Когда простуда работает на тебя...

      Прошло уже больше двух месяцев с памятного разговора на крыше руин института. Моника не связывалась с Отцом, а тот не предпринимал попыток выйти на контакт. Хотя выжившая понимала, что за ней все равно наблюдают. Шон был прав только в одном: она действительно хотела помочь человечеству, но не таким способом, который предлагал Институт.       Похитить человека и заменить его синтом? Серьезно? Кто это придумал? А главное, каким образом это спасет человечество?       Изредка мыслями Моника возвращалась к тому разговору и всему, что видела и слышала в Институте. Пыталась понять, что же вызывает такую гордость в Шоне, но не видела ничего, кроме великовозрастных детей с их навороченными игрушками, которые живут в своем изолированном мирке и мнят себя супергероями. Будучи не в состоянии постичь всю бесценность человеческой жизни, уничтожающие свидетелей своих экспериментов без колебаний, пребывая в слепой уверенности, что имеют на это право. Держащие синтов за рабов. Кричащие о возрождении человечества, но отрицающие свободу воли. Сплошь состоящие из противоречий, будто заигравшиеся подростки.       И Моника злилась, гневно бормотала себе под нос, пинала попавшиеся под ногу жестяные банки, выкрикивая периодически: "Идиоты! Как это им вообще в голову пришло?"       Валентайн, неотступно следующий за выжившей из Убежища 111, лишь косился в ее сторону. Он не предпринимал попыток успокоить напарницу, потому что прекрасно понимал, что это сделает работа. Ведь после хорошо выполненной работы по охране или благоустройству поселений, Моника пребывала в приподнятом настроении довольно долгое время. Ник бы не сказал, что она из болтливых, но в эти моменты, как и в моменты раздражения, она производила много шума. Рассказывала что-нибудь из своего прошлого, запинаясь на мгновение при упоминании супруга; напевала песни, которые Нику нравилось слушать, травила дурацкие анекдоты, сама же смеялась над ними. Валентайн не мог сдерживать улыбку, глядя на эту мельтешащую женщину, такую живую и яркую. Она заражала оптимизмом и верой в лучшее всех, до кого могла дотянуться. С ее легкой подачи каждый стремился помочь ближнему. Поселения росли и крепли, Сенкчуари обнесли стеной, превратив в город, размером уступающим разве только Даймонд-Сити. По дорогам ходили охраняемые караваны. А сейчас напарники возвращались с водообрабатывающего завода, отремонтировав который они обеспечили чистой водой несколько поселений и поселение-теплицу.       Остановились перекусить. Моника с аппетитом уминала жареное мясо. Она вообще любила покушать, что, однако, не портило ее фигуру. При малом росте, женщина была приятно округлой, с широкими бедрами и аккуратной грудью. Комбинезон Убежища только подчеркивал ее достоинства. Ник курил, разглядывая напарницу так увлеченно, что не заметил ее смущения.       - Я где-то испачкалась?       - Хм? - синт отвлекся от мыслей, которые забрели куда-то явно не туда, и с недоумением посмотрел на Монику.       Она сидела, неловко сжавшись, щеки ее горели, а руки нервно теребили собранную уже сумку. Вид у нее был растерянный и от этого... милый.       - Я... запускал диагностику. Я что-то пропустил? - ложь получилась сама собой и Ник ощутил укол совести: в этом не было необходимости.       - А, н-нет. Пойдем дальше? - Моника преувеличенно бодро зашагала в сторону Сенкчуари, вероятно, торопилась обрадовать Престона Гарви новым поселением, которое присоединилось к минитменам.       Валентайн шел молча, ему было о чем подумать.       Ночь застала их уже на подходе к городу, но все же слишком далеко, чтобы дойти не боясь нарваться на неприятности, да и Моника чувствовала, что усталость берет свое.       - Ну что? Где остановимся? Здесь пока безопасно, но очень уж местность открытая, - синт осмотрелся.       - Мне все равно, Ник, - вялый ответ заставил Валентайна найти женщину взглядом.       Она стояла прислонившись к большому валуну и, судя по всему, уже засыпала.       - Ты в порядке?       - Да, устала немного... - Ник приблизился достаточно, чтобы подхватить внезапно упавшую женщину.       Монике снился ее дом в Сенкчуари-Хиллс. Она стояла перед гардеробом в спальне и выбирала платье для прогулки в парке. За окном была прекрасная солнечная погода, белел новый забор, где-то за поворотом звенели веселые детские голоса. Не смогла выбрать между голубым и желтым, решила спросить Нейта. Прошла по коридору, услышала, как в детской Кодсворт напевает спящему Шону колыбельную. Нейт стоял у плиты и с энтузиазмом что-то готовил, мурлыкая под нос какую-то незамысловатую песенку. Что-то сжалось внутри от этой картины, так невыносимо больно. Моника подбежала сзади, выронив платья, обхватила мужа руками, прижалась к широкой спине, вдохнула родной запах. Нейт повернулся, расцепив ее руки и, прошептав:       - Не отдавай им Шона, - исчез прямо из рук, как его и не было.       Паника поднялась удушливой волной. Моника бросилась в детскую. Бежать было тяжело, словно увязая в густом киселе. На встречу выплыл Кодсворт, мешал пройти, загораживая коридор.       - Вы на 200 лет опоздали к обеду, мэм. Приготовить вам что-нибудь?       Кое-как миновав робота, женщина ворвалась в спальню сына. Там все было перевернуто вверх дном. Посреди комнаты стоял Отец, держа за ножку младенца - синта.       - Ты же этого хотела?       Задохнувшись, Моника резко села на постели и едва не свалилась обратно от слабости. Из глаз лились слезы, руки дрожали. Женщина осмотрелась: это была ее спальня в Сенкчуари, под головой чистые, с таким трудом найденные, подушки, накрыта знакомым потрепанным плащом. На прикроватном столике пустые медицинские ампулы и пепельница, доверху набитая окурками, кресло рядом, на вешалке шляпа.       Встала, пошатываясь, запахнулась в тренч, пошла по коридору на кухню. У плиты стоял Ник, с энтузиазмом что-то готовил, мурлыкая себе под нос одну из песенок, что Моника пела ему в пути. Рукава рубашки закатаны, подтяжки опущены, в руках прихватка и деревянная ложка. Вид такой домашний, что Моника подумала, будто все еще спит. Бездумно подошла сзади, как подходила к Нейту, обхватила Ника руками, как обхватывала мужа, прижалась к широкой спине, вдохнула родной запах сигарет и металла. Бессмысленно убеждать себя, что он значит меньше, чем покойный супруг. Что все прикосновения, взгляды и тот поцелуй - лишь случайность. Что сердце выпрыгивает из груди - от слабости, а щеки горят - от температуры.       Моника любила Ника Валентайна. И от этого стало так стыдно и душно, что дыхание сбилось окончательно. Он наверняка даже не думал о ней, как о женщине. Как ни поверни, он - синт, хоть разум его и от настоящего человека.       Не противилась, когда детектив расцепил ее руки и повернулся. Отчитает? Скажет, что разум помутился? Молча уйдет?       Холодные губы коснулись лба, спустились по виску, скуле, касаясь невесомо и так бережно, прижались к пылающим губам Моники, чуть прикусили.       Кажется, сердце остановилось...       - Ты... напугала меня, - голос Ника звучит непривычно тихо.       Моника боится вдохнуть, боится посмотреть ему в лицо. Боится, что он растает, как Нейт во сне...       - Упала без сознания, пролежала в бреду двое суток, - продолжал напарник и голос его креп, - я не знал куда бежать, в Сенкчуари пока нет врача. Хорошо караван проходил и нашлись нужные препараты. Не знаю, что бы сталось со мной, умри ты на моих руках.       Валентайн сгреб отчаянно тормозящую женщину в охапку и прижал к себе. Такую живую и теплую. Зарылся лицом в короткие пушистые волосы, вдохнул любимый запах. Нет смысла убеждать себя, что эти чувства - лишь отголоски Ника прошлого. Что представляешь ее синтом только из практических соображений. Что что-то внутри не замирает в восторге, когда она смеется. А ее голос не охота слушать вечно. Что не наслаждаешься ее запахом на своем плаще.       Ник Валентайн любил Монику. Не тот Валентайн, чья личность была вложена в голову, а этот Ник, синт - детектив. И эта любовь была такой пьянящей, принадлежащей только ему, как и женщина в его руках.       - О! Эээ... Я, эм, помешал. Извиняюсь, - Престон мило покраснел и хотел было ретироваться, но был остановлен Моникой.       - Т-ты что-то хотел? Я уже на ногах. Что случилось?       Ник расцепил руки, позволяя женщине отойти и немного придти в себя.       - Хотел проверить, как у тебя дела. Вижу, не плохо. Раз уж ты снова в строю, у нас тут проблема есть...       Валентайн думал о том, что их разговор еще не окончен. На очередном привале, он непременно поднимет его снова.       Моника думала, что ей нужна холодная ванна. А на очередном привале, она непременно узнает, везде ли у Ника... детали, как у человека...