It's Christmas, let's be glad!

It’s Christmas, Let’s Be Glad! Since it’s Christmas, let’s be glad Even if your life’s been bad There are presents to be had (It’s Christmas! Let’s Be Glad by Sufjan Stevens)

- Это ты сейчас шутишь по поводу всей этой фигни с Сантой, да? - дерзким и не примирительным тоном кричит блондинка Реджине со второго этажа. Брюнетка привыкла к порядку, контролю и (хотя она никогда не признает этого) манерам Эммы, которые выходили за рамки привычного поведения, (далеки от поведения той принцессы, о которой так мечтали Белоснежка и Прекрасный Принц, воспитывать в духе бабочек, единорожков и радуги) были (да и сейчас) являются что-то вроде глотком свежего воздуха для неё. Она улыбается, услышав топот ботинок Эммы со второго этажа. - Что такое, дорогая? Эмма не выглядит осуждающе или раздраженно, но возможно все-таки эти эмоции и присутствуют в блондинке. Реджина улыбается, потому что даже сейчас она не может подавить в себе чувство удовлетворенности, которое она находит в несносной Эмме. - Генри! Он всё ещё верит в Санту? Святые снеговички, Реджина! Ему же двенадцать! - Я не могу понять, почему ты так удивлена? Он верил в то, что все в этом городе сказочные персонажи, а всё потому, что прочёл книгу... и смотри, он был прав! Прищурив глаза, Эмма посмотрела на Реджину. - Все в этом городе сказочные персонажи, Реджина. И, кроме того, это не… - замолчала Эмма, а затем пристально посмотрела на Реджину, - о, господи! Только не говори мне, что у вас и вправду есть жирненький мужчинка в красном костюме, который бегает по городу, раздавая людям подарки и кричит «о-хо-хо». - Конечно же, нет. Кажись, Эмма почти вздохнула с облегчением. - Крис Крингл* довольно худой. - Реджина! Брюнетка ухмыльнулась, а затем предложила Эмме стакан виски. - Я шучу, дорогая. Закатив глаза, Эмма приняла стакан. - Я серьезно, Реджина! Это не очень круто верить в такое в его-то возрасте. - И почему же? В этом нет ничего такого плохого, - Реджина отпила виски, - просто, если мы были лишены с тобой этого в детстве, не значит, что он должен страдать из-за этого. На самом деле, всё должно быть наоборот. До Эммы быстро доходит смысл слов Реджины, и она начинает улыбаться ей. И прежде чем у Эммы был шанс сказать, ну, что-нибудь ванильное в духе её мамочки, Реджина говорит: - Кроме того, он уже и не особо в Санта Клауса верит. - Реджина… он сказал мне, что оставил молоко и печенье. И письмо. - Так и есть, - отвечает Реджина, - но я… я полагаю, что он сделал это чисто из принципа «ладно, так уж и быть сделаю». - Что ты имеешь в виду? Реджина посмотрела на стакан с виски, пытаясь подавить свои эмоции, которые вот-вот разрушат её самообладание. - Это… что-то вроде традиции. Мы вместе готовили печенье на Рождество, и Генри откладывал парочку для Санты… «самые лучшие» как он всегда говорил. Мы всегда клали их на тарелку около рождественской елки вместе с огромной кружкой молока. А затем, Генри… подумал, что стоит оставить и миску воды с морковкой для его оленят. Он сказал, что они делают всю работу… возят Санту по свету… и все забыли о них, а он не хотел этого. Эмма подходит к Реджине, и брюнетка видит все те эмоции на лице Эммы, которые она так пыталась спрятать. Блондинка всегда была чрезмерно озабочена тем, чтобы раскрыть Реджину, показать ей, что на самом деле она не такая уж и плохая, как та считает. Но Реджина думает, что ей необходимо продолжить разговор, хотя она и не отошла от Эммы, рука которой легко касалась её бедра. Так что, возможно, у Эммы Свон было немного доступа к Реджине, её эмоциям, чувствам и переживаниям, даже если Реджина и сама этого не хотела признавать. - И после того, как мы оставляли всё это под елкой, Генри писал письмо… а когда он был малышом, он мне его диктовал… письмо Санте Клаусу. Оно всегда было одинаковым; сначала он благодарил Санту за то, что нашел время и зашел к нему в дом и принес нам подарки. А затем он писал, чтобы он наслаждался печеньками и молоком, и чтобы удостоверился, что северные оленята тоже получили своё. А затем, он уже писал и о своей просьбе; об особенном подарке, который Генри ждал в течение года. Эмма обняла Реджину за талию, чему брюнетка была только рада. - Когда Генри было семь… он, на протяжении всех каникул просил о какой-то особенной серии комиксов, называя это «большим и особенным подарком». Но затем, во время написания письма, он решил, что его настоящим желанием был набор Лего Черепашек Ниндзя. Я посреди ночи помчалась в этот проклятый магазин и угрожала продавцу избиением, если он не откроет и не продаст мне эту чертовщину. Но «Санта Клаус» доставил подарок вовремя. Реджина услышала, как Эмма хихикает. - Так, что ты делаешь с печеньками и прочими вкусняшками для Санты и его оленей? - Я их ем, конечно. В конце то концов, должны же остаться крошки. Вот с морковкой посложнее, потому что надо подделать… - она затихает, потому что хихиканье Эммы превратилась в искренний и неподдельный смех. И внезапно она вспоминает, что такого рода поведение уже совсем не уместно, поскольку они пытаются держать дистанцию. - Так что «да», - продолжает она, отстраняясь от блондинки, - я верю в то, что Генри продолжает писать письма и оставлять печенье, потому что… это традиция. И он знает, что это делает меня… - Счастливой, - улыбнувшись, заканчивает предложение Эмма, - да, я вижу, - допив стакан, она ставит кружку в раковину, - так, и какой же особенный подарок он просит в этом году? - Я не уверена, - пожав плечами, признается Реджина, - Я ещё не прочла письмо. - Ну, давай сделаем это! Генри упомянул мне о нём, когда я желала ему спокойной ночи. Так что я думаю, он хотел удостовериться, что ты получишь его и не важно, что в письме. Реджина кивает на просьбу Эммы, и не потому что она чувствует необходимость подчиниться Эмме Свон (нет, конечно же, нет), а всё потому, что она не хотела бы повторить фиаско с Лего Черепашки Ниндзя. И потому что она, по правде говоря, наслаждается прочтением письма Генри; любым признакам наивности, что остались у сына после всех событий, что с ними произошли. Она не может этим не дорожить. Оставив Эмму, которая мыла посуду, она проскользнула в комнату – рождественская елка, украшена почти как на картинке, ярко светилась. «Почти», потому что Эмма повесила на неё парочку каких-то непонятных украшений, которые умудрилась как-то стащить в Лас-Вегасе и Новом Орлеане, а Реджина так и не смогла снять их, увидев радость на лице Эммы и неподдельный восторг в глазах Генри, когда они с блондинкой вешали это. Пока они наряжали елку, Реджина про себя вела подсчёт споров с нерадивым Шерифом. Она лишь на мгновение полюбовалась ёлкой, а затем подошла к столу, на котором стояло две тарелки и кружка с молоком. Рядом с едой, лежало аккуратно запечатанное письмо. Она взяла печеньку и откусила её два раза, прежде чем открыла письмо и радостно улыбнулась. Читая письмо, улыбка с лица Реджины быстро исчезла. Если бы кто-то сейчас видел брюнетку, то определённо мог бы сказать, что та явно перебывала в состоянии шока. Её рот был приоткрыт, щёки стали пунцово-красными, а глаза бегали по написанному намного дольше, чем это было нужно для того, чтобы прочитать это письмо. - Ну? Реджина почти подпрыгнула, словно блондинка напугала её. Эмма. Шумная, любительница побуянить, непристойная Эмма. - Что он попросил? Реджина инстинктивно сжала письмо в руке. - Ничего! – Эмма подняла бровь, пристально наблюдая за тем, как Реджина сжимает письмо, - Это… ничего из того, что я не купила. Она думала над письмом Генри, не понимая, правду ли он там написал, или это просто какая-то уловка. Хотя смотря, с какой стороны на это посмотреть. Она мёртвой хваткой вцепилась в письмо; Реджина абсолютно была уверена в том, что если бы она сейчас была бы мертва, никому и никогда бы не удалось достать это письмо из её сильной хватки. Что было хорошо, поскольку Эмма подошла к Реджине с хитрым взглядом в глазах. - Говоря о… возможно, мы могли бы и с тобой обменяться подарками, - сказала Реджина. Это был плохой выбор темы, и не потому что это не сработало бы(а зная Эмму, то это не сработало), а все из-за того, что под «подарком» имеются в виду наручники, повязка на глаза, тающий шоколад и много стонов и криков. Генри только лёг спать в канун Рождества, а из этого следует, что вероятность того, что мальчик уже спит – равняется нулю. Но на данный момент, это самая лучшая тема, которую смогла придумать Реджина. И если Эмма ещё подойдет ближе к Реджине, то, скорее всего, брюнетка забьёт на их традицию, и к чертям спалит письмо Генри с помощью магии. Но, как и предполагалось, глаза Эммы загорелись при упоминании подарков. - Подарочки! Точно! Эм… я сейчас схожу за твоим. Подожди одну секунду! Реджина предполагала, что «обычные» отношения, не рассчитаны на такое: обмен подарками, ночёвки и совместное воспитание ребенка, который любил совать нос в их дела (через книгу сказок, секретные сообщения по рации, или же письмо, оставленное для Санты Клауса). Реджина старалась не думать об этом, когда Эмма вышла из особняка (как же это было типично для неё: оставить открытую парадную дверь). Она так же старалась не думать о том, как всё это прочно засело в голове и беспокоило её. Эмма вернулась меньше, чем через минуту (хлопнув дверью, и опять-таки, как это было типично для неё), но когда она вошла в комнату, спрятав за спиной огромный пакет, который она с трудом несла, выражение её лица было необычно застенчивым. Не смотря на то, что Реджина дала себе обещание не подходить близко к блондинке, она не сдержала его. Когда брюнетка подошла к Эмме, та робко улыбнулась ей, немного покраснев от смущения. - Я… эээ… я заметила, что с тех пор, как ты… перестала применять магию… твое дерево… своего рода… ну, оно выглядит дерьмовенько. И я не знала, как исправить это, и тогда я подумала о том, что, возможно, это была неплохая идея, чтобы, ну… - Эмме трудно подобрать слова, и она просто вытащила подарок из-за спины, снимая с него ткань, без какого либо намёка на фанфары, - …решила купить новое. Я подумала… возможно, пришло время отпустить старое дерево, и начать всё с начала. Посмотрев вниз на молодую яблоню, около метра в высоту, и хрупкую как веточка, она напомнила себе, что Эмма, возможно, сама не понимает значение всего того, что только что сказала. Возможно, она не так хорошо знает Реджину, чтобы понять свои же слова должным образом, которые были более важными. Но она не может. Поскольку они спят вместе – а не рассказывают друг другу свои секреты, словно давние подружки, которые ведут задушевные разговоры. Но Эмма серьёзна, а в её глазах лишь понимание. - На это уйдёт время… скорей всего, она даст плоды, может быть, только в следующем году. И нам надо будет выкорчевать старое дерево, если ты хочешь посадить новое на тоже место. И я полагаю… ну, я могу с этим помочь, впрочем как и Генри. И поскольку мы сейчас в этом мире и никуда больше не собираемся... мы же сделаем это вместе, не так ли? Реджина чувствует, как стоит на грани того, чего так долго избегала – привязанность, глубокие эмоции, истинную связь, в которую она уже однажды вступала, и всё это закончилось катастрофическими последствиями. Даже думать о серьёзных отношениях с Эммой, это же абсурдно… просто нелепо. Но, опять-таки, если вернуться к письму Генри, она понимает, что, несмотря на всё это, она хочет рискнуть, хочет попробовать сделать это снова. - Да, - прошептала она, - мы сделаем это, - даже если она и приняла предложение Эммы, это не значит, что она станет сентиментальной дурочкой. - Ты права, но скажу сразу… потребуется много времени и ухода. Вероятней всего, тебе лучше переехать, так будет удобней. И, честно говоря, встречаться с девушкой, которая всё ещё живет со своими родителями, выглядит жалко. Это было худшим оправданием в истории человечества, и Эмма знала это, судя по улыбке на её лице. Но, кажется, ни Эмму, ни Реджину это особо не заботило. - Ты даешь мне ключ на Рождество, Реджина? Как романтично с твоей стороны! - Не смеши меня, - усмехнулась Реджина. Она пыталась сказать это... с любовью, а не с презрением, - это вопрос практичности. И не ожидай, что ключ будет перевязан ленточкой или ещё какой-то чепухой. Улыбнувшись, Эмма закатила глаза. - Так, что ты на самом деле подаришь мне? - Боюсь, что мой подарок не настолько сентиментален, как твой, - ухмыляясь, сказала Реджина, радуясь, что ей удалось отвлечь Эмму. Эмма вдохнула полной грудью, принимая слова Реджины в качестве комплимента. - Ну, да. Давай на чистоту – я в этой семье спец по подаркам. Я имею в виду, серьезно. Давай вспомним прошлый день рождение Генри. Мой капитан Америка… ч-что ты делаешь? Реджина лишь ухмыльнулась, а затем начала расстёгивать свою серую шелковую рубашку одной рукой, медленно пробираясь к третьей и четвертой пуговице. Открыв рот, Эмма уставилась на Реджину, не в силах отвести взгляд (да и зачем вообще отводить взгляд) - Вы же просили свой подарок, не так ли, мисс Свон? Эмма молча кивает, её руки потянулись к красному атласному лифчику, который едва скрывал грудь Реджины. Это невероятно, как быстро страсть блеснула в её глазах. Реджина рада, вернуться к тому месту, откуда они начали с Эммой, но теперь тут присутствует что-то другое – нежность – то, как Эмма проводит руками по телу Реджины. И она знает, сегодня всё изменится… навсегда. И она ни капельки об этом не жалеет. - Разве я не могу развернуть собственный подарок? – Спросила Эмма, шлёпнув Реджину по руке. Реджина лишь улыбнулась в ответ, смотря, как Эмма продолжает с нежностью и трепетом раздевать брюнетку. Это займёт немного времени, выкинуть всё это из головы. Чувство незащищености, страх – это так же легко забывается, как и письмо, которое падает на пол из рук Реджины. В отличие от содержимого письма. Дорогой Санта, В этом году я много за что благодарен тебе, так что это было бы странно просить у тебя о чём-то. Надеюсь, ты не думаешь о том, что я жадный, но есть кое-что, что я очень-очень хочу, и я думаю, что ты единственный можешь мне с этим помочь. Я знаю, что ты не сможешь купить этого, или заставить своих эльфиков сделать. Я понимаю, что, скорей всего, это будет самая сложная задача, которая у тебя когда-либо была, но думаю, что это самое важное, что я когда-либо просил у тебя. Я хочу, чтобы обе мои мамы были счастливы. Я знаю, что для подарочка, это звучит трудновато и непонятно; и похоже на то, что я прошу больше чем один подарок, поскольку мам у меня две, но это не так. Потому что… я думаю, что они счастливы, когда они есть друг у друга, когда они вместе. Каждый раз, когда я читал о сказках в моей книге, вся эта штука с настоящей любовью для меня была странной и непонятной. Я не понимал, почему для всех она так важна, быть именно с тем самым человеком, и даже во время «Операции Кобры», воссоединение Белоснежки с Прекрасным Принцем служило лишь только для снятия проклятия, а не для возвращения их истинной любви. Но сейчас я думаю по-другому: когда мои мамы вместе, они полностью растворяются друг в друге и в нашей семье, и тогда они забывают о всех тех ужасных вещах, которые беспокоят их. Например, то, что Реджина снова может возвратиться к Злой Королеве, или то, что Эмма недостаточно хороший Спаситель, а они просто мои мамы. Они счастливы. Я думаю, что они боятся, потому что не все в этом городе смогут принять их отношения. Но полагаю, что больше всего они напуганы тем, что чувствуют друг к другу. Я думаю, что это страшно, потому что ты позволяешь человеку узнать себя, не только хорошее, но и все то плохое, что в тебе есть. Но я уверен, что они обе могли бы быть намного счастливее, если бы признались в своих чувствах и не боялись. И затем мы могли бы стать семьёй, без какого либо притворства. Это сделало бы меня счастливым… намного счастливее, чем любой из подарков на Рождество, которые ты мне дарил! Не то, чтобы мне не нравились подарки, потому что они и вправду были потрясающими. Так что ты бы мог наградить их смелостью. Не так прям, чтоб настоящей смелостью, потому что они и так смелые… но такой смелостью, как… любовь. Чтобы они признались и открылись друг другу. Я бы очень этого хотел. Потому что я люблю своих мам. Обеих. И они должны получить свой счастливый конец. Счастливого Рождества. Искренне Ваш, Генри Миллс. *Крис Крингл (он же Тайный Санта)- рождественская церемония анонимного обмена подарками группой людей. Эта церемония известна под названием Секретный Санта в США, Канаде и Великобритании и под названием Крис Киндл в некоторых других странах Содружества. Оба названия приемлемы и употребляются в Австралии или Новой Зеландии. Все эти названия восходят к традиционным персонажам, раздающим подарки в Рождество: американский вариант названия происходит от Санта-Клауса, а Крис Киндл и Крис Крингл — искажённая форма имени немецкого персонажа (Christkind или «Младенец Иисус») (в Англии традиционный одаряющий подарками персонаж — это Father Christmas).