Каждое Рождество может стать последним

Это была засада. Когда в Элис ударил первый Круциатус, им удалось вывести из деревни лишь половину магглов. Элис закричала, и Лили тотчас повернулась на крик, не зная, чем облегчить страдания подруги. — Не отвлекайся, — жестко рявкнул откуда-то издалека Грозный Глаз, — это не Авада, значит, оклемается. Надо выводить магглов, пока не поздно. Сохатый и Бродяга займутся непрошеными гостями. Он был прав. Мгновение спустя Элис уже поднималась на ноги, поддерживаемая тотчас появившимся рядом с ней Фрэнком. Джеймс и Сириус, выхватив палочки, кинулись назад по улице, туда, откуда уже летели в их сторону яркие всполохи заклинаний. Ловким взмахом палочки Сириус успел поставить Протего, и горящие в полумраке вспышки полетели обратно в заклинателей. Палочка Джеймса рассекла воздух, и из нее вылетел огненный всполох, заставивший небольшую группу Пожирателей отпрянуть назад. Маски, как обычно, скрывали их лица, но судя по громким ругательствам, заклинания Сириуса и Джеймса смогли кого-то настичь. Вскоре рядом со щитом Сириуса, с палочками наготове, встали Фрэнк и Элис Лонгботтом. Лили, Римус и Грозный Глаз побежали к столпившимся на деревенской площади магглам. Их было совсем немного, человек шесть, поскольку большую часть Орден успел вывести до того, как их настигли Пожиратели, но это все равно была достаточно большая и действительно медлительная группа, чтобы могли возникнуть проблемы при их эвакуации. Если Пожиратели прорвутся… Лили отогнала от себя эту мысль. Они выстоят. Сегодня никто не умрет. Джеймс справится. Всегда справлялся. Аластор и Римус смогли организовать толпу так, чтобы максимально их обезопасить. Грозный Глаз вёл всех за собой, Римус и его Патронус шли по бокам, Лили — закрывала тылы, на случай, если щит Сириуса пропустит одну из атак. Необходимо было вывести людей в лес, где на опушке их ждал порт-ключ, активировавшийся в полночь. В случае провала миссии им пришлось бы аппарировать по одному, каждому захватив с собой по магглу. Это представляло собой определенные сложности, поскольку с ними мог увязаться кто-то из Пожирателей — и тогда быть беде. К тому же, сейчас, когда больше половины их отряда была занята, отражая летящие в спину атаки, вариант с аппарацией отметался — брать на себя больше одного маггла грозило расщепом. Они почти добрались до ограды, как вдруг Лили почувствовала, как что-то, сопровождаемое яркой вспышкой, болезненно ударило ее между лопаток. Вероятно, это был Петрификус Тоталус, но от его прямого воздействия её удачно спас подаренный Джеймсом на день рождения амулет. От боли и неожиданности, впрочем, Лили сдавленно вскрикнула, чудом устояв на ногах, и немного отстала от группы. Римус обернулся на ее голос, но она махнула рукой, давая понять, что все нормально. Неожиданно какой-то отблеск привлек ее внимание. Она посмотрела налево, туда, где дома образовывали небольшой проулок, и увидела фигуру в блестящей маске Пожирателя, с палочкой, направленной в сторону Лили. Лили быстро взмахнула палочкой, мысленно пытаясь обезоружить противника, но тот ловко увернулся от ее заклинания, нырнув во мрак переулка. — Бегите, я займусь им! — закричала она Грозному Глазу и Римусу, и те принялись поторапливать магглов, неумело перелезающих через ограду, отделявшую деревню от леса. Лили со всех ног побежала в переулок за Пожирателем. Она знала, что эта опасная затея — возможно, он был там не один, но знала также, что если ему удастся каким-то образом выскочить на толпу магглов и проследовать за ними в лес, могут пострадать невиновные. Переулок был совсем узкий и действительно тёмный, но Лили не торопилась зажигать Люмос. Она слышала прерывистое дыхание Пожирателя впереди неё, хруст снега под его ногами и под своими, но яркий свет сейчас ослепил бы её, что вполне могло бы обернуться верной гибелью. Неожиданно Пожиратель остановился. Глаза Лили более-менее привыкли к темноте, и она поняла, что переулок привел их в тупик. Перед Пожирателем была отвесная стена одного из деревенских домов. Лили подняла палочку и выкрикнула «Экспеллиармус», и палочка Пожирателя вылетела из его рук и упала на снег к её ногам. К её удивлению, он не попытался сопротивляться или бежать, а просто развернулся на каблуках, всматриваясь в темноте в раскрасневшееся от бега лицо своей преследовательницы. В том, как он стоял перед ней, было что-то необъяснимо жалкое. Потеряв палочку, он ссутулился, как подросток, и в защитном жесте скрестил руки на груди. Лили понимала, что время уходит, что ее друзья, быть может, в опасности, но что-то в этой немой сцене держало ее прикованной на одном месте. Что-то с ним было чертовски не так. Что-то не давало ей покоя, засев где-то в мозгу, напоминая о чем-то давно забытом. Она подняла палочку и все же позволила Люмосу осветить переулок, на секунду прикрыв его рукой. Оружие Пожирателя лежало на метр левее от ее ног, и Лили сделала медленный шаг в его сторону, не отрывая глаз от обезоруженного ею человека, готовая к тому, что он кинется на нее врукопашную, едва она наклонится поднять палочку. Вопреки её ожиданиям, он, ничего не говоря, откинул капюшон и ленивым движением руки стянул с лица ничего не выражающую маску. Лили Поттер охнула, когда свет от её палочки мягко коснулся изможденного, усталого и совершенно безэмоционального лица Северуса Снейпа. Лица, которое она знала так много лет, и которое не видела так долго. В ее груди одновременно схлестнулись два чувства — теплая, совершенно безотчетная нежность и острая, жесткая злоба. Злоба за то, что он появился перед ней именно сейчас, при таких обстоятельствах. За то, что оставил ее тогда, в школе. — Моя палочка, — надменно процедил Северус сквозь зубы, глядя ей в лицо как дикий зверь, загнанный в угол, — мне еще понадобится. Это была совсем не та реплика, что она ожидала от него услышать. Собственно говоря, она даже не знала, что именно она ожидала услышать, так что вместо какого-то членораздельного ответа из её уст вырвался неловкий смешок. Наконец, взяв себя в руки и подтолкнув палочку Северуса к себе носком ботинка, она выдавила: — Для того, чтобы пытать людей? Не думаю, милый. — Тем не менее, я был бы благодарен, если бы ты её вернула, — все с тем же непроницаемым лицом заметил он. Его глаза были черными, под ними залегали глубокие синие круги, и вкупе с белым лицом это выглядело по-настоящему жутко. — Ты похож на призрака, Сев, — сказала Лили абсолютно честно. И, смутившись от того, как горько прозвучал ее голос, едко добавила, — плохие парни настолько плохо тебя кормят? Снейп проигнорировал её вопрос, но на долю секунды Лили вдруг почувствовала его смущение. Она попыталась отогнать от себя это ощущение, поскольку тот Северус, который мог бы смущаться, давно умер для нее… как, впрочем, и для всего остального мира. Человек, стоящий перед ней, был жестоким убийцей. И одна эта мысль почему-то разрывала её сердце от горя. Снейп сделал шаг вперёд, и вытянул руку. Лили невольно дёрнулась, словно хотела отступить назад, но сдержалась и осталась стоять на месте. За её спиной, на главной улице, фейерверками взлетали заклинания. — Ты боишься меня? — спросил он тихо. Лили помотала головой, прикусив губу. — Ты можешь пойти со мной, ты знаешь? — спросила она, ненавидя себя за то, что позволила этим словам сорваться с её губ. Сейчас Снейп рассмеется над ней своим сухим, шелестящим смехом, а потом аппарирует к своему Тёмному Лорду, и она никогда больше его не увидит таким, как сейчас — безоружным, на расстоянии вытянутой руки, даже, по-своему, дружелюбным. Не услышит его голоса иначе, чем через маску Пожирателя, выкрикивающего заклинания, способные убить самых близких её друзей. Северус, кстати, действительно усмехнулся, но эта усмешка ни на секунду не была надменной или злой. Она была грустной, но когда он открыл рот, его голос звучал сухо и уверенно: — Для этого слишком поздно, Лили. Даже если бы я хотел. — Ты ведь понимаешь, что всё не должно закончиться так? — слова вновь вылетели до того, как Лили успела подумать, и она почувствовала, что всё происходящее наваливается на нее, что от присутствия Северуса ей хочется плакать, — все, что мы пережили вместе… я ведь знаю, что ты не такой. Ты заслуживаешь большего, Сев. Большего, чем быть служкой у какого-то сумасшедшего с его… безудержной, больной жаждой власти. Ты заслуживаешь счастья. Настоящего счастья. Я знаю тебя. Я знаю тебя лучше всех. Северус молчал с минуту или две. На его лице не было видно ни следа душевных метаний, он был спокоен как скала, и молча стоял с вытянутой вперед рукой. Наконец, он раздраженно выдохнул через нос, понимая, что Лили с места не сдвинется, и нетерпеливо сказал: — Я заслуживаю того, чтобы мне вернули палочку, желательно до того, как до нас доковыляет Аластар Грюм. Вот это сделало бы меня по-настоящему счастливым. Лили еще секунду смотрела в его лицо. Северус не избегал её взгляда, но смотрел на нее так, словно она была бездушным предметом мебели, пустой декорацией на его жизненном пути. И тогда Лили сдалась. В этом человеке — холодном, пустом — не было ничего от ее Северуса, не считая этой детской, подростковой озлобленности на весь мир. Ничего не промелькнуло в его чёрных глазах, когда она пнула палочку ему под ноги, с трудом сдержавшись, чтобы не выкрикнуть «да подавись ты». — С Рождеством, Северус, — прошептала Лили, когда он наклонился за своим оружием, — надеюсь, ты воспользуешься этим подарком с пользой. Секунду спустя, когда он поднял палочку с земли, она уже аппарировала куда-то на главную площадь, где ненавистные Джеймс Поттер и Сириус Блэк добивали последних Пожирателей Смерти. Северус пару мгновений смотрел на снег там, где еще секунду назад стояла далекая, чужая, совершенно не его Лили Поттер. Но даже сейчас, когда её не было рядом, ему не хватало храбрости сказать вслух о том, что творилось у него на душе. Как долго он ждал встречи с ней, и как боялся, что она погибнет, спасая кучку нелепых деревенщин. Как тряслись его руки, когда он тянулся снять маску, и как сжалось сердце, когда она так привычно произнесла его имя. Как сильно он хотел убить Джеймса Поттера, узнав об их свадьбе, и о том, как саднили его кулаки, когда он бил ими о стену тогда, в школе, после их последней ссоры. Он хотел сказать о многом, но вместо этого он сказал пустоте: — С Рождеством, Лили. И сам возненавидел себя за трусость.