Настоящий судзурановец

Нет, он не собирался ни за кем следить, подслушивать или подсматривать. Случайно вышло. Просто не успел убраться вовремя, а потом пришлось быстро прятаться за вентиляционными трубами. Одно радовало: отсюда хорошо просматривалась центральная часть крыши, а, в случае чего, можно было легко свалить по пожарной лестнице. Он честно хотел воспользоваться этим путём отступления, вот прям сразу, но... Действо, что развернулось всего в нескольких метрах от него, заставило задержаться. Генджи Такия и Тамао Серидзава самозабвенно целовались на диване. Они лапали и тискали друг друга, спешно избавляясь от пиджаков и рубашек. Отстранялись на мгновение, чтобы стянуть мешающую вещь, и снова продолжали жадно целоваться. Эти двое явно не замечали ничего и никого вокруг, полностью поглощённые процессом. А наблюдателю казалось, что он сходит с ума. Нет, скорее всего, уже сошёл: то, что происходило сейчас, было явно за гранью реальности. Серидзава спустился с дивана, встал на колени меж широко расставленных ног Такии, расстёгивая брюки. Высвободил его напряжённый член, что-то сказал, заставив Генджи усмехнуться, и наклонился. Облизал головку, прошёлся языком по стволу и тут же взял в рот. Такия тяжело дышал, откидывая голову, пока он заглатывал член почти до основания и замирал, затем выпускал его изо рта полностью, вынуждая подаваться бёдрами навстречу. Серидзава двигался всё быстрее, а Генджи хрипло стонал, ухватив его за волосы, собранные в хвост. Вскоре стоны превратились в хриплое рычание, и, резко дёрнувшись, Такия притянул Серидзаву ближе, кончая ему в рот. Тамао не возмутился. Утёрся валявшейся рядом рубашкой и стал стягивать брюки с пытающегося отдышаться Генджи. Тот пока вяло реагировал на происходящее, но привстал, помогая избавить себя от одежды. — Пидорасы... — его трясло, уши, шея и лицо горели огнём. — Мерзкие пидоры! А ещё лидеры, блядь, — шептал он пересохшими губами. Голова кружилась, в свободных форменных штанах почему-то стало невыносимо тесно. От злости, само собой, от отвращения, от чего же ещё! Ничего не оставалось, кроме как дождаться, пока эти извращенцы закончат и уберутся с крыши. Спускаться на ватных ногах по пожарной лестнице он был определённо не в состоянии.

***

— Чё за херня? — Генджи кивнул на Токио, который усердно затирал что-то на стене, стоя на ржавой бочке. Тот резко обернулся на голос, чуть не слетев вниз, и попытался закрыть собой надпись. — Опять, что ли, новый король объявился? — насмешливо проговорил Серидзава, несильно пихнув Такию в бок. — Цуцумото, ищи давай быстрее, этот пустой! — Токио отбросил баллончик из-под краски, всё ещё загораживая что-то на стене. — Какая мразь вообще осмелилась прийти на крышу?! — рявкнул подошедший Токаджи, вытряхивая из пакета купленную краску. — Бошки всем поотрываю, ублюдки! — Да что тут у вас? — уже всерьёз заинтересовался Генджи. — Токио, отойди. — Закопаю уродов, всех до единого! — не унимался Токаджи, пока Тамао и Генджи рассматривали творчество кого-то запредельно отчаянного. «Серидзава и Такия — пидорасы!» было выведено довольно ровным почерком. — Ну... Мне, например, похуй, — спокойно проговорил Тамао и направился к дивану. Судя по всему, настенная живопись его не особо волновала. — Мне так-то тоже, — буркнул Генджи. — Но закрасить всё-таки стоит. И руки писателю оторвать. Главное, выяснить, кому конкретно. Провокационная писанина реально не слишком-то и тронула. Ну, разозлила, ведь какой-то мудак тусовался на их территории, да ещё и напакостил. Сорвало у кого-то тормоза, и хрен с ним. Хотя... если знать наверняка, у кого, то можно, конечно, и разъяснительную работу провести. Генджи с Тамао свои отношения открыто не демонстрировали, а что не в меру проницательные друзья в курсе, так это нормально. От Токио в принципе ничего не утаишь, он их слишком хорошо знает. Токаджи с Идзаки месяц назад сами спалились — дальше некуда. Так увлеклись друг другом, что не заметили, как на крышу заявилась почти вся компания. Разорвать пламенный поцелуй сподобились лишь тогда, когда Чута в ахуе уронил пакет с пивом и стал, матерясь, собирать раскатившиеся банки. Цуцумото, прячущий лицо за дредами, старался не ржать в голос, помогая ему. Стало ясно, что «неправильные» отношения — не такая уж и редкость в Судзуране. На следующий день на том же самом месте появилась новая надпись. «Серидзава и Такия — гомосексуалисты». Видимо, автор шедевров решил конкретизировать свой посыл, убрав слишком широко трактуемое «пидорасы». — Да они в край охуели уже! Пиздить надо так, чтоб нечем всякую ебанину рисовать было! — распалялся Токаджи. — А кого пиздить-то? — попытался утихомирить его Идзаки. — Надо сначала выяснить... — А вот сейчас этим и займёмся! Цуцумото, пошли. Ты с нами, блондинка? — Урою, тварь! — орал Токаджи, тряся за грудки Киришиму. — Семпай! Ты-то точно знаешь, я бы не написал эту хрень! И Токаджи с удвоенной силой тряс уже Идзаки. Братья Миками задорно пинали кого-то в углу. Чута с Цуцумото волокли по лестнице очередного подозреваемого. — Мне, конечно, похуй, кто там что пиздит и на стенах царапает, — проговорил Генджи, оглядывая разрастающийся пиздец. — Но... — Да, надо как-то исправлять ситуацию, — согласно кивнул Серидзава.

***

— Пидорасы! И эти тоже?! Все, все пидорасы! — задыхаясь, бормотал он, сжимая в ладони возбуждённый член. Ничего, он им покажет. Он их всех выведет на чистую воду! Он... — Ну, здравствуй, Вашио. На плечо легла тяжёлая ладонь. Вашио обернулся, чувствуя, как вспотели ладони и спина и его стремительно бросило в жар. Перед ним стояли Серидзава и Такия. Полный пиздец, без вариантов. — Пошли, вуайерист недоделанный. — К-куда? — только и смог пролепетать Вашио онемевшим языком. — Куда-куда, становиться настоящим судзурановцем.