Тысяча бумажных журавликов

Хиро не помнил, когда это началось. Просто в один день его частью жизни стало одно весьма странное занятие. Удивительно, что может сделать с человеком заветное желание. Оно может даже самый научный ум, который все проверяет в теориях и строит логичные цепочки, заставить верить в нечто ненаучное, аморальное, в то, что противоречит всем законам, как и научным, так и простым законам реальной жизни. Но что делать, если сердце с каждым днем все сильнее сжимается в комок, отчего в груди появляется чувство горькой тяжести, а к горлу подкатывает горький комок? Только верить в небольшое чудо, пускай это и за гранью реальности. Хиро не помнит, когда это началось. Он не помнит, когда именно Лемон, за очередным разговором с друзьями, упомянула об одной легенде. Он не помнит, почему эта легенда стала для него душевным успокоением. Он не помнит, как сделал первый бумажный журавлик и сколько сил и бумаги на это ушло. Хиро никогда не занимался оригами. Хамада-младший всегда считал, что это лишь пустая трата времени и бумаги, на которой можно начертить чертеж нового робота или какого-то нового изобретения. Но пару месяцев назад все изменилось. И все из-за одной легенды. Легенды про тысячу бумажных журавликов. Вечер надвигался темным покрывалом на Сан-Франсокио, ложась на город, заставляя его зажечь свои огни, а людей начать собираться с работы домой. Прохладный вечерний ветерок приятно дул в лица прохожих и игрался с волосами. Это был бы обычный вечер, если бы в одном доме, сидя в своей комнате, один мальчик не сжимал в руках бумажный журавлик, что-то шепча себе под нос. По всей комнате, в каждом углу, на каждой поверхности, стояло по несколько фигурок оригами в виде журавликов, которые, казалось, вот-вот расправят свои бумажные крылья и взлетят. Темнота пробралась через окно комнаты, которое не было закрыто жалюзи, впервые после того, как дом опустел на одного человека. Человека очень дорогого Хиро Хамада. После смерти Тадаши, Хиро закрылся ото всех, откликался на попытки друзей помочь, вывести из этой хандры, очень вяло, почти никак. Для него мир перестал существовать еще тогда, когда Хамада-старший не вышел из горящего здания института после взрыва. Терять близких людей всегда очень сложно и Хиро понял это сполна. Но потерять любимого брата одно, а вот когда этот самый брат тебе нечто большее, нечто значимее, нечто гораздо более дорогое, чем простой родственник, это другое. Это двойная боль, которая сдавливает легкие в груди, не давая нормально вдохнуть, а ком слез, что подпирает к горлу, заставляет делать это чаще, чтобы не разреветься, ибо сил нет... Хиро не помнил, когда это началось. Когда он проводил целые дни за складыванием журавликов из бумаги, когда со всех ног несся в магазин, когда та заканчивалась, когда видел Тадаши во сне, таком реальном, что не хотелось просыпаться. Чувствовал теплые, заботливые объятья сильных рук своего любимого брата, слышал этот всегда внушающий доверие голос, видел эти добрые, полные любви и заботы глаза, чувствовал запах приятного одеколона, который всегда успокаивал. В эти моменты Хиро не хотел просыпаться, он хотел остаться в мире снов навсегда, только чтобы снова не оказаться в холодном и сером мире, где нет того, кто окрашивал этот мир в яркие краски. Тихо зашумел дождь за окном. Прозрачные капли разбивались о стекло с тихим стуком, нарушая тишину комнаты. Бумажные фигурки стояли вокруг силуэта, сидевшего в середине и сжимающего в руках последний, тысячный, журавлик. Хиро никак не решался. Страх перед тем, что все это напрасно, преследовал его на протяжении всех этих долгих месяцев. Разумом Хиро понимал, что это лишь сказки, но так хотелось поверить, что мир прогнил не до конца и чудеса все-таки бывают. Решившись, наконец, разрушить звенящую тишину, прерываемой только лишь стуком капель по стеклу, Хиро тихо вздохнул и прошептал, сжимая в руках бумажную фигурку: - Хочу, чтобы Тадаши вернулся. Ничего не произошло. Конечно, ведь мертвых нельзя вернуть. Зажмурившись так сильно, чтобы не позволить слезам течь, Хамада-младший снова прошептал, но на этот раз чуть громче: - Хочу, чтобы Тадаши вернулся. Тишина. За окном все также стучит дождь и в комнате никого нового не появилось. Хиро чувствовал, как сжимается его сердце, а чувство обиды и некой злобы сдавливает горло. Хотелось кричать, но не получалось. Изо рта вырывался лишь сиплый хрип. На пол упали две слезинки. Больше нет сил сдерживаться. У Хиро больше нет ничего. Ни сил, ни желания, ни любви, ни брата... Настенные часы, тихо тикая, показывали далеко уже за полночь. На полу, в середине комнаты, обнимая кепку, спал измученный подросток, окруженный тысячью бумажных журавликов. Вдруг тишину комнаты разрушили тихие шаги. Аккуратно переступая через фигурки, ночной гость подошел к Хиро, осторожно беря крепко спящего мальчика на руки и перекладывая на кровать. Тихо вздохнув, Хамада-младший сжал такую теплую руку, что прикоснулась к его щеке, своими ладонями, прижимая ее еще ближе. - Тадаши..- тихо прошептал мальчик во сне, несильно улыбнувшись. Хамада-старший лишь улыбнулся в ответ, садясь на край кровати и любуясь милым видом спящего братика. Наклонившись, он нежно чмокнул отото* в висок, погладив его по волосам. - Теперь я рядом и никуда не уйду, - прошептал Тадаши, утыкаясь носом в мягкие волосы братишки, прикрывая глаза. Чудеса есть в нашей жизни. Просто в них нужно верить. Конец.