Кто кого?

Гермиона стояла как вкопанная.Живот внезапно скрутило, чувство такое, будто тебе все внутренности скомкали, смяли. И это очень странно, ведь ничего не произошло.Просто Малфой стоял перед ней на расстоянии протянутой руки и испепелял взглядом. Ничего не произошло.Она просто влепила ему пощёчину. Гермиона дрожит.И тем сильнее, чем больше осознаёт содеянное.Это был слишком смелый поступок даже по меркам Гриффиндора. Гарри и Рон стоят поодаль, такие же растерянные и опешившие, как она.Мальчишки напряглись всем телом, готовые за секунду преодолеть разделявшее их от подруги расстояние и загородить её стеной от слизеринца. Кребб и Гойл тоже не понимают, что происходит и ждут.Просто ждут, напрягшись также как Гарри с Роном, с той же целью-встать стеной между схлестнувшимися. А что сам Малфой? Стоит и дрожит, точь-в-точь как Гермиона, только от гнева, а не от страха.Она чувствует, что не права.Он-что ударив её, будет не прав.И оба смотрят друг другу в глаза не моргая: ловят малейшее движение, предугадывают мысли.Она видит как раздуваются его ноздри, как часто и неровно подымаются плечи, как краснеет мальчишечье лицо.А он видит только светло-карие глаза, полные безотчётного ужаса.Глаза затравленной, загнаной в угол жертвы.Чистая кровь кипит в жилах, а длинные, изящные пальцы стиснуты с такой силой, что костяшки побелели. Вдруг выражение Гермионы меняется, когда её дружки осторожно подходят ближе.Ощущая их поддержку, Гермиона выпрямляется, поднимает свой маленький носик повыше, и немного усмиряет дрожь.Во взгляде у неё проявляется чувство собственного достоинства и высокомерие. Но Драко мало трогает её попытка доказать свою правоту (он знает, видит, что она сама в это мало верит).Ему только найти силы отвернуться и уйти. Так хочется цапнуть её посильнее, да так, чтоб она не вылазила из девчачьего туалета, как тогда ещё, на первом курсе.Он её ещё пожалел немного в то время, дурак.Так хочется растоптать её, раздавить, прихлопнуть, как она его сейчас этой дурацкой пощёчиной, и чтобы у неё тоже также пекло внутри и покалывало, как его щека сейчас.Но он не может найти достаточно сильных слов.Все, кажется, будут отлетать от неё, ни капли не задевая. Впору было бы палочку достать… И от этой мысли ему становиться очень дурно и стыдно.Чувствует, рука не поднимется, и дело не в воспитании.Жалко её.Не хочет делать ей ещё больнее.Не хочет, чтобы она ненавидела его ещё сильнее. —Да будь ты проклята, мерзкая грязнокровка. И он разворачивается, вот так вот просто приняв поражение.Отворачивается, чтобы не видеть гневных лиц треклятых Поттера и Уизли, изумлённо-отупевших лиц этих жирдяев, загораживающих проход.Чтобы не видеть её лица, смущённого и воодушевлённого неожиданно лёгкой победой. И даже мысли о страшнейшей расправе, которая последует когда-нибудь после, о праведном отмщении, которым он сможет потешить своё уявзвлённое самолюбие, не делали лучше.Драко, отчего-то, не решался на месть. Вместо гнева в душе тихонько оседает глубочайшая обида и жалость к самому себе: Гермиона навсегда потеряна для него.