Логово

Сенсей жутко бесится, когда монстры разрушают его дом. Внутренности злоумышленника раскатываются на заиндевевшем асфальте, примерзают красным месивом ко льду и твердеют. Сайтама вынужденно напяливает на гладкую макушку шапку, на шею заматывает шарф и ложится обратно на остывший футон в пижаме, как был. Заделывать образовавшуюся в стене дыру берется Генос. Материалов для этого под рукой нет, магазины закрыты давно – третий час ночи. Он расправляет сковородку, которую все равно сплюснуло и искорежило, когда Сайтама запустил ею в протаранившего стену монстра, и пытается приделать чугунную пластину к дыре, как заплатку, а потом прикрыть лоскутами обоев. Не получается – пластина отваливается вместе c кусками крошащейся стены, обои от соприкосновения с раскаленным металлом тлеют и пахнут жженой бумагой, а потом обгоревшими лохмотьями треплются сквозняком. Из дыры несет холодом, у Геноса шкалят температурные датчики. – Зачем ты мучаешься? – безучастно интересуется сенсей, когда Генос опять отламывает от стены кусок. – Завтра купим стройматериалы и сделаем, сейчас все бессмысленно. Он без интереса пялится в телик – там сопливая дорама для взрослых. Сенсей не особо вникает в сюжет, но новостей в такое время уже нет. Генос молчит и смотрит на изуродованную стену тоскливо. Ужасно, что у такого героя, как сенсей, настолько уязвимое, одинокое логово – оазис тепла и жизни посреди безлюдной пустыни заброшенного района. Зима, в начале декабря обычно бесснежная, вышла промозглой. Она обращается морозами к ночи и жалит сенсея – он надевает под свои шлепанцы шерстяные носки, когда выходит в супермаркет по вечерам. Наверное, можно было бы согласиться и правда оставить так до утра, но Геносу слишком неловко. Слишком неуютно быть самим собой. И его ужасает предположение, каково тогда Сайтаме быть рядом с ним. Таким ледяным, пропитавшимся запахом и температурой декабря, что властвует за этой продырявленной стеной. В этой квартире, где единственными источниками тепла являются телевизор и Сайтама-сенсей, и без него слишком холодно. Сенсей ведь похож на вареное в крутую яйцо – поставленное под стылую воду, оно все равно остается горячим внутри. Генос не хочет нарушать этот жар прикосновением железяки, которой является. Возможно, он подошел бы сенсею больше, если бы был простым мальчишкой – теплым и мягким. Слабым. Совершенно бесполезным учеником. Но разве Сайтама-сенсею, самому могучему человеку на этой земле (и в этой вселенной, скорее всего), нужен кто-то сильный? Он прекрасно справляется сам. С киборгом Геносом или же без. Это чувство такое неудобное, Генос мнет его на языке. Он ведь машина отчасти (большей, чем наполовину), он способен анализировать и решать, но высказать нечто подобное не получается. По крайней мере, это точно невозможно – уложиться максимум в 20 слов. Сайтама отрывается от созерцания экрана с безмятежным выражением лица, его взгляд упирается Геносу прямо в светящиеся круги радужек. Тот опускает голову. Он знает, что лицо сенсея – обычно гладкое, не обремененное эмоциями сейчас морщится – морщинки образуют складку между бровей. Сенсей раздражается – это на самом деле редкость, и Генос чувствует себя еще более виноватым. Какое-то время они молчат оба, и Генос почти вздрагивает, когда сенсей начинает говорить: – Этот район давно пустует, тут полно никому не нужных квартир, – Сайтама растерянно почесывает шею, синий свет телика пятнами ложится на его лицо. – Как думаешь, почему я все еще живу здесь? Генос открывает рот, но мозг не генерирует ответа. Рот против воли, против команды из мозга искривляется в счастливой улыбке. Внутри коротит электроника, и от этого кажется, что внутри у Геноса взрывается атомный реактор, энергия течет по жилам-проводам. Киборг почти физически чувствует, как его ладони нагреваются, раскаляются вновь – останки сковородки выскальзывают чугунной жижей, кляксой прикипают к полу. Сенсей вновь отворачивается к экрану, по которому уже бегут финальные титры: картинка по-прежнему мелькает, меняется – это главное. Что именно на ней – Сайтаме все равно. Он хлопает призывно по футону с собой рядом, потому что Генос мешкается, застревает на сквозняке, греется, там, изнутри, а от его тела клубами источается пар. – Идем спать, – зовет Сайтама-сенсей, щелкает пультом, и комнатой обуревает темень. – Завтра у нас много работы. Уже заснув, он прижимается к железному боку Геноса, перебрасывает ногу через его бедра и сопит. В стене зияет звездный кусок безоблачного неба над городом Z. Генос смотрит на него, система никак не вырубается, глючит и зависает. Улыбка на его лице застывает – впаянная, Генос хотел бы убрать ее, но челюсть заклинило. Он думает, что теперь понимает, почему Сайтама-сенсей так дико бесится, когда монстры разрушают его дом. Потому что другого у него нет.