Другой

Канада… Какую тайну скрывает в себе клиновой лист? Пьеро уже бывал в этой удивительной стране, но впервые видел ее такой. Здесь, на севере, не было плохих времён года. Каждый сезон, каждый месяц привносил особую прелесть в жизнь простых обывателей зеленой сказки. Сколь многогранна, сколь богата история монархии, которая, в сущности, является федерацией с парламентской формой правления. Необъятные горизонты, буквально «от моря до моря», с трёх сторон охватывают землю первых французских колонизаторов. На короткое мгновение Пьеро почувствовал себя совсем юным, крошечным, в сравнении с открывшимися его взору, древностью и величественностью. Это был совсем другой мир, другие люди, другой климат, настолько все отдаленное и незнакомое, что он ощущал себя высаженным на другой планете. Даже солнце здесь светило иначе, чем на родном континенте. Кристофер сказал, что Канада — не рай, и путь обратно на землю не столь долог, но одиннадцать часов чистого полёта, не считая пересадки и ожидания в аэропорту Парижа — это ли не дорога на небеса? Чтобы ему не сказали — для Пьеро это был совсем новый мир, в котором он должен был научиться жить. Итак, автор просит читателя набраться терпения и окинуть внимательным взглядом французскую столицу Канады, культурный центр и просто один из самых красивых городов мира — Монреаль. История этого места тянется со времен первых поселенцев, которых покорили французы, а затем и британцы. Это обусловило годы войны между франкоязычным населением и англо-канадским меньшинством. На данный момент единственным официальным языком города является французский, посему исход борьбы очевиден. Слыша, доносившуюся отовсюду иностранную речь, Пьеро хмурился и ворчал: «французы»! По известным причинам, он их сильно недолюбливал. Зелень сменялась зеленью, пока тёмный седан увозил его на восток, на остров Иль де Сер, омываемый синими водами реки Святого Лаврентия. Природа щедро одарила красотой эту местность: пышные сады, живописные берега и сладостный воздух, пропитанный ароматом цветов. Это другой мир, и, возможно, рай земной находился именно здесь. Кристофер стал для него настоящей загадкой, он не был похож ни на одного его знакомого, но рядом с ним Пьеро впервые обрёл душевный покой. Его уклад жизни нельзя было считать спокойным и размеренным, но все вокруг было подчинено его воле, даже время. Сила и власть струились в его взгляде, а улыбка скрывала годы безграничного опыта. — Я второй вечер обнаруживаю тебя в библиотеке в полном одиночестве, — Пьеро вошёл в просторную, круглую комнату, полки в которой до потолка были заставлены книгами. В широком, кожаном кресле сидел мужчина и курил сигару. Тусклый свет от лампы накладывал тени на его лицо. — Мне необходима порою тишина, — он мягко улыбнулся. — Я могу потревожить тебя немного? — Я буду только рад. Пьеро сел напротив него и внимательно посмотрел в его спокойное лицо. — Мне понравился театр. — Я знал. Тебе и публика здесь понравится. Монреаль — это нечто необыкновенное, высоко одухотворенное, неповторимое. — Ты родился здесь? — О, нет. Я родился в Англии, в маленьком городке с населением в несколько сотен жителей. — Тогда почему ты переехал? — Хочешь услышать историю моей жизни? Это долгий и довольно неприятный рассказ, оставим его на потом. Здесь я нашёл себя, вот и все. — Тогда… меня волнует кое-что иное, — Пьеро устроился поудобней, и взгляд его упал на книгу, лежавшую на столе. Это было переплетенное и заново прошитое, старое издание «Преступления и наказания». — Не мои книжные предпочтения надеюсь, — Крис тихо рассмеялся. — Мой брат любит этого писателя, хотя я сам не читал. — Почему? — Я просто никогда не задумывался над этим. Я не воспринимаю русскую классику. — Зря, очень даже зря, мне, видимо, предстоит заняться твоим перевоспитанием. — Знаешь, ненавижу людей, которые хотят изменить что-то во мне, — Пьеро нахмурился. — Я и не собираюсь менять тебя. Но ты сам изменишься, если захочешь. Станешь лучше. — С чего ты взял? — Я просто смотрю на тебя, — в его улыбающихся глазах невозможно было угадать мысли, скрытые за серой дымкой. — Я ничего о тебе не знаю. — И все же ты здесь. Я, кстати, был удивлён, когда ты согласился, но сейчас испытываю нечто сродни гордости. Отцовской гордости к сыну. — Ты не настолько стар, чтобы относиться ко мне, как к сыну. Кристофер улыбнулся. — Спасибо, но беречь мои чувства не стоит. Я знаю сколько мне лет и уже давно свыкся с этим. — У тебя совсем никого нет? Я имею ввиду, что ты здесь живёшь один… и неужели совсем никого? — Так бывает, Пьеро. Счастливые люди, имеющие семью есть, но я не отношусь к их числу. Пьеро замолчал, потому что не знал, что можно сказать на такое заявление. Он потянулся и взял в руки книгу, пролистывая желтые страницы, пропуская сквозь пальцы историю чужой жизни. — Ты ее часто читаешь… Неужели тебя мучают муки совести? — Думаешь, я кого-то убил? Возможно… Глаза у Пьеро расширились. — Я сделал много плохих вещей, совершил много ошибок. О многом жалею, но, увы, изменить уже ничего не могу. Чтобы измениться и воспринимать мир по-другому, нужно время. Ты поймёшь это, когда наступит нужный час. Я прожил долгую жизнь, даже слишком долгую, шёл по головам, разбивал чужие мечты и топтал надежды. Я совсем не горжусь, каким образом я пришёл к тому, что сейчас имею, я нехороший человек. Сейчас я известен, как благодетель многих потерянных душ, меценат, иначе говоря… поддерживаю многие фонды и организации, защищаю обиженных и отверженных, — он невесело усмехнулся и зажег новую сигару. — Пытаешься исправить некоторые поступки и заслужить билетик в рай? — Рай? Ты в него веришь? Что ж… очень может быть… — Ты католик? — Я — католик. Но я атеист. Я верю в материю, дух - отрицаю. Мы все уйдём в землю, из которой вышли. — Тогда зачем ты все это делаешь? С твоими возможностями ты мог бы проживать жизнь, какую только можешь представить и не бояться адского огня. — Я хочу оставить после себя хоть что-то хорошее. Я циник по натуре, но я ещё не прогнил до конца. У меня никого нет, но весь мир нуждается в помощи. Я стараюсь по мере своих возможностей и желаний. Например, музыка — я люблю хорошую, качественную музыку, люблю наслаждаться сильными голосами, музыка украшает мою жизнь, делает ее ярче. Я люблю кино, живопись, вообще искусство — моя стихия, не смотря на то, что по призванию я финансист. Бог, если так позволено тебе думать, не наделил меня другими талантами. Я люблю детей, хочу подарить им лучшую жизнь, мое сердце сжимается, когда я смотрю в чистые, невинные, детские глаза. Я не врач, но я могу победить болезни там, где их можно вылечить хорошими инвестициями в науку. Осуждать себя на добрые дела — это хорошо, но недостаточно, чтобы искупить вину. — Вину? Ты точно убил кого-то. — По-твоему, убийство — это самое страшное преступление? О, святая наивность! Поверь мне, есть вещи похуже. Пьеро молча обдумывал его слова. Кристофер встал и прошёлся по комнате, размышляя, а затем налил себе красного вина и снова опустился в кресло. — Но я все ещё не понимаю. Зачем тебе нужен я? Или ты всех приводишь к себе и устраиваешь их жизни? Крис пристально посмотрел на него. — В том тёмном коридоре, когда я взглянул на тебя, я увидел в тебе себя. Я когда-то был таким же, как ты. До тех пор, пока жизнь не испортила мое мировоззрение, и я не пошёл по кривой дорожке. Ты ломал себя там, я видел борьбу в твоих глазах. Я не мог пройти мимо. Ты можешь сказать, что я стал чувствителен под старость лет, или во мне проснулась сентиментальность, но я хочу помочь тебе. Потому что в свое время, если бы кто-то помог мне… кто знает, как сложилась бы моя жизнь. — Вот как… Этот человек пугал его, одновременно завораживая своей речью, своей мыслью, своими поступками. Ему нравилось слушать его, делиться с ним своими размышлениями, он становился лучше рядом с ним, и это было только началом.