь. - Нормально. Я привык. - Я пользуюсь другой маркой, мне кажется, она получше, - говорит Чонин, поднимая свою сумку с пола и доставая пакет, - повернись. Он бережно разглаживает пластырь на спине Исина, стараясь не оставлять пузырей. На самом деле ему нет никакой необходимости так долго держать руки на пояснице парня, но Чонин не может пересилить себя. Он аккуратно водит пальцами, чуть нажимая на уставшие мышцы, и чувствует, как парень прерывисто выдыхает. - Больно? - Нет. Хорошо, - смущенно отвечает тот, быстро вставая со скамейки, - надо сходить на массаж. - Ага, - глупо соглашается Чонин и сжимает пальцы в кулак, потому что желание вновь прикоснуться к Исину слишком велико, и руки, кажется, не слушаются. Они, как и в прошлый раз, доходят вместе до остановки, только в этот раз в полной тишине. Оба чувствуют себя неловко, и разговор не клеится даже на общие темы типа тренировок или погоды. Исин скомкано прощается и запрыгивает в автобус. Чонин видит, как старший проходит по салону и садится, смотря на него из-за стекла. Снова эта улыбка с очаровательными ямочками, и младший каким-то чудом запрыгивает в автобус за секунду до того, как двери закрываются. Исин потрясенно смотрит на него, Чонин отвечает ему таким же потрясенным взглядом. Он не понимает, зачем прыгнул в чужой автобус, ведь сейчас уже поздно, ему нужно домой. - Чонин, - тихо зовет китаец и хлопает рукой по сидению рядом с собой. Парень молча подходит и садится, не смотря на старшего. Так проходит несколько томительных секунд, а потом Исин начинает говорить вновь, - знаешь… Мне кажется, что ты мне нравишься. Как парень, понимаешь… Джонин вздрагивает от этих слов и поворачивается к старшему, смотря на него из-под челки. Сердце бухает где-то в горле, а к щекам подкатывают жаркие волны. Глупая улыбка уже готова расплыться на губах, когда в голову стучится внезапная мысль: «Ты его ненавидишь». Она отрезвляет, и Чонин резко меняется в лице, холодно бросая: - А ты мне нет, - легкая улыбка Исина медленно стекает с губ. Он опускает голову, пытаясь не встречаться с младшим взглядом, и тому вдруг становится стыдно, - то есть… Нет… Да… - Чонин, - тихо произносит китаец, в взволнованном голосе прорезается легкий акцент, - не надо, я все понял. - Боже! – внезапно вскрикивает Чонин, с нажимом проводя по лицу. – Ничего ты не понял, потому что я ничего сам не понимаю! Он подрывается с места и выскакивает на следующей же остановке, совершенно не понимая, где оказался. Где угодно, лишь бы не рядом со старшим, от которого путаются мысли, а чувства бунтуют против хозяина. Чонин не понимает ничего, с ним творится что-то совершенно непонятное. Еще на той неделе он ненавидел Исина всей душой за отобранные возможности, а сейчас… - А что сейчас? – тихо спрашивает сам у себя парень, впервые пытаясь быть честным с собой. Он прокручивает в голове все мысли, связанные с китайцем, и приходит к неутешительным выводам: тот действительно нравится ему. Очень нравится. Они не пересекаются достаточно долго: Чонин больше не подсматривает за Исином, а тот не приходит к младшему, когда тот задерживается допоздна. “Идем параллельным курсом”, - усмехается про себя кореец, со второго этажа наблюдая, как старший выходит из здания. Он отсчитывает десять минут и тоже выходит. Исин стоит на первой ступеньке и смотрит прямо на Чонина. - Привет, - чуть запоздало говорит он, поднимаясь на ступеньку вверх. - Привет, - отзывается младший и шагает на одну вниз. Теперь их разделяет всего одна ступенька. Чонин возвышается над старшим, смотря ему в глаза, и не знает, что еще сказать. Ему нравится, как ночные огни отражаются в темных глазах Исина, затягивая в невидимый водоворот. - Я завтра уезжаю. Я боюсь. Очень, - еще тише говорит старший, не отводя взгляд, - просто хотел тебе это сказать. До встречи. Он разворачивается и идет к остановке медленным шагом. Чонин видит, как неестественно выпрямлена его спина, как он чеканит каждый шаг, и усмехается, перепрыгивая через ступеньку. - Стой, хён! – младший хватает парня за толстовку и тянет назад, разворачивая к себе. – Удачи тебе на концерте, не бойся ничего. Ты много работал, у тебя все получится. Кореец хлопает Исин по плечу и с широкой улыбкой идет вперед к остановке. Проходя пару метров, он останавливается и оборачивается. - Хён? Пойдем, - он призывно машет рукой и с удовольствием замечает, как радостно китаец улыбается, шагая ему навстречу. Эту улыбку Чонин запоминает навсегда. - Ммм, Исин-а, не пихайся, - бормочет Кай и переворачивается на бок, скидывая с себя чужую ногу, - дай поспать еще чуть-чуть. Лэй тихо смеется и прижимается к спине младшего, обнимая его за талию и чуть поглаживая пальцами голый живот. - Кай-ши, - тянет он на ухо парню, обдавая теплым дыханием шею, - наши зрители хотели бы знать ответ на один вопрос. - Исин-а, порой мне кажется, что я снова тебя ненавижу. Знали бы наши фанаты, какой ты на самом деле, - усмехается Кай, просыпаясь окончательно от ощущения теплых пальцев, настойчиво проводящих по резинке его трусов. - Я завтра уезжаю в Китай, - серьезно произносит Лэй, целуя младшего в плечо, - я буду скучать. Мне нужно побольше воспоминаний, чтобы “подвисать”, думая о тебе. Парни тихо смеются, и Кай рывком переворачивается, подминая старшего под себя. Его губы накрывают тонкие губы Исина в нежном поцелуе, вызывающем теплоту в животе. Изящные руки обхватывают шею Чонина, прижимая сильнее к обнаженной груди китайца. - Чонин-а, - выдыхает старший, когда поцелуй заканчивается, - я не хочу уезжать. Неделя – это так мало. Тебя мало. Младший не отвечает, он снова целует Исина, уже более настойчиво. Ему тоже не хватает времени, проведенного вдвоем, он безумно скучает каждый раз, когда им приходится расставаться. Поцелуй становится глубже, Кай поводит бедром, заставляя старшего раздвинуть ноги шире, и прижимается сильнее к его паху, позволяя почувствовать степень своего возбуждения. - Исин-а, - жарко шепчет он в губы старшего, ловя его судорожные вздохи. - Дверь, - выдыхает тот и легко прикусывает верхнюю губу младшего. - Закрыл еще вчера, - улыбается Кай и переворачивается на спину, утягивая Исина за собой. Постепенно комната наполняется шуршанием простыней и тихими стонами, прерываемыми влажными звуками поцелуев. Воздух становится горячим и как будто бы объемным, отчего вдыхать его становится тяжело, он обжигает легкие изнутри. Исин плавится в любимых руках, выгибаясь навстречу и закусывая губы. Все как в танце: Чонин уверенно ведет, а Лэй – покорно следует за ним, подчиняясь жесткому ритму. - Люблю тебя, - на выдохе шепчет он, перед тем, как устало опуститься на грудь младшего. Сквозь негу он слышит ответное признание, вяло улыбаясь. Чувство реальности ускользает от него, оставляя лишь размеренные удары сердца Чонина под ухом. Перед тем, как окончательно провалиться в объятия сна, Исин думает, что благодарен судьбе за то, что младший его когда-то возненавидел. Ведь от ненависти до любви – одна маленькая ступенька.