Исход земной цивилизации: Анклав

Поежившись от холода, созданного работавшим на износ кондиционером, Ривка нашла в себе силы подняться с кровати. Почувствовав легкое головокружение — последствие текилы, с которой, похоже, вчера слегка переборщила — она взглянула на мужчину, распластавшегося звездой на белоснежной мятой простыне. В свете дня он показался многим старше, нежели вчера в клубе, хотя не исключено, что виной тому был наморщенный из-за неудачного положения головы на подушке лоб. Седина, едва тронувшая виски, придавала ему мужественности, как и волевой подбородок, спрятанный за недавно вошедшей в моду недельной щетиной. В отличие от Ривки, ему было вовсе не холодно — оттого его голый чуть волосатый зад спокойненько нежился в лучах утреннего солнца, проникающего в номер из окна. Этот малый был неплох в постели, возможно, даже дотягивал до второй встречи, посему, быстренько приняв контрастный душ, Ривка чиркнула на бумажке свой мобильный и оставила приписку, что номер может быть в его распоряжении до чекаута. Еще раз взглянув на спящего мужчину, который даже не сменил положения с самого ее пробуждения, она покинула отель, не желая заводить неловкие разговоры после случайной ночи, тем более, ей даже имя его не удалось вспомнить. Июнь выдался отвратительно жарким, особенно это ощущалось в Эйлате, на юге Израиля, поэтому, бросив дорожную сумку в багажник своего порше, Ривка и не подумала откинуть крышу, а только поскорее включила кондиционер. Лед в кофе растаял слишком быстро. Сделав несколько глотков, она, поморщившись, засунула кофе обратно в подстаканник, перевела дыхание и, наконец, тронулась с места. Впереди ждали триста пятьдесят километров до Тель-Авива, которые Ривка надеялась преодолеть не более чем за три с половиной часа. Дороги в Израиле были хорошими - в особенности шоссе, пересекающее всю страну, поэтому, выехав за черту города, порше ускорился, лавируя между сонными мухами легковушек. Водители попутных авто порой едва замечали проносящееся мимо красное пятно, хотя общее движение на трассе превышало сто километров в час. Водители здесь были невнимательными, нервными, порой даже наглыми и придерживались только собственных правил. Ривка зачастую становилась свидетелем нелепых столкновений на дорогах. На скоростных шоссе израильтяне зачастую забывали включать поворотники для совершения маневра. Невнимательность израильтян можно было списать на сумасшедшую жару или слепящее солнце, но наверняка была ещё уйма причин. В отличие от посредственных автолюбителей, Ривка любила скорость; за весь свой стаж за рулем — чуть более восьми лет — она никогда не создавала аварийных ситуаций, всегда будто бы предугадывала наперед действия других водителей и вовремя маневрировала в сторону, чуя опасность. Друзья нервно вжимались в сидение, не доверяя ее стилю вождения, и только Бен со свистом просил прибавить скорости, будучи уверенным, что с ее навыками ему абсолютно нечего бояться. Бен, подобно Ривке, был из тех светских разгильдяев, кого нынче зовут золотой молодёжью, а также единственным мужчиной, после ночи с которым Ривка смогла остаться друзьями. Иногда по пьяни они могли накуролесить, но никогда не требовали друг от друга отношений и не устраивали скандалов. Частенько они тусовались каждый со своей пассиями и не испытывали при этом и грамма ревности. Мать Бена неустанно водила его на свидания вслепую, надеясь подобрать своему тридцатилетнему сыну достойную невесту, но после каждого такого свидания он прибегал к Ривке и в ужасе сообщал, что очередная невеста вдруг оказалась бисексуалкой или того хуже — с кривым носом. Мать Ривки и мать Бена как-то пытались склонить отпрысков к женитьбе, но те были слишком неуправляемы и наотрез отказывались признавать друг в друге нечто большее, нежели друзей. Тем более, у Ривки в Лондоне был парень, которого она, наверное, все еще любила. С течением времени сложнее становилось поддерживать отношения на былом уровне, ведь расстояния не сближают людей. Алестер был слишком эгоистичен и хорош собой, чтобы оставаться верным, да и сама Ривка едва ли могла прожить хоть неделю без секса. После переезда на этническую Родину она ощутила вкус свободы, парни здесь были точно взбесившиеся кобели и бросались на стройную блондинку с яркими серыми глазами. Именно здесь, после детства и юношества в холодной чопорной Англии, Ривка осмелилась почувствовать себя королевой мира. — Судя по жужжанию двигателя, ты сейчас где-то на пути домой из очередного приключения. Как Эйлат? — раздался в динамиках веселый и ехидный голос Бена. — Ну, в целом, неплохо, если учесть, что Рейчел в два часа ночи кинула меня в клубе и уехала блевать домой. Надеюсь, она не запачкала такси выпитой текилой и маргаритой. — Полагаю, тебя ее отсутствие ни капельки не смутило. Как новый друг? — Какой еще друг? — будничным тоном спросила Ривка, сделавшись удивленно-оскорбленной. — Я переночевала в отеле одна и сейчас, как видишь, уже бодренькая мчу в Тель-Авив, чтобы успеть отдохнуть перед семейным ужином. Тут завибрировал телефон, доставив новое сообщение, и Ривка, не отрывая взгляда от дороги, коснулась тачскрина. На экране высветился смайлик в черных очках, а следом подгрузилась фотография, где она собственной персоной смеется над какой-то милой шуткой мужика, в постели с которым сегодня проснулась. Он, по крайней мере, действительно был «ничего». — Пристрелю Рейчел, — злобно бросила она, нажав на кнопку «удалить». — Поймал с поличным. Как твоя ночь? — решив перевести тему, спросила Ривка, нацепив на нос последнюю модель крупных очков в толстой оправе от Каролина Лемке. — Ничего особенного, наверное, перевелись все красивые девочки в Тель-Авиве. — Это вряд ли, учитывая, что сейчас разгар туристического сезона. Русские женщины вроде ничего на фоне этих странных вечно перезагорелых француженок с кожей, похожей на задницу курицы-гриль. — Не напоминай, я такую «красавицу» вчера в Арии видел… Но, похоже, Алекс на нее запал. Ты же знаешь, у него престранные вкусы на женщин. Вспомни хотя бы его бодибилдершу, — на том конце провода раздался саркастичный смешок. — Мне кажется, он с ней встречался только потому, что она его запугивала. — О, точно, Александр! — осенило Ривку. — Вспомнила ночного ухажера? — В точку, — ничуть не смутившись, с улыбкой ответила она, вовсе не желая вызвать ревность, а просто потому, что могла сказать подобное близкому другу: — Меня даже на мгновение посетила мысль остаться на утренний кофе. — Ага, если бы ты не забыла его имя. У тебя память как у золотой рыбки, три секунды. Столько удивления в жизни! — Не заливай, просто мой мозг не хранит ненужную информацию. — Да, помню, ты и мое имя не с первого раза запомнила, — не преминул напомнить Бен. — Ты мне это до конца жизни будешь вспоминать? — Ривка перестроилась в левый ряд, чтобы обогнать ползущий по средней полосе форд с шашечками на крыше; вдавив педаль газа, она с упоением неслась мимо черепах-автомобилей, наслаждаясь отнюдь не видами иссушенных холмов и полей, но невероятным окрыляющим чувством драйва, которое дарил ей только шустренький порше. — Так понимаю, ты ушла в дорогу, — напомнил о себе Бен, который прекрасно знал, что с Ривкой, переключившейся в режим экстремального вождения, иногда можно в прямом смысле потерять связь. — Ладно, пиши и звони после ужина, может, что придумаем. — Угу, — лишь пробубнила она, и связь оборвалась; голос Бена сменила ритмичная, но спокойная музыка в исполнении британцев с еврейскими корнями Oi Va Voi. Закончив очередной проект, Ривка позволила себе немного отдыха, однако, заработав небольшую сумму денег, она умудрилась тотчас спустить ее на тусовки. Мать часто говорила ей, что написание приложений для телефонов и планшетов едва ли прокормит ее с такими-то аппетитами, но, даже будучи строгой и правильной женщиной, никогда не ограничивала ее в финансировании, пока еще веря в способности дочери и лелея надежду, что, наигравшись в свои компьютеры, Ривка примет бразды правления семейным бизнесом — среднего размера фармацевтической компанией, которую ее дед основал еще в далеких семидесятых годах. Единственное, с чем едва ли могла согласиться матушка — разгульный образ жизни Ривки. После окончания факультета компьютерных технологий университета Сити в Лондоне из заучки она внезапно превратилась в заядлую тусовщицу, что в особенности усугубил переезд из Лондона в Израиль. В Лондоне все еще оставался отец, признанный художник-авангардист с затянувшимся кризисом среднего возраста, заставляющим его молодиться и падать в объятия юных поклонниц его глубокого творчества. Полагая, что Ривке будет лучше вдали от такого отца, Яэль перевезла ее на свою Родину. Ривка, шутя говорила матери, что на нее повлияла дурная отцовская кровь, на что Яэль отвечала, чтобы та не говорила ерунды. Конечно, матушка вряд ли догадывалась и о половине подобных приключений, все еще полагаясь на ее благоразумие. — Йом тов, Эрез! — задорно поприветствовала Ривка соседа-гея, расплывшегося в улыбке; его черная болонка Бушон весело залаял, обнюхав ноги соседки, и потребовал внимания. — Йом тов! — отозвался Эрез, наблюдая за невероятным счастьем Бушона, попавшего в круговорот рук Ривки и активно размахивающего хвостом - собаки ее просто обожали. — Кажется, выходя из квартиры, я видел твою матушку… В глазах Ривки отразился испуг, быстро попрощавшись с Бушоном и Эрезем, она взлетела вверх по лестнице на последний этаж, попутно вспоминая, не оставила ли в квартире чего лишнего. К примеру, в прошлый раз это была полупустая бутылка джина, которую зоркий глаз матери выловил прямо возле кровати. Яэль могла нагрянуть к дочери в любой момент, и, учитывая строгие порядки их семьи, Ривка не могла отказать ей в визите или не выдать дубликат ключа, которым та пользовалась, не предупреждая о предстоящем визите. Впрочем, учитывая то, что и дочь, и мать большую часть своей жизни провели в более раскованной Англии, Яэль иногда перебарщивала. Она ожидала дочь, сидя на диване в скованной, напряженной позе — на плотно сомкнутых коленях стояла синяя сумочка, наманикюренные пальцы возлежали на ручке. — Почему ты не позвонила, мама? — вместо приветствия спросила Ривка, уже предвкушая сцену, которая вот-вот должна будет разыграться. — И тебе добрый день, — ничуть не смутившись, бросила Яэль и потянулась к чашке чая, стоявшей на журнальном столике. — И как Эйлат? Ривка поджала губы, бросила дорожную сумку на пол и отправилась на прилегающую кухню, чтобы остудить напряжение и налить стакан воды. — Ты снова проверяла траты по моей кредитке? — как можно более спокойно заметила она. — Рейчел пригласила погулять по Эйлату. Ты же знаешь, что после ее переезда мы стали редко видеться. — И поэтому ты спустила семь тысяч шекелей на президентский люкс в Херодсе? — на лице Яэль не дрогнул ни один мускул; она отпила чаю и бесшумно поставила чашку на блюдце. — Сейчас самый сезон, других номеров не было, и это не самый дорогой вариант, мама. Рейчел предложила переночевать у нее, но ты же знаешь, что я люблю просыпаться одна. Не хотела тревожить ее, — вспомнив рвотные позывы подруги прямо за столом в последнем клубе, Ривка едва удержалась от того, чтобы поморщиться. Яэль поднялась с дивана и, цокая невысокими каблучками, отправилась к двери. — Это что, все, что ты хотела сказать и услышать? — удивленно изогнув бровь, спросила Ривка, подходя ближе. Яэль одарила ее строгим взглядом, подобно взгляду медузы Горгоны, превращающим любое живое существо в камень. — Ты знаешь, как я волнуюсь, когда ты ездишь далеко на машине, учитывая то, как ты водишь. Ривка немного расслабилась и выкинула из головы пустые подозрения, хотя прекрасно понимала, что мать многого недоговаривает. — Со мной никогда ничего не случалось, мама. Ты же знаешь, я профи, — одарив Яэль улыбкой, Ривка доверительно взяла ее за плечи. — Сегодня, как обычно, в семь? — Да, но ужин будет не дома, Раубфогели пригласили нас к себе. Они, как ты помнишь, чуть более религиозны, чем мы, так что, будь добра, надень что-то закрытое. — Да, мама, — как всегда согласилась Ривка и доброжелательно улыбнулась. И хотя мать не была ярой приверженкой иудаизма, не соблюдала многих постулатов и даже могла работать в шабат, положение в обществе иной раз заставляло ее мириться с некоторыми аспектами влияния церкви на другие семьи, в особенности, если это было как-то связано с бизнесом. Она, как и многие люди ее круга, поддерживала местную Синагогу. Ривка, выросшая в Англии, хоть и не была протестанткой, но и к иудаизму имела весьма опосредованное отношение и не углублялась в тему религии. Только лишь в шабат в последние два года жизни в Израиле она исправно ужинала с семьей — мамой, дедом, тетей и с ее детьми. — А какое отношение к Раубфогелям имею я, мама? — Ребекка, это просто ужин, — уже чуть натянуто произнесла Яэль, использовав англоязычное имя дочери для усиления эффекта сказанного. — Более того, там будут Коэны, а у них неженатый сын примерно твоего возраста. Возможно, я тебе уже говорила. — Что-то не припоминаю. Семейства как обычно занимаются сватовством, а родители и рады приводить детей на ознакомительные ужины, авось из этого что-то получится. Ривка была на таких «сватовских» ужинах не единожды. В особенности запомнилось, как пару лет назад ее точно так же привели на знакомство с мужчиной в одну семью, когда они с мамой только переехали в Израиль. Еще тогда не ощущалось ни спокойствия, ни дружелюбия, которые, как самозабвенно рекламировала ей мать, должны были царить за столом; Ривка сидела с выпрямленной спиной, точно проглотив весло, и то и дело таращилась на седые кучеряшки пейсов старого раввина на портрете в гостиной. Впрочем, мужчина, с которым ее пытались свести, и сам не обратил на нее особого внимания, и это даже в какой-то степени задело уверенную в себе на все сто процентов девушку. А потом оказалось, что он представитель нетрадиционной ориентации... Тогда знакомство с родиной ее предков немного ошарашило и даже оттолкнуло, однако позднее Ривка осознала, что Израиль, в особенности, туристический и современный Тель-Авив, подходит ее стилю жизни. Через неделю в городе снова будет гей-парад, а это значит, что в страну съедется четверть всего голубого населения Европы. Начнутся неуемные тусовки на пляжах, размахивания радужными флагами и свободная любовь! Местная современная молодежь ничуть не чурается геев и плавно вливается в их веселье, заводя новых друзей и бесконечно танцуя на песке под звуки зажигательного техно. Ривка улыбнулась, представив, как сосед достает из чехла запылившийся костюм ангелочка, в котором щеголял на параде в прошлом году. — Тебя что-то развеселило? — напоследок спросила Яэль, заметив глуповатую улыбку дочери. — Нет, мама, просто у меня хорошее настроение. Распрощавшись с ней, Ривка с огорчением заглянула в пустой холодильник и с тяжелым вздохом бросила в чашку пакетик липтона, решив, что наестся на ужине у Раубфогелей. Вообще эта семья, насколько она помнила со встречи пару месяцев назад, с сомнением относилась к появлению у них гостей, которые не соблюдали и простейших правил иудаизма, и Ривка смиренно терпела и улыбалась, понимая, что таков уклад страны, в которой она теперь живет, и изо всех сил старалась выглядеть достойно — в их понимании, конечно. Она воцапнула Бену, пожаловавшись на предстоящее действо, и получила от него клятвенное обещание забрать ее с ужина, как только появится возможность сбежать с собственного. Завалившись под кондиционер в одном только спортивном лифе и шортах, она вскрыла банку фисташкового мороженого и без особого интереса пощелкала по каналам, зацепив новости об очередном конфликте с палестинцами. Ощутив уныние, Ривка переключила на английский канал и с удовольствием глянула пару серий небезызвестного юмористического сериала «Fawlty Towers», снятого аж в далеких восьмидесятых годах. Зайдя в гардеробную, уместившуюся в ее небольшой студии на Хаяркон, с панорамным окном, выходящим на море, она как всегда провела минут двадцать, выбирая наиболее подходящий наряд. На часах было уже около шести, и Ривка поторопилась вызвать такси, воспользовавшись соответствующим приложением. Уже в шесть двадцать пять она вышла из квартиры, не забыв заглянуть в зеркало на первом этаже, дабы убедиться в завершенности образа. Бросив водителю стандартное «шабат шалом», невзирая на то, что солнце еще не достигло горизонта, она устроилась на заднем сидении и открыла окно, подставив лицо соленому морскому воздуху. Ее иврит в последние полгода стал почти совершенен, из него пропали «глотающие» английские нотки. В домашней атмосфере в Лондоне мать старалась говорить с ней только на иврите, посему, переехав в Израиль, Ривка не испытывала практически никаких затруднений на пути к адаптации в этой стране. Даже, напротив, с интересом натуралиста впитывая знакомую, но новую для нее культуру, она вдруг осознала, что ее жизнь здесь вовсе не так плоха, как представлялось ранее. Проезжая по улочке Дизенгофф, Ривка неустанно рылась в мобильнике, чатилась, загружала очередное селфи в новом платье в инстаграм, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Оживленная курортная улочка поначалу заставляла ее восхищённо вертеть головой по сторонам, однако со временем эффект новизны слегка стёрся. Очарования улице, впрочем, это совсем не убавило. Дизенгофф, как и прежде, пестрела гирляндами огней кафе и баров, кишащих людьми, невзирая на будний день. Туристов здесь было не очень много, в основном в барах обитали местные, примечательно — мужчины. Удивительная страна — Израиль, девушки здесь мало того, что не отличаются особой изюминкой, так еще и рождаются в печально низком количестве. Они не особенно следят за собой и, как сообщил один небезызвестный знакомый, бревна в постели и не считают нужным что-то в себе менять. Причина единственная — евреи женятся на еврейках, это практически непреложное правило, поэтому девушки еще и кастинг по выбору супруга могут устраивать. Мальчишки, мужчины здесь не в пример им рослые, ухоженные, накачанные и настолько лощеные, что в первое время у голодной молодой Ривки захватывало дух от разнообразия выбора. Природной красотой она пользовалась и по сей день, хотя мама часто говорила, что в свои неполные двадцать семь лет уже стоит задуматься о замужестве. Свернув с Ротшильда на улицу Монтефиор, где затаился приличных размеров двухэтажный особняк, выделяющийся из общей массы зданий новизной выбеленных стен, Ривка вдруг решила, что ее наряд все же едва ли можно назвать эталоном скромности — платье, конечно, закрывало ее округлости, но в то же время было слишком облегающим. Вернуться, чтобы переодеться, увы, уже не хватало времени. Она заметила мать, идущую с соседней улицы, где располагался их собственный семейный дом, и выскользнула из такси на улицу, едва не застряв шпилькой босоножки в зазоре между камнями тротуара. Яэль ни слова не сказала о ее платье, следовательно, наряд все же был удачным. Расцеловавшись в щеки, словно и не виделись днем, они позвонили в домофон, приняли парадную выправку и нацепили доброжелательные улыбки, готовясь к встрече с хозяевами дома. После пронзительного дребезжания звонка, похожего на усиленное рупором жужжание навозной мухи, послышался щелчок замка калитки, приглашающе открывшейся для гостей. Войдя во двор, Ривка и Яэль уже не в первый раз восхитились огромным фикусом, разросшимся до размеров дерева и закрывшим часть дома от их взгляда. Мириам, хозяйка дома, встречала их объятиями. Ее прическа в стиле принцессы Дианы и жемчужное ожерелье неплохо скрадывали истинный возраст и национальность, однако, присмотревшись, можно было обнаружить вполне себе еврейский нос, отличающийся прямотой линий и чуть более выдающимися, чем у других наций, крыльями. — Шабат шалом! — с радостью в голосе поздоровалась она, обворожительно улыбнувшись. Гостьи ответили тем же и были сопровождены внутрь дома, а затем во внутренний двор, где был накрыт стол. Вечером стало чуть прохладнее, и хозяева решили устроить ужин на свежем воздухе. Оглядев привычные для шабата блюда, голодная Ривка была рада и простой пище, в изобилие расположившейся на столе — картофельному салату со спаржей, тушеной говядине и неотъемлемому атрибуту еврейской и арабской кухни — хумусу со свежими лепешками. Как оказалось, из гостей здесь были пока еще только родственники Раубфогелей — дети золовки Мириам Абраам и Шани, а также и сам муж Мириам — Эрез. Да, Эрез является одним из наиболее распространенных в Израиле имен, причем встречается настолько часто, что Ривка за два года пребывания в стране успела узнать как минимум семерых. Зазвенел домофон, и Ривка едва не закатила глаза, когда заметила хитроватую улыбку Мириам, направленную в сторону ее матери. Судя по всему, пришли обещанные Коэны в компании своего неженатого сыночка, которого, вполне ожидаемо, всем миром попробуют «впарить» Ривке, точно рыночную безделушку. Конечно же, вновь прибывшие получили шаблонное приветствие «шабат шалом», после чего были пойманы в теплые объятия хозяев дома. Ривка едва сдержала приступ смеха, запив его водой, когда во дворе впереди родителей появился невысокого роста юноша в кипе со звездой Давида; на сегодняшнем ужине все мужчины были в кипах. Мать выстрелила в дочь злобным предостерегающим взглядом, но Ривка не могла отвести от него взгляда. Типично еврейские черты — чуть смугловатая кожа, темные волосы и темные глаза, но более всего привлекали внимание его пушистые темные ресницы, скрытые за линзами прямоугольных очков; еще у него было узкое лицо и непослушные кудри, примятые кипой. Парень выглядел хиловатым, слишком молодым и с порога не понравился даже Яэль, которая, невзирая на неуемное желание выдать дочь замуж, явно не располагала желанием крикнуть «мазелтоф» на свадьбе Ривки с этим малахольным еврейчиком. Коэны, не в пример Ривке и ее матери, были даже дружелюбнее, чем обычно, прекрасно осознавая, какой «товар» продают. — Ривка, — доброжелательно улыбнувшись и понимая, что нравоучения матери после сегодняшнего вечера ей не грозят, представилась Ривка. — Вы, как мне сказали, Юваль, верно? Юноша, увидев перед собой длинноногую блондинку, затянутую в облегающее платье, неуверенно сглотнул и протянул ладонь. Его детская неуверенность несказанно порадовала Ривку, но затылком она уже чувствовала взгляд матери, обещающий все муки ада, если она ляпнет чего лишнего. В целом, вечер начался благоприятно, после короткой шабатней молитвы гости за столом принялись за еду и начали неспешную беседу. Ривка завела разговор с интересующимся компьютерами Абраамом, собирающимся поступать после армии в один из престижных вузов, связанных с информатикой и кибернетикой. Парнишка для своих пятнадцати лет был на диво смышленым и уже понимал, как работают простые алгоритмы. С увлечением рассказывая о своей работе, смущая незнакомых со скриптами и приложениями Коэнов и Раубфогелей неизвестными терминами, Ривка неожиданно осознала, что излюбленная тема завела ее в дебри никому не известных научных исследований. Ее частенько заносило не только в сфере информационных наук, но и многих других своих увлечениях в разговорах. Несмотря на то, что Бен не раз уличал ее в проблеме с краткосрочной памятью, особенно по сильной пьянке, Ривка, напротив, имела память фотографическую, могла запомнить страницу книги всего за какие-то пару минут. Мать гордилась этой способностью дочери и поговаривала, что если бы не ее систематическая лень и образ жизни, она бы уже давно могла действительно приносить финансовую пользу семье. Яэль не раз намекала на участие дочери в семейном бизнесе, но Ривка пока была не готова переключиться с «молодости» на «взрослость», хотя понимала, что рано или поздно мать начнет давить сильнее, и ей придется сдаться. Жаль, конечно, что она была единственным ребенком в семье, ведь наличие, к примеру, брата, даже младшего, могло бы избавить ее от необходимости наследования фармацевтической компании и дать возможность предаваться любимым бинарным кодам, когда ей не было лень. Поглядывая на блики двух свечей, по обыкновению зажигаемых в шабат, Ривка внезапно расслабилась, ощутив неожиданный комфорт в обществе обеспеченных, но довольно простых людей, с радостью принимавших гостей в своем доме. Она уже и забыла о намерении сбежать к Бену, когда неожиданно задребезжал домофон, заставив Мириам и Эреза удивленно переглянуться. — Мы вроде бы никого не ждем больше, — осторожно заметила Мириам, поднимаясь из-за стола и направляясь внутрь дома. — Пойду, посмотрю, может, все-таки Лахми решили почтить нас своим присутствием. — Думаю, они бы позвонили, — задумчиво произнесла Сара — золовка Мириам, устремившись за ней в дом. Яэль встала, чтобы поприветствовать гостя, неожиданно нагрянувшего в пятничный ужин, загородив его от взгляда. Ривка вдруг заметила на лице Эреза чуть хмурое выражение, будто, глядя на пришедшего, он не узнавал его, о чем свидетельствовала глубокая складочка меж бровей и сосредоточенный взгляд. Однако в следующее мгновение морщины его разгладились, а губы тронула теплая улыбка. Странно, как можно не узнать собственного гостя? Впрочем, его личность была не особо интересна только, судя по всему, Ривке, так как остальные члены ужина принялись поочередно жать ему руки и обнимать, словно старого друга. Что удивительно, кроме Юваля, который с задумчивым выражением лица смотрел поочередно то на вновь пришедшего, то на Ривку, и на его лице откуда-то нарисовалось подозрение. У телефона, лежащего возле бокала с вином, неожиданно загорелся экран, вырвав Ривку из размышлений. В воцапе высветилось несколько непрочитанных сообщений, десяток новых лайков, комментариев инстаграма и пропущенный от Бена. Чиркнув ему, единственному достойному ее ответа другу, что освободится через час, Ривка отложила телефон экраном вниз, чтобы он больше ее не беспокоил, и перевела взгляд на появившегося в поле зрения мужчину. Икнув от неожиданности, она собралась было запить вином неожиданный звучок, однако бокал выскользнул из её пальцев, и не успела Ривка осознать, что сейчас настанет последний миг ее дорогого платья, как бокал оказался в другой ее руке, не расплескав ни капли. Молниеносная реакция не раз спасала ее не только на дорогах, но и в иных жизненных ситуациях. На неё выставились несколько пар обалдевших глаз и одна пара, принадлежавшая гостю, который, казалось, вовсе не удивился, а продолжал изучающе смотреть на виновницу едва не случившейся трагедии. — Шабат шалом, как твои дела, дорогой? — сердечно поприветствовала Яэль гостя, который, принимая ее объятия, так и не отвел сосредоточенного взгляда от обескураженной его появлением Ривки. — Как продвижение нового продукта? — Более чем замечательно, Яэль, приятно знать, что вы уже интересуетесь конкурентами, значит, мне есть к чему стремиться, а возможно, стоит и удвоить усилия, — с безобидной иронией добавил он. — Неплохая реакция, — он протянул ладонь и обворожительно улыбнулся, будто и не узнав женщину, с которой познакомился вчера в Эйлате в клубе и с которой, между прочим, переспал той же ночью, и как ни в чем не бывало представился: — Александр. — Да, это был он — прекрасный, чуть тронутый пушком зад сегодняшнего утра. — Яэль о вас рассказывала, вы кажетесь по описанию именно такой, какой я себе вас представлял. В момент осознав, что этот мужчина, мало того, что работает в конкурирующей организации, так еще и отчего-то в хороших отношениях с ее матерью, Ривка с еще большей уверенностью поняла, что он мог быть в курсе кто она такая еще до вчерашнего вечера. — Ребекка, — сглотнув, неуверенно произнесла она, как всегда представляясь английским именем, и на автомате добавила: — Но лучше… — Ривка, — внезапно уверенно закончил за нее Александр, уже с явным интересом наблюдая ужас в ее глазах, вызванный неожиданностью его появления. Однако стоило отдать ей должное — Ривка быстро собралась, присела обратно за стол и даже наконец-то обратила внимание на Абраама, задавшего очередной вопрос касательно ее последнего проекта, только не смогла выдавить и слова в ответ.  — Я на секундочку, — сообщила она, взяв в руки телефон, и снова встала, чтобы пойти освежить лицо, пока вновь пришедшего усаживали за стол и снаряжали столовыми приборами. Кафельная плитка дома задорно звучала под быстрым клацаньем шпилек. Ривка считала, что чем быстрее она окажется в туалетной комнате, тем скорее перестанет бешено колотиться ее сердце. Толком не понимая, что же ее так испугало, она вдруг осознала, что все присутствующие поголовно знакомы с этим человеком, и не только мама, но и Раубфогели, принявшие его в не менее дружественные объятия. Хотя по-началу показалось, что Эрез и вовсе не знаком с ним. Она остервенело пыталась выловить из памяти хоть крупицы информации о нем, но похоже, что вчерашний вечер они только пили и болтали о вещах, не связанных с семьями, а позднее были заняты другим… Кажется, Александр говорил, что живет в Тель-Авиве, но как город может быть настолько маленьким, что судьба столкнула их уже дважды за сутки, да еще и в разных уголках страны? — Бен, срочно приезжай, тут такое… У меня просто нет слов, — она замотала головой своему отражению в зеркале, будто Бен мог ее видеть. Прядь волос выбилась из хвоста и только добавила ей вида крайней дерганности. — Что стряслось? — раздался вовсе не взволнованный, а даже слегка уставший голос друга.  — Даже не представляешь, вчерашний мужчина каким-то немыслимым способом оказался на чертовом ужине у Раубфогелей! — выдавила она, едва ли сама доверяя собственным словам. — И этот засранец ни капли не удивился, увидев меня! Будто он знал изначально, что я буду присутствовать и ему предстоит встреча со мной. Что за идиотская выходка? — Хватит тараторить! Ничего страшного не произошло. Хотя ты права, ситуация и впрямь забавная, — задумчиво, не без ехидства заметил Бен. — Может, он не думал, что ты сбежишь после бурной ночи, поджав хвост, и хотел продолжить общение? — Бен! — злобно рыкнула Ривка. — Я не сбегаю, мне просто не нужно дальнейшее общение. У меня есть Алестер для этого. Просто это совершенно немыслимая, из ряда вон выходящая ситуация. И я не знаю, что мне делать. — Кроме как сбежать? — А что ты еще предлагаешь? — уже чуть более спокойно спросила она. — Он вообще как-то странно посмотрел на меня... Высокомерно. — Не преувеличивай, я думаю, что он точно так же, как и ты, был удивлен. Просто в отличие от некоторых он более сдержан. Это просто совпадение, не думаю, что твоя мама хвасталась твоей фотографией. И потом, в том, что ты перетрахала половину Израиля, и иногда получаются вот такие совпадения, он не виноват. — Ты настоящий друг, — пробубнила Ривка, вдруг решив, что ее реакция и впрямь оказалась слегка более бурной, нежели должна была быть на самом деле. — Ты приедешь за мной? Или мне вызвать такси? — Минут через сорок буду, уж потерпи его присутствие. Я верю в тебя, ты сможешь, — Бена ее неловкость, похоже, не на шутку повеселила. — Можешь прекратить издеваться надо мной? Ладно, заезжай. Пока-пока, — бросила она и оборвала связь; кинув ему по воцапу локацию, Ривка посмотрела в зеркало, перевязала хвост потуже и пожалела о том, что, перенервничав, забыла в кресле за столом сумочку, в которой находилась расческа и косметичка. Сделав доброжелательное лицо, Ривка стерла остатки волнения и вышла из ванной, на свою неудачу столкнувшись с Александром. Воинственно вздернув носик, чтобы почувствовать себя несколько выше перед довольно рослым мужчиной, она негромко бросила: «лучше потом поговорим». — Я позвоню тебе после того как ты сбежишь с другом. А может быть, и завтра, — явно потешаясь, сказал он, заставив ее щеки запылать, однако в приглушенном свете коридорных ламп, где располагалась уборная, это было едва ли заметно. — Ты… — начала было Ривка, и перед ее носом возникла бумажка с логотипом гостиницы Херодс, на которой неаккуратным округлым почерком красовалось ее утреннее послание и номер телефона. — Не думай, я сам удивлен не меньше. Яэль упоминала о тебе лишь единожды. Вы, женщины, слишком много выдумываете. Наша сегодняшняя встреча — случайность. Ривка была безоружна против этих слов, ведь, в действительности, она и впрямь надумала слишком много — чисто женская черта. Ее щеки стали еще краснее, когда до нее наконец в полной мере дошло, что он слышал каждое ее слово в телефонном разговоре с Беном. В особенности, ее отчетливую грубость по отношению к Александру. Воистину неловкая ситуация. — Что ж, продолжаем делать вид, что наша встреча произошла впервые, — сказала Ривка и, взметнув хвостом в резком развороте, устремилась обратно к столу, отнюдь не чувствуя себя спокойнее. Если вчера алкоголь избавил её от необходимости задумываться на тему личности этого мужчины, ведь достаточно было знать, что он хорош собой, чтобы стать целью предстоящий ночи, то сегодня одного бокала вина, выпитого за ужином, было явно недостаточно для того, чтобы выкинуть непрошеные мысли из головы. В отличие от нее, Александра, похоже, позабавила неожиданная встреча, он действительно знал себе цену, а его ехидная, но в действительности привлекательная улыбка, еще больше взволновала Ривку, и, вернувшись за стол, она тихонько поинтересовалась у матери, кто же это все-таки такой, раз и Коэны, и Раубфогели, и сама Яэль принимают его в пускай и не узком, но довольно закрытом кругу в шабат. Мать не хотела сплетничать, однако удовлетворила интерес дочери хотя бы касательно его работы — он действительно оказался владельцем одной крупной международной фармацевтической компании, соперничающей с их семейной фирмой, направленной в узкий сегмент рынка — антидепрессанты, препараты для улучшения памяти и витамины. Следовательно, Александр был весьма обеспеченным малым, хотя и позволил Ривке заплатить за номер. Откуда же возникла такая теплая дружба меж двумя конкурентами? Или мать просто держала врага подле себя? А ему зачем эти знакомства? Он вернулся за стол, не обратив внимания на пристально следящую за ним Ривку, отсчитывающую каждую минуту до встречи с Беном. Первыми к друзьям улизнули с ужина Абраам и Шани. Мириам заметила, что Ребекка притихла, конечно же, не зная истинных причин ее молчания; впрочем, Александр тоже оказался немногословен, он вставлял редкие комментарии, довольно сухо, но с улыбкой отвечал на какие-то вопросы и, конечно же, каким-то магическим способом очаровал Яэль и Мириам, кажется, даже забывших о присутствии других гостей. Коэны, видимо, знавшие о нем меньше других, естественно задали несколько личных вопросов Александру. Оказалось, что он многим старше, чем думала Ривка; она была несказанно удивлена, услышав цифру тридцать семь, но в память прокрадывались воспоминания, что, кажется, вчера она уже слышала эту цифру. Может быть, днем она могла бы дать ему не более тридцати пяти, учитывая редкую седину в висках, но вечером в приглушенном свете ламп и свечей он вновь здорово помолодел. Удивительная черта у некоторых мужчин становиться только прекраснее с годами, как хороший выдержанный виски. Ривка даже немного расслабилась, осознав, что опасности для ее репутации он не представляет, и на какое-то время даже забыла о подсчете минут. Бен приехал ровно через сорок минут, как и обещал — в пунктуальности ему не было равных. Ожидая встретить взвинченную до предела подругу, он даже немного удивился, увидев, что на ее лице не оказалось и тени волнения. Она была немного задумчива, но, в целом, ничто не свидетельствовало о недавней телефонной истерике. Тусоваться в ночь она категорически отказалась; вместо этого, бросив машину у дома Бена, они взяли бутылку неплохого вина и на такси отправились на пляж Фришман, прихватив на закуску пармезан и баночку меда.